попробую поступить следующим образом…
Пока парень с заостренными кончиками ушей говорил, я всматривался в его лицо и думал, поверит ли? Наверное, должен. Если хорошо постараться.
— Кстати, — продолжал он, — откуда на тебе эта странная одежда?
Он пощупал мою футболку.
— Ты сам кроил что ли? Ерунда какая-то. Мне не нравится. Если хочешь стать портным, то брось. Надо было родителям тебя в детстве пороть и приговаривать: не шей, не шей, не будь портным!
— А что, не подходит к цвету глаз? — попытался я отшутиться.
— Ага. Глаз, носа и ушей. Да при чем тут глаза? Это же вообще не твои цвета!
— Разве? По-моему, очень даже мои.
Юноша раскрыл рот и округлил глаза. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и расхохотаться на всю цветную улицу.
— Ну ты и шутник! Ладно, давай быстрее! Тебе следует переодеться, пока хозяин этих цветов не увидел. Нарвемся на неприятности, шуму будет много, а веселого мало.
— Что ты пристал со своими цветами? Что на мне — то мое.
Парень понял, что я говорю серьезно. Лицо его стало белее мела. Теперь мне захотелось рассмеяться, но понимал, что уже перегибал палку. Стоило остановиться, иначе план по выдаче себя за другого полностью провалится.
— Эй, Ральф, все в порядке? — озадаченно спросил собеседник, аккуратно взяв меня под локоть и подведя к лавке под окном одного из домов, — Как самочувствие?
Мы сели на деревянные планки сидения, выкрашенные в разные цвета. Вдруг окно над нами отворилось, и какая-то женщина со звонким хохотом принялась вытряхивать коврик. Я вскочил и хотел было разразиться тирадой ругани, но парень дернул меня за руку и усадил обратно. А женщина уже скрылась в комнате.
— Не обращай внимания. Это Луалиама, она всегда так делает. Только и ждет, чтобы кто-нибудь тут уселся. А коврик чистый. Он у нее на подоконнике лежит — специально для таких случаев. Ральф, вообще, как дела? Ты хорошо себя чувствуешь?
— Очень, — сказал я чистую правду. — Давно себя так хорошо не чувствовал, как сегодня.
— Опять шутишь?
— Вовсе нет.
Тут я понял, что еще немного, и он либо даст мне по голове и уйдет, либо обратится за помощью. Я начинал терять контакт с новым остроухим знакомым. Поэтому поспешно добавил:
— Понимаешь, приятель… Как бы лучше объяснить? Я ничего не помню.
— Как это не помнишь?
— А вот так. Потерял память.
— Не может быть! Ведь только вчера с тобой все было в порядке. По-моему, твоя шутка зашла слишком далеко.
— Ты мне не веришь?
— Нет, не верю и не поверю!
— Тогда почему я не остановился, когда ты звал? Потому что даже не узнал тебя!
— Ты меня разыгрываешь. Какая чушь!
— Поверь, не разыгрываю. Очнулся сегодня посреди улицы, не понимая, где нахожусь. Не помню, куда шел и откуда. Напрягаю память — ничего не получается.
— Ничего себе! Как такое может быть? Если говоришь правду, то беда, Ральф! Что же теперь делать? Мы влипли! — он покачал головой
— Может, для начала надо хоть что-то вспомнить? Тогда и не попадем в неудобное положение. Начнем с твоего имени.
— Меня зовут Мэлдаф. И ты не помнишь, куда дел свою одежду?
— Нет, совершенно не помню.
— А вчерашнюю вечеринку?
— Не помню! Вообще.
— Но хоть что-то же ты должен помнить! Своих родителей, свои цвета…
— Не мучай меня, Мэлдаф. Я абсолютно ничего не помню.
— Тогда нам надо вдвойне поторапливаться. — Он встал и потащил меня за руку, как маленького ребенка. — Когда в небе прибавится зелени, нам уже нужно будет быть там.
— Где? — спросил я, едва поспевая за Мэлдафом, несущимся по мостовой из цветных булыжников.
— Сотри с тебя краски! Да на вечеринке у Рианесс! Сегодня ей исполняется двадцать. По-моему, она к тебе не совсем равнодушна. — Хихикнув, он толкнул меня локтем в бок. — Ты только вспомни ее взгляд! Как она на тебя томно смотрит! А-а-а, — вдруг протянул он, — да ну тебя! Ты же ничего не помнишь. Тьфу!
— Хорошо, учту эту информацию на будущее. Главное, не выдать себя. Но куда мы так несемся?
— К тебе! Надо же тебя переодеть и хоть как-то подготовить. А то словно новорожденный: кто, что да зачем.
Мы свернули в переулок, уводивший вправо от широкой цветной улицы, и очень быстро достигли раскрашенного в разные цвета трехэтажного здания. С ярко размалеванных парадных дверей лукавым взглядом на нас взирал шут с козлиными ногами. Он играл на свирели и приплясывал.
— Вот твой дом. Но через главный вход не пойдем. Давай-ка, дружочек мой безмозглый, проникнем, через заднюю дверь. Лишняя осторожность точно не помешает.
— Ничего себе пенаты, — пробормотал я, задрав голову и рассматривая причудливое здание, которое с одной стороны как-то скособочилось, а с другой выгнулось, будто его проектировал в стельку пьяный архитектор.
8
МЫ ВОШЛИ через черный ход и поднялись по светлой каменной лестнице с коваными балясинами в виде причудливых животных.
На втором этаже прошли по коридору, устланному разноцветной ковровой дорожкой и освещенному настенными жирандолями, только не со свечами, а узкими высокими колбами, внутри которых метались желтые точки неясного для меня происхождения. Был это особый вид светлячков или результат каких-то химических опытов, я не знал.
Мы остановились у раскрашенной деревянной двери, к которой была приколочена табличка с надписью: «Ральф».
Моя комната, стало быть. А все это здание — постоялый двор? Или дом большой семьи? Для чего табличка с именем? Наверное, чтобы не перепутать после затянувшейся вечеринки. Интересно, что представляют собой апартаменты этого шутовского дома?
Дверь открылась, и мы вошли.
Удивиться было чему — комната оказалась вполне обычной. Как же так? В таком ярком мире и в таком необычном доме располагалась простая комната. Никаких тебе размалеванных стен и потолка, искривленных полок, кровати в виде полумесяца, стола в форме четырехлистного клевера. Ничего подобного! Выделялось только окно в виде витража с цветным рисунком.
— Ты переодевайся, а я начну объяснять, кто ты, как ты, что ты, где ты… ну, и так далее, — Мэлдаф уселся в глубокое мягкое кресло, взял со столика бокал, налил из графина что-то похожее на манговый сок и начал смаковать.
Я же подошел к шкафу, открыл дверцу. Она тихо скрипнула, и я охнул. На внутренней стороне висело зеркало, а в нем отражался…
— Какого хрена?! — вырвалось у меня.
Из зазеркального мира с ужасом смотрело незнакомое молодое лицо — юноша с темно-русыми волосами и карими глазами на гордом профиле. Я коснулся пальцами щек, носа, подбородка, скорчил рожицу, высунул язык. Отражение все