Читать интересную книгу Танец мечты - Анна Антонова

В общем, впечатления от занятия остались смешанные – с одной стороны, было весело, с другой – начало здорово доставать, что у меня так плохо получается. Неужели с танцами все-таки придется попрощаться?

Глава 5

Кто тут суперстар

Сегодня на литературе должны были объявить оценки за сочинение, и я здорово переживала: я выбрала тему «Раннее творчество Маяковского» и не оставила от этого самого творчества камня на камне, раскритиковав его в пух и прах. Кому, скажите на милость, могут понравиться эти чудовищные стихи:

Улица провалилась, как нос сифилитика.Река – сладострастье, растекшееся в слюни.Отбросив белье до последнего листика,Сады похабно развалились в июне.

Когда я дома писала сочинение, изредка заглядывая в сборник Маяковского, выписывая цитаты и морщась от неприязни, то считала себя абсолютно правой и гордилась, как самостоятельно я выражаю свое мнение. Сейчас же решимости у меня здорово поубавилось: наша литераторша Наталья Сергеевна хоть и была доброй милой девушкой, которая позволяла нам отвечать с места не вставая, но такое сочинение могло переполнить даже ее чашу терпения.

Переживала я напрасно.

– Пять-пять, – объявила Наталья, объявляя оценки. – Я уважаю ваше мнение, – добавила она, повернувшись в мою сторону, – но все же думаю, что в вас говорит юношеский максимализм.

– Почти как у самого Маяковского, – тихо заметила многомудрая Ленка.

Наталья услышала:

– Да, Лена, вы правы! Поэтому я и поставила Ире пять, хотя с ее мнением не согласна. Позвольте мне это продемонстрировать, прочитав вам одно стихотворение Маяковского – из раннего творчества, заметьте!

Она раскрыла сборник.

Послушайте!Ведь, если звездыЗажигают —значит – это кому-нибудь нужно?Значит – это необходимо,чтобы каждый вечернад крышамизагоралась хоть одна звезда?! —

закончила она и спросила: – Вот видите, Ира?

Она меня нисколько не убедила – это стихотворение не нравилось мне так же, как и остальные, но я согласно кивнула, чтобы не обижать хорошую учительницу.

– А теперь переходим к сочинениям мужской половины класса, – продолжала она. – Мальчики, вы если списываете, то хотя бы не все с одного сайта!

Я не стала слушать жалкие оправдания списывальщиков, все еще не уяснивших, что сочинения, скачанные с Инета, Наталья опознает на раз и даже не ставит двойки – по ее мнению, это слишком легкое наказание, а заставляет переписывать, причем прямо в классе.

– Сегодня хор есть? – тихо спросила я у Ленки.

Она кивнула – болтать на уроках моя подружка не любила.

– Слушай, а ты этого парня когда-нибудь в школе видела? – не отставала я.

– Какого парня? – недовольно переспросила она.

– Юношу Ивана! – чуть громче пояснила я, за что немедленно поплатилась.

– Девочки! – посмотрела на нас Наталья. – Хватит шушукаться! То, что вы написали сочинения на отлично, не дает вам разрешения болтать на уроке!

Я вынуждена была замолчать, но вскоре нашла выход – вырвала листок из тетради по литературе, в которой мы все равно почти ничего не писали, и настрочила:

«Если он из «В»-класса, мы должны были его встречать – в столовке или коридоре».

«Думаешь, он шпион из хора соседней школы?» – ответила мне Ленка.

После знака вопроса она поставила кривоватый смайлик. Я обиделась и больше ничего писать не стала, хотя меня просто распирало от желания всесторонне обсудить загадочную личность.

После распевки мы немножко повторили «В темном лесе», а потом Евгения Петровна объявила:

– Начинаем разучивать новую песню – романс «Жаворонок» на музыку Глинки. Сначала послушайте.

Она исполнила романс про жаворонка, который вьется между небом и землей, чем отнюдь не развеселила публику.

– А что это мы, так и будем подобный… эээ… классический репертуар разучивать? – аккуратно поинтересовался юноша Иван.

– У вас есть другие предложения? – приподняла бровь хоровичка.

– Просто если мы будем где-нибудь выступать, нас помидорами закидают, – пояснил он. – Нет, я не против, давайте все это петь. Но и еще что-нибудь разучим, покруче!

– Спасибо, разрешил, – шутовски поклонилась преподавательница. – А что ты предлагаешь из, как ты выразился, «покруче»? «Раммштайн»?

Видимо, «Раммштайн» был для нее воплощением ужаса и вакханалии, от которой хор надо тщательно оберегать.

– Нет, но идея хорошая, – усмехнулся он. – Можем разучить хор из мюзикла Эндрю Ллойда Уэббера «Иисус Христос – суперзвезда», очень известная вещь и круто звучит. Вот увидите, все будут в восторге!

– Что-то не припоминаю, какой хор, – не сдавала свои позиции преподавательница.

– Сейчас, – кивнул тот, извлек из кармана свой телефон, пощелкал клавишами и наконец выдернул из аппарата наушники: – Слушайте!

И мы прослушали мощную мелодию «Суперстар», и правда известную всем и каждому, даже тем, кто знать не знал, кто такой Эндрю Ллойд Уэббер.

– Ладно, я подумаю, – величественно кивнула хоровичка, не желая быстро сдавать свои позиции. – А сегодня начнем разучивать «Жаворонка».

И мы начали терзать нудного «Жаворонка». Основная партия исполнялась высокими голосами, третьему делать было особенно нечего, и мы заскучали. То есть скучала Ленка, а я потихоньку рассматривала юношу Ивана. Парень, в телефоне которого запросто обнаруживалась рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда», сразу взлетел в моих глазах до недосягаемых высот, и мне еще больше захотелось узнать, откуда же он такой взялся в нашей деревне. Но удовлетворить мое любопытство было некому, и пришлось сосредоточиться на «Жаворонке» – Евгения как раз добралась до партии третьего голоса.

После занятия я не торопилась выходить – нарочно копалась в сумке, пока Ленка наконец не окликнула меня:

– Ты идешь?

– Иди, я тебя догоню, – тихо бросила я, краем глаза наблюдая за Иваном.

Парень почему-то не спешил покидать актовый зал, щелкая кнопками телефона.

– А-а, – понимающе протянула Ленка. – Ну пока.

Она величаво удалилась, а я на мгновение почувствовала угрызения совести, но тут же об этом забыла – Иван как раз двинулся к выходу. Делая вид, что по-прежнему роюсь в сумке и ничего не замечаю, я столкнулась с ним в дверях, и тогда он наконец поднял голову и улыбнулся:

– Извини.

– Это ты извини, – еще шире улыбнулась я.

Из школы мы вышли вместе.

Парень молчал, и я заговорила первая:

– А ты вообще давно в нашей школе?

– С первого класса.

– Я тебя раньше не замечала, – опрометчиво выдала я и только потом, спохватившись, едва не зажала себе рот рукой.

– Вот такой я незаметный, – усмехнулся Иван.

– Хотя не заметить тебя трудно, – реабилитировалась я, но он не отреагировал на столь топорный комплимент.

Новой темы для разговора я никак не могла придумать, хотя отчетливо помнила, что собиралась о чем-то спросить.

– Ладно, пока, – вежливо попрощался он на ближайшем перекрестке.

– Пока, – растерянно кивнула я.

И только глядя ему вслед, вспомнила – я же хотела рассказать, что тоже люблю «Иисуса» и обожаю песню, которую он предложил спеть! Что это было очень круто и он молодец, не побоялся выразить свое мнение, я недавно на литературе тоже…

Стоп. Почему это пришло мне в голову, только когда я распрощалась с Иваном? Где были все эти блестящие фразы, коварно покинувшие меня в самый неподходящий момент? Какое-то я чучело, честное слово. Не смогла перекинуться с понравившимся парнем даже парой ничего не значащих слов…

Да, сейчас я могла себе признаться – Иван здорово будоражил мое воображение. И в том, что я не смогла с ним толком пообщаться, я винила исключительно себя и свою неуклюжесть. Конечно, он застеснялся, когда я внезапно на него набросилась. Надо подумать, как действовать более тонко и изящно, чтобы привлечь внимание такого необычного человека.

Вечером я снова отправилась на каток. Сегодня то и дело принимался идти снег – первый в этом году, – но на дорожках он сразу таял, превращаясь в грязную жижу, а на лед красиво ложился, создавая иллюзию настоящей зимы.

Когда же наконец закончится противный ноябрь? Ужасно хотелось снежной зимы и Нового года! Хотелось этого, конечно, не мне одной, но я категорически не понимала тех, кто, едва убрав на дальнюю полку елочные игрушки, начинает мечтать о весне. Видимо, как раз для таких граждан и открыли у нас во дворе каток, чтобы все могли насладиться зимой по полной программе.

Размышляя об этом, я уже довольно умело зашнуровала коньки и потопала к выходу из раздевалки, пропуская всех входящих и выходящих, чтобы меня никто, не дай бог, не толкнул – я чувствовала себя не более уверенно, чем если бы стояла на ходулях.