— Что вы такое говорите? То, что я не тупая, вы могли заметить еще месяц назад. Я конечно тогда начала не очень, но на то были причины. А по поводу красивая, сколько можно надо мной издеваться, я какая угодно, но только не красивая. Вон Вероника Зорина красивая, медсестра на посту красивая, а я совершенно невзрачная. Я не понимаю, чего вы ко мне пристали. Неужели вам еще не дошло, что я сложная и замороченная. Поймите вы наконец, что со мной вам ничего не светит. И сколько бы вы не сказали мне комплиментов, я ни один не приму на свой счет.
Я ожидала чего угодно, но не того что Медведев схватит меня за руку и затащит в свой кабинет. Я даже пикнуть не успела, до того, как поняла, что его губы накрыли мои. Его поцелуй не был мне неприятен, я и понять не успела, как сама уже включилась в процесс. Что я делаю, я ведь даже не умею, все получается, само собой. Он держит мой затылок крепко, а у меня даже мыслей нет вырываться. По спине табунами бегают мурашки, а низ живота наполняется тяжестью.
В какой-то момент он отрывался от моих губ, а я со всей дури влепила ему пощечину!
— Да, Мария Александровна, тяжелый случай.
8.
Приехала домой не живая не мертвая, после случая в кабинете, Медведев больше ни разу на глаза мне не попался. И это к лучшему, потому что, как ни в чем не бывало, продолжать свою практику на его отделении я уже не смогу. И ладно бы я оттолкнула его сразу. Но я ведь этого не сделала! Почему я дура этого не сделала? Да потому что он нравится тебе бестолочь, и целоваться тебе с ним тоже понравилось! Что мне делать!? Что мне делать!? Завтра же, пойду в деканат и напишу заявление на перевод, пусть меняют меня с кем-нибудь местами, по-любому найдется еще кто-нибудь недовольный своим местом, вот с ним и поменяюсь!
Блин, девятый час сейчас же мама должна по видео связи позвонить. У меня лицо полыхает, губы огнем горят. Как я буду с ней разговаривать, она же догадается, что со мной что-то не так. И как пить дать, завтра же возьмет отпуск за свой счет и примчится.
Достаю телефон из сумки, вижу сообщение с неизвестного номера. Но мне этот номер кажется уже известным.
Медведев:
— Только попробуй завтра не явиться! Зараза мелкая!
Чего? И зачем это я ему отвечаю?
Машенька:
— Шестнадцатилетняя, сорока пятикилограммовая мелкая зараза, просит взрослого дядю оставить ее в покое!
Тишина, пять минут, десять, прочитал, но ничего не ответил. Может правда отстанет? О мама звонит. Так лицо попроще, зеваю почаще. Нужно делать вид, что страшно устала и спать хочу.
Кажется, обошлось, мама удовлетворилась, дежурными вопросами и дежурными ответами. Пожаловалась, что бабуля приболела. И что она планировала меня навестить, но теперь даже на пару дней скорей всего не вырвется. Папа снова в рейсе, не на кого пожилого человека оставить.
Я немного успокоилась, не обрадовалась конечно бабушкиной болезни, но переживания по поводу визита мамы меня немного отпустили.
Ну все, я вроде бы в порядке. Ничего ведь страшного не произошло. Ну поцеловал он меня, ну ударила я его по лицу. Что такого то, мои одноклассники еще до девятого класса между собой всеми жидкостями обменялись, и никто из них не умер, и общественностью порицаем не был. Прав был Толик, тяжело мне будет по жизни. Может и правда к нему на отделение пойти работать, мы пять лет дружим, уж он то точно не оставит меня в неудобной ситуации, выручит, подстрахует.
С этими мыслями я приготовила себе еду на завтра, покормила кота, наконец то у меня появилась возможность выставить лохматого из своей комнаты. Я просто закрыла дверь и ни разу его туда не запустила. И только я собралась принять душ, в дверь позвонили.
Сказать, что я струхнула, ничего не сказать. Спасибо вам папа и мама, что воспитали из меня такого зайца трусливого, а это все их гипер опека и беспрерывный контроль. Отпустили бы меня, как всех в семнадцать лет в свободное плавание. И возможно я бы не шарахалась от звука дверного звонка в двадцать один годик. Спокойно Маша, это, наверное, соседи, мало ли что им может понадобиться, тем более скорее всего это не ко мне, а к Тамаре Игоревне.
— Маша, открывай, я знаю, что ты дома, свет в окнах видел! Открывай, нам поговорить нужно!
Маша, приоткрывает дверь и испуганно смотрит на меня.
— Что вы здесь делаете? Зачем вы пришли, я не одна живу! Сейчас хозяйка выйдет, возмущаться будет. И соседи спят уже, а вы тут расшумелись.
— Маша я прекрасно знаю, что твоей бабки дома нет!
Медведев открывает дверь и сам заходит во внутрь.
— Чаем напоишь?
— Не напою, выходите из квартиры!
— А говорила, выбросила.
— Что выбросила?
— Пижаму свою! А, это ведь не пижама, спортивный костюм.
Он и не думает выходить, разувается и идет на кухню.
— Откуда, вы узнали, что я сейчас одна!
— А трепаться меньше по телефону надо, в учебное время Машенька! Кстати, кто такой Толик, это тот додик, который с тобой за одной партой сидел? Сохнет по тебе Толик, да Машка? А ты с ним как с подружкой!
— Никто по мне не сохнет. Что за бред вы несете?
— Ой, Маша, Маша ты и вправду такая? Или придуряешься?
9.
Да, наглость второе счастье. Михаил Владимирович, сам ставит чайник на плиту и садится за стол.
— Присаживайся, поболтаем!
— Вы вообще-то у меня дома, почему вы себя так ведете?
— Присаживайся Мария у себя дома, поболтаем!
— Маш? Кто тебе так голову засрал?
— Что?
— Ничего, почему ты такая замороченная? Я вот сначала думал, что ты прикидываешься. У женщин такое бывает. Ну цену себе набиваешь!
— Но сейчас я думаю иначе. Скорее всего есть человек, а может даже люди, которые посеяли в тебе комплексы и сделали тебя зависимой от их мнения.
— Вы сейчас на моих родителей намекаете?
— Вовсе нет! Но если они первыми пришли тебе в голову. Возможно так оно и есть!
— Все давайте на выход!
— О, чайник засвистел. Сделай мне Машуля чайку. Черный, две ложки сахара. А перекусить у тебя ничего не будет? Как-то двух бутеров на весь день, мне оказалось маловато.
— Гуляш и пюре, только приготовила!
— Машка я обожаю гуляш! Накорми голодающего, а!
Медведев наворачивает мой завтрашний обед, так будто, вкуснее ничего быть не может. Я сижу напротив, смотрю на него, и не знаю, что сказать. Ловлю себя на мысли, что мне приятно смотреть на то, как он есть мою стряпню.
— Машуль, очень вкусно! Но только почему у меня такое ощущение, что я вместе с этим прекрасным блюдом, еще и шерсти пожевал!
— Ой, Барсик!
— Ты хочешь сказать, что гуляш был из Барсика?
— Да нет! Это кот Тамары Игоревны! У меня уже просто к нему иммунитет выработался. Поначалу, мне было очень трудно, привыкнуть к его постоянной линьке. А вот собственно и он.
Барсик прошагал мимо Медведева, труся по пути своей не заканчивающейся шевелюрой. Полакал из миски молока. И улегся вылизывать свое хозяйство.
— Мать моя женщина, вы ветеринару его показывали, может быть у него стригущий лишай.
— Как вам не стыдно, Михаил Владимирович, вы же врач! Нет у него никакого лишая. Он просто старый, и все никак не соберется на покой. Когда я переехала к Тамаре Игоревне, ему как раз исполнилось восемнадцать лет. Я живу здесь уже пять лет, так что Барсик просто очень пожилой. Пару лет назад, я еще тешила себя надеждой что, когда-нибудь он все же облысеет окончательно, но как видите до сих пор этого не случилось.
Я вам больше скажу, вот сейчас вы встанете и не узнаете свои черные брюки.
— Как вы думаете, почему я предпочитаю, светлую одежду?
— Ну я думаю, ты меня в этой беде не оставишь, поможешь мне почиститься перед уходом!
— А вы еще не собираетесь уходить?
— Не а, пока не собираюсь, я еще чай не допил. К тому же Барсик в нем вроде бы не купался!
И опять эта улыбка до ушей!
— Маш, я передал тебя Кирченко, будешь у нее практику проходить.
— Ну она же ординатор.
— Вот и славненько, может научится у тебя чему-нибудь. И не переживай дневник, я в конце практики подпишу и характеристику тебе тоже дам. Ближайшую неделю меня в больнице не будет, так что смело приходи. И учись спокойно.