— Почти двадцать три! — раздраженно бросила она.
— И вероятно, ты уже достаточно освоила искусство поцелуя, если не нечто большее. Помню, как ты практиковалась на вечеринке у Эвансов по случаю совершеннолетия их младшей дочери Кристин.
Вспомнив случай, который имел в виду Даг, Имоджен покраснела еще гуще. Племянник хозяев дома, впечатлительный и немного подвыпивший молодой человек, весь вечер следивший за ней восторженным взглядом, перехватил ее как раз в тот момент, когда она собиралась уйти, и, обняв в полутьме коридора, впился жадным поцелуем в плотно сжатые губы.
Эпизод был совершенно безобидным. Но на следующее утро молодой человек, хотя и не сколько стесняясь, заявился к Имоджен с намерением продолжить отношения, на что получил вежливый отказ. Но до сего момента она понятия не имела, что кто-то был свидетелем того пустякового случая.
Отвернувшись, она раздраженно зашагала по гостиной.
— Почему бы тебе не купить себе приличную одежду? Ведь ты вполне можешь это позволить. Уж на тряпки-то у тебя денег хватит! Или твоему бесценному ханже Харперу не понравится, если ты будешь выглядеть, как женщина, а не как девчонка-переросток.
— Джон вовсе не ханжа! — возмутилась Имоджен, вновь поворачиваясь к нему. — А что до моей одежды… — Нахмурившись, она оглядела вытертые джинсы и бесформенный свитер, принадлежавший некогда ее отцу. — Я одеваюсь так, как мне удобно. И если ты принадлежишь к людям, которым нравятся женщины, обтягивающие себя так, что не могут даже ходить, не говоря уже о том, чтобы бегать, и ковыляют на высоких каблуках… Хотя в твои годы подобные вкусы, вероятно, вполне закономерны, — пренебрежительно добавила она.
— Мне тридцать один, — сказал Даг. — И я вовсе не молодящийся старик. А что касается моих вкусов, то мне кажется, нет ничего более приятного глазу, чем женщина, достаточно уверенная в себе, чтобы не скрывать своего пола… Но ты ведь еще не женщина, правда, Имоджен?
По какой-то, непонятной даже ей самой, причине замечание Дага задело ее, заставив выступить в свою защиту.
— Я — женщина, и только ты один не замечаешь этого, потому что видишь в женщине только сексуальность. Чем больше у нее «постельного» опыта, тем более она для тебя желанна. Так вот, к твоему сведению…
Имоджен оборвала себя. Почему она позволяет ему доводить себя до белого каления? Почему они вечно ссорятся, спорят, противостоят друг другу?
— И что же, к моему сведению? — поинтересовался Даг.
— Ничего, — отступила Имоджен. Какой дурой надо быть, чтобы послушаться мистера Мартина! Если уж, как он говорит, единственный способ спасти дело — фиктивный брак, то нужно найти кого-нибудь другого. Кого угодно, только не стоящего перед ней высокомерного, самовлюбленного человека, с загадочными и все понимающими золотистыми глазами.
— Ладно, все ясно, — с горечью сказала она. — Затея была глупой. И как только я могла подумать, что ты согласишься, несмотря на твое желание заполучить бизнес Энсли! Проще найти мужа через объявление в газете…
В глазах Дага промелькнуло какое-то выражение и исчезло так быстро, что Имоджен даже усомнилась, не показалось ли ей это.
— Я еще не дал тебе ответ.
Она уставилась на него с недоумением.
— Ты предлагаешь потенциально весьма опасную вещь, — счел нужным предупредить Даг. — Фил обязательно заподозрит неладное.
— Но ничего не сможет сделать. До тех пор, во всяком случае, пока будут соблюдаться условия завещания.
— Как сказать… Фил очень хитер. Глупо было бы недооценивать его. В твоем плане есть элемент мошенничества.
— Ох, мне ли не знать, — вздохнула Имоджен. — Но…
— Я вернусь из Финикса послезавтра и тогда дам ответ. И, Имоджен, — добавил он, надевая пиджак и собираясь уходить, — никаких приключений до этого, ладно?
Это просто нечестно! — возмущенно подумала Имоджен. Почему он всегда заставляет меня чувствовать себя девочкой? И глупой девочкой к тому же.
— Опять ты перепутала ведомости, — укоризненно покачал горловой Джон Харпер. — Собственно говоря, последнее время ты ходишь сама не своя. Что-нибудь не так?
— Да нет, все в порядке, — солгала Имоджен.
— Понятно. Знаешь, Имоджен, жаль, что ты так и не уговорила деда оставить дом нам. В следующем месяце угрожают прикрыть мастерские — говорят, наши табуретки не хотят брать ни в одной лавке. Чем мы будет платить за аренду помещения приюта? Стоит мне поду мать, как чертовски велик твой дом и сколько в нем комнат…
— Знаю, — виновато произнесла Имоджен. Она не сообщила заведующему приютом об условиях завещания деда. И поскольку Фил уже: видел себя хозяином не только всей сети ресторанов Энсли, но и их родового гнезда, просто не мешала Джону так думать.
Когда она впервые объявила, что собирается на общественных началах работать в мастерских при приюте, отец был несколько обеспокоен. Но именно Даг счел необходимым предупредить ее, что благодаря семейным связям и относительному богатству Имоджен Джон может попытаться вынудить ее помогать финансировать приют.
— Харпер никогда не сделает ничего подобного! — с возмущением возразила она и действительно верила в это… Верила тогда и верит до сих пор. И хотя Джон считал, что старик Энсли просто обязан был завещать дом приюту, она понимала его.
Каждый раз, входя в старое, обшарпанное здание на окраине города, Имоджен испытывала угрызения совести. Несмотря на всевозможные попытки создать в помещениях уют, они по-прежнему напоминали казарму. Во всяком случае, Имоджен, никогда не видевшей казарм воочию, именно такими те и представлялись: все только самое необходимое, причем очень дешевое и не приглядное с виду. С мастерскими дело обстояло не лучше. В полутемных помещениях соседнего здания допотопными орудиями изготовлялись отнюдь не произведения столярного искусства. Да по-другому и быть не могло.
Однако сегодня Имоджен чувствовала себя виноватой в том, что мысли ее были заняты не проблемами несчастных, так и не нашедших своего места под солнцем, а своими собственными. Сегодня должен был прилететь Даг. Каким будет его решение? И каким ей хочется, чтобы оно было?
Она прекрасно знала, что скажет Джон, если попросить у него совета, и частично соглашалась с ним. На свете существовали гораздо более важные вещи, чем благосостояние одного-единственного человека, — люди, родственные ей существа, находящиеся в бедственном положении. И тем не менее, листая красочные буклеты, рассказывающие о деятельности фирмы Энсли, Имоджен почти физически ощущала, сколько любви, терпения и человеческого труда было вложено в каждую маленькую постройку;