Читать интересную книгу История морских разбойников - Иоганн Архенгольц фон

Ожерон составил план завоевания Сан-Доминго, но французское правительство, все еще не постигая цены этого острова, оставило предложение губернатора без внимания. Однако патриот- губернатор не унывал и пожертвовал на это предприятие всем своим имуществом. Он ежегодно выписывал из Франции на свой счет по триста человек, а так как война с Англией все еще продолжалась, то он намеревался завоевать и Ямайку, и успех этого предприятия не был подвержен почти никакому сомнению. Собранные войска уже были готовы к отплытию; ожидали только пороха — а его-то и не дождались.

Другой план Ожерона не имел лучшего успеха при дворе. Он хотел основать во Флориде колонию, чтобы владычествовать над Багамским проливом и овладеть торговлею испанцев; для этого просил он только доходов с острова Тортуги. Французское правительство не согласилось на это, хотя в то время во главе его стоял знаменитый Кольбер — муж, которому Франция обязана за процветание своих фабрик и мануфактур в XVII столетии и который в этом отношении сделался благотворителем народа. Но в отношении колоний, мореходства и всемирной торговли он не возвышался над понятиями своего века. Великий ум его, как вообще умы всех французов при Людовике XIV, превозносимый до небес современниками, при критическом освещении понижается до обыкновенной степени. Кольбер считал дела островов и колоний предметами слишком ничтожными, чтобы правительство занималось ими серьезно, и едва-едва достойными обратить на себя внимание торговых обществ. Правилом его было, что последние, имея привилегии, сумеют соблюсти свои пользы, из чего само собою возникнут выгоды национальные. Поэтому во Франции смотрели спокойно на то, что англичане селились в той самой части Флориды, которую Ожерон предлагал занять для поселения, и по имени короля Карла II назвали ее Каролиною, хотя, по причине двух прежних поселений французов, эта страна долго еще после носила название французской Флориды.

При этом недостатке в подкреплении Ожерон делал все, что было в его силах, и старался размножить по крайней мере на северном и западном берегах Сан-Доминго французские поселения. Вследствие приглашения его, явились сюда опять буканьеры и занялись прежним ремеслом своим Они же послужили защитниками этой части острова.

В 1670 году вспыхнуло здесь формальное возмущение, произведенное притеснениями торгового общества. Так как кроткие меры Ожерона не подействовали, то он был принужден приняться за более сильные. Но это привело только к тому, что он лишился любви колонистов. На помощь ему прибыли военные корабли, но и те после нескольких сражений должны были удалиться, не усмирив бунтовщиков. Наконец, возмущение утихло само собою, когда колонисты увидели, что в продолжение его не приходили купеческие корабли, и разочли, что дальнейшая вражда с Францией причинит им еще другие убытки. Условиями покорности, на которые охотно согласился беспомощный губернатор, были: всеобщее прощение и позволение, чтобы все французские корабли свободно торговали на берегах Сан-Доминго и Тортуги, внося за это в пользу компании пять процентов. Только небольшая толпа под начальством француза Лимузена не хотела покориться. Ожерон в сопровождении духовника и палача сам отправился к Лимузену, нашел его спящим в хижине и тотчас повесил. Эта решительная мера совершенно прекратила возