Читать интересную книгу Молитва великого грешника. Повесть - Кайркелды Руспаев

Все поднялись со своих мест и зашевелились, засуетились. Бабушка протянула к Иману руки, и он стремглав бросился к ней и уткнулся лицом ей в чапан. В глазах защипало и замокрело, в горле образовался тугой ком, когда бабушка прижала его к себе и понюхала его макушку, как всегда делала, когда он ласкался.

– Нужно поторопиться – машину дали всего на полдня, – сказал отец, и бабушка, отставив Имана от себя, окатила нежным потоком из своих теплых глаз. Иман заметил, как они наполнились слезами, и они, быстро переполнив берега, покатились вниз по морщинистым щекам к такому же мягкому, нежному подбородку. Иман ни разу не видел, чтобы кто-либо из взрослых плакал, а эти бабушкины слезы были так неожиданны, так печальны, от них веяло такой безысходностью, что ему стало грустно, больно, как будто его очень сильно обидели.

Он не замечал, что и сам плачет, не видел, что и мама заплакала и отвернулась к окну. Он видел лишь бабушкино лицо, излучающее любовь, нежность, и одновременно такую печаль, что эти невидимые потоки проникали в глубину неискушенной души мальчика и поражали в самое сердце.

Отец еще раз поторопил бабушку и вышел. Иман почувствовал, как бабушка с силой сжала его предплечья. Она заговорила, глядя ему в глаза.

– Прощай, Иман. Помни – Аллах есть, и что он милостив и милосерден. Что бы ни делал ты, что бы ни начинал – приступай к делу с именем Аллаха на устах – «Бисмилла!», и дела твои будут облагорожены им. И не забывай – Аллах один и нет бога кроме него, а Мухаммад – пророк его, не забывай калиму – «Ла илаха илла Аллах, Мухаммад – расульуллах!». Не забывай меня и все, чему я тебя учила. И да хранит тебя Аллах и не оставит своей милостью!

С этими словами она поцеловала Имана в лоб, и, резко отстранив его, пошла к выходу. Иман остался стоять, растерянно глядя вслед. Мама вышла следом, и Иман увидел, подойдя к окну, как она догнала бабушку у самой машины, и они обнялись. Шофер отворил дверцу, и бабушка, также решительно отстранив маму от себя, забралась в кабину и хлопнула дверцей. Машина газанула и отъехала.

Это было ранней весной, когда маленькая сестренка Имана Жазира начала ползать на четвереньках. Мама пришла заплаканная, и, обняв Имана, долго плакала. Жазира лопотала что-то радостно, завидев маму, а потом захныкала, недовольная тем, что ее не взяли на руки, и мама отставила Имана и занялась малышкой. Та довольно зачмокала, взяв грудь, а мама сидела, в пальто, лишь сбросив пуховую шаль на плечи, и плакала, плакала, плакала…

Иман понял, что произошло что-то очень плохое, и он почему-то сразу догадался, что это произошло с бабушкой.

– Мама, не плачь, – просил он, прижимаясь к ее колену, а она гладила его голову свободной рукой, кивала, соглашаясь, но не была властна над собой.

– Как не плакать? – шептала она, – Как мне не плакать? Нет теперь моей мамы, нет твоей бабушки!

Тогда Иман не совсем понял ее слова, но какая-то сила сжала его сердце, и он тоже заплакал.

Прошли годы, постепенно размывая образ бабушки, забылись ее рассказы об Аллахе и пророке Мухаммаде, ее напутственные слова при прощании. Но спустя много лет они всплыли в сознании, и оказалось, что они, как добрые семена, брошенные в неблагоприятном году в сухую, неприветливую почву, но сохранившие свои качества, дали всходы, лишь только прошел живительный ливень перемен.

– О, Аллах! – шептал теперь Иман пересохшими от жара губами, – прости наши грехи – и мои, и моего отца, и моей матери. Прости нас – мы оказались слишком слабыми, чтобы противостоять дьявольскому времени, и недостаточно зрячими, чтобы распознать Истину, и такими темными, что пошли на поводу у шайтана.

Жамал-мугалима

Детская память крепка, но она и выборочна – Иман скоро забыл историю, связанную с бабушкой. Жамал—мугалима оставила его в покое, как только бабушка уехала, и очень скоро дела Имана пошли в гору. Он был избран председателем совета отряда, незаметно выбился в отличники. Это произошло как-то само собой, без особых усилий с его стороны. Он продолжал учиться как прежде, не зубрил, не корпел особо над уроками, но заметил, что многие учителя выказывают к нему снисхождение. Особенно сильно это стало проявляться после того, как его отец стал директором самого крупного предприятия их поселка.

