этой неподвижности. Он начинает торговаться сам с собой, как барыга на базаре, обещая все больше и больше, лишь бы его тело хоть на мгновение послушалось.
Если хотя бы мизинец пошевелится, я перестану ругаться матом! — думает он, нацеливая всю свою внутреннюю мощь на этот маленький палец.
Он сосредотачивается, пытаясь передвинуть его, но ничего не происходит.
Если хотя бы средний палец пошевелится, я больше никого и никогда не стану обманывать! — обещает он себе.
Но даже с этой мотивацией ничего не меняется.
Хорошо, хорошо! — Максвелл решает дать себе последний шанс.
Если я хотя бы шевельну мизинцем на левой ноге, я навсегда расстанусь с этими чертовыми наркотиками! — он представляет себя без этой зависимости, мечтает о будущем, где он может наконец-то вырваться в лучшую жизнь.
И всё же, его тело остается неподвижным, как будто его обещания не достойны даже малейшего ответа. Он ощущает, как нутро его закипает. Все эти обещания, все эти торги — как будто последний бой в его собственной голове.
И вновь он сталкивается с непреклонным молчанием своего тела.
Бездна поглощает Максвелла, словно он столкнулся с черной дырой, готовой затянуть его в свои бездонные глубины. Яркие цвета угасают, как свечение фонаря в ночи, а радость исчезает из его внутреннего мира, испаряясь под лучами солнца. Всё вокруг утрачивает смысл, как картина, размытая дождем.
Всё, что раньше было важным, теперь кажется бессмысленным. Он ощущает, как энергия вытекает наружу через огромную дыру в его сердце. Силы покидают его разум, вытекая сквозь парализованные пальцы.
Что я вообще могу сделать?
Максвелл вглядывается в свои руки, но они как будто принадлежат чужому человеку. Он ощущает, что утратил свою самостоятельность, стал марионеткой неппроглядной пустоты.
Зачем мне вообще такая жизнь?
Он смотрит в окно, видя за его рамой жизнь, которую он был вынужден оставить позади. Там шумят города, люди спешат, заботы и радости вихрем сменяют друг друга. А он — замкнут в своей мясной пустоте.
Максвелл ощущает тяжесть мгновений, которые тянутся вечностью.
Я бы отдал душу… — говорит он про себя, — Если бы у меня появилась возможность снова двигаться, я бы отдал душу.
И в этот момент что-то начинает меняться. Он чувствует, как внутри него что-то шевелится, словно зародыш новой надежды начал прорастать в его сердце. Тьма начинает рассеиваться, как уходящий туман, и в его груди раздаются первые тихие удары — ритм жизни, который он начинает вновь ощущать.
Как внезапная вспышка света, он вдруг чувствует что-то — слабое, но ощутимое.
Рука!
Его рука начинает двигаться!
Он смотрит на свою руку, как будто видит её впервые. Дрожащими пальцами он начинает делать медленные движения, воодушевленно раскручивая их внутри толстого слоя гипса.
Черт возьми, ну вот же она, моя рука!
Пальцы его руки начинают сжиматься и разжиматься, словно они впервые учатся этому, словно рука новорожденного, открывающего для себя мир. Его глаза сверкают, в них горят надежда и живость, которые он так долго терял.
Максвелл понимает, что это всего лишь первый шаг, но он готов идти дальше. Он готов бороться за каждое движение, за каждую минуту своей жизни. Его рука двигается, и в этом движении он находит новую истину, новую надежду.
Я верну свою жизнь! — кричит он внутри самого себя, бросая вызов судьбе.
Сдайся…
Что?
Отпусти…
Темнота начинает сгущаться, как рука на шее, и Максвелл агрессивно зажмуривается, пытаясь защититься от этой невидимой силы. Но уже слишком поздно. Свист в ушах пронзает его барабанные перепонки, и он закричал, но этот крик утонул в хаосе его израненного рта.
Тело бунтует, органы чувств кажутся предателями, и он пытается собрать себя в кулак. Мурашки катятся по коже нотами мрачного симфонического произведения.
Верни…
Не сметь, не сметь не терять сознание! — Максвелл борется изо всех сил.
Раздается хруст.
Что за…?
Максвелл открывает глаза, и его сознание сталкивается с реальностью, которая кажется кошмаром. Темнота отступила, но он уже не там, где был. Проморгавшись, он замечает, что стоит в палате, но что-то не так. Гипс всё еще сковывает его…
Черт возьми, я стою!
Жалкий…
Мир потух, и загорелся вновь, мгновенное переключение камеры, но Максвелл уже летит, летит лицом в стену. Мир потух, и загорелся вновь, столкновение, и больничная кровать ломается на две части, словно игрушечная.
Человек…
Нет!
Мгновение в темноте, и левую руку отбрасывает после удара по осыпающейся известью стены. Макс удивленно смотрит на нее и понимает что она абсолютно целая, и он полностью ее чувствует.
Хватит…
Мгновение в темноте, и нос пронизывает боль.
Сопротивляться…
Мгновение в темноте, и на его глазах тумбочка выбивает дверь в коридор.
Смертный…
Мгновение в темноте, и ладони хлопают друг об друга, а волна от них отбрасывает тело Макса назад. Осколки разлетаются в стороны и больно ранят спину. Больничное окно всё отдаляется, всё дальше и дальше…
— Ай, епта…!
Максвелл чихает, внутри него разливается горечь, и ощущение жара захлестывает его изнутри. Нос приятно щиплет, и перед тем, как он успевает включить свой логический аппарат, глаза с болью открываются, и в них появляется доктор. Но какого черта?
Неужели он опять в какой-то больнице?
Максвелл пытается отмахнуться от этих назойливых докторских рук. Но, черт возьми, он не успевает даже отмахнуться, как его руку перехватывает доктор, словно он на несколько шагов впереди.
Бесит, всё так бесит!
Доктор, недоумевая, отпускает его веки и переходит к следующему номеру в программе — ощупыванию тела. Пальцы доктора лазят, как пиявки на барском мертвом теле. Максвелл не может поверить своим ушам, когда он слышит, как доктор комментирует свои действия.
— Бедренные не сломаны… и даже берцовые!
Максвелл встречается с доктором взглядами, и последний приступает к более серьезным манипуляциям. Настигая грудную клетку, он останавливается, и Максвелл чувствует, как его сердце сжимается от неизвестной тревоги.
— Невероятно… — доктор шепчет это, словно обнаружил золото в грязи, — Молодой человек, вы только что выпали из окна, а ваше тело целое. Абсолютно целое! Вы настоящий счастливчик! Если это не чудо, то чудес не существует!
Максвелл посмотрел на доктора, как на психически нездорового человека.
И в этот момент, на мгновение, он осматривается по сторонам и всё внутри него меняется. Нет, это не медсестра с шприцем… это место где он находится. Он, прямо сейчас, находится, на, улице! Запах недавно прошедшего дождя, зеленое дерево над головой и птички, чирикающие в приятной мелодии.
— Это всё правда…