Отец добился того, о чем говорил в тот памятный вечер накануне отъезда бабушки – стал заместителем, а спустя год – и директором завода ЖБИ. Они переселились в особняк директора, так что Иман получил отдельную комнату в свое распоряжение.

Мама долго дулась на папу после отъезда бабушки; она перестала разговаривать с ним, когда пришла та плохая весть, но со временем их отношения наладились, и не было счастливее человека, чем она, когда папа стал директором, и они поселились в просторном директорском особняке.

Жизнь наладилась. Иман не знал нужды ни в чем, он одевался во все дефицитное, модное, а вскоре папа подарил ему настоящий мопед. И магнитофон кассетный был только у него, и джинсы, и много чего другого.

Конечно, находились завистники, и они пытались сорвать зло за несправедливую судьбу на нем. Но после случая с Игорьком Иман понял, что люди боятся решительных и непредсказуемых. Однажды его поколотили пацаны из старших классов, так Иман ворвался на футбольное поле на своем мопеде, и сбил самого хулиганистого, по кличке Чумка. Оказалось после, что тот получил сотрясение мозга, ударившись головой о железную штангу ворот, но все обошлось, ведь папа Имана был директором.

История с бабушкой забылась, но в существе Имана осталась подсознательная неприязнь к Жамал-мугалиме. Если не сказать – страх. Во всяком случае, она стала непререкаемым авторитетом даже для него, не говоря уж о других его одноклассниках. Учительница была властной женщиной и, несмотря на молодость, подчинила себе всех учеников и учителей. Мало того, судя по разговорам родителей, она имела большой вес в партийной организации поселка и на равных разговаривала с большими начальниками.

Иман тогда мало что понимал, но ему было ясно, что отец невзлюбил эту учительницу с того самого ее визита. Родители не имели привычку обсуждать при детях свои проблемы, и всегда выдворяли Имана под любым предлогом, если хотели обсудить какие-либо свои дела. Или заводили такие разговоры, когда думали, что дети спят.

Но, частенько папа забывался и переходил на повышенные тона, отчего Иман просыпался и невольно подслушивал. Оказалось, что отец не простил Жамал-мугалиме того, что она вынудила тогда выселить бабушку Имана. Не сказать, чтобы он так был привязан к своей теще, да и дело было не в ней, а в том, что бойкая учительница унизила его, заставив сделать то, чего он не собирался делать. К тому же в первое время после смерти бабушки, мама мучила папу упреками, обзывала его трусом и перестраховщиком, который спасовал перед «какой-то учительницей». Мама была уверена, что если бы бабушка осталась здесь, то не умерла бы.

Теперь, став директором, заимев реальную власть, Совет Ибрагимович решил отыграться, получить реванш за прошлое поражение и добиться низложения «слишком ретивой училки». Но он не знал, как подступиться к ней, репутация ее, как учительницы и как коммуниста была безупречной. К тому же ходили упорные слухи, что у нее есть поддержка – большой человек, не то в области, не то в самой столице. Поэтому он не мог позволить себе произвол в отношении нее – вдруг слухи имеют реальную почву под собой. Нужно было действовать осмотрительно и осторожно.

Все это стало известно Иману из подслушанных разговоров родителей. А переходить на повышенные тона отца вынуждала позиция мамы, которая была против планов мщения. Это и раздражало отца.

– Не пойму я тебя! – воскликнул он однажды, – Чего ты защищаешь ее? Не из-за нее ли твоей матери пришлось уехать отсюда!

– Нет! – возразила мама, – Не из-за нее мама уехала, не надо валить с больной головы на здоровую. Ты поступил, как последний перестраховщик, испугался – и кого?!

– Вот, пойми после этого женщину! Ты специально говоришь так, мне назло. А я в тот момент принял единственно правильное решение. И вот результат – я сижу в кресле директора, а у тебя теперь нет хлопот. И я не собираюсь отомстить этой училке за прошлое. Зачем? Просто я вижу, что она зарвалась и пришла пора поставить ее на место. И тут ни при чем мои амбиции, как ты утверждаешь, – многие так считают, она всех достала! Она всем поперек горла! Любой мало-мальски решаемый вопрос она превращает в большу-ущую проблему, и все для того, чтобы всем стало ясно, какая она умная, какая она принципиальная, чтобы показать, какой она настоящий коммунист.

То, что отец стал директором завода, было сильным аргументом в спорах с мамой, и он всегда напоминал ей об этом, когда ему нечем было крыть. Мама была обыкновенной женщиной, она, конечно, не могла не признать, что папа руководствовался интересами семьи, когда решил избавиться от бабушки, и, понимая, как он нехорошо тогда поступил, тем не менее, оправдывала его – ведь оказалось, что его тогдашние слова не были пустыми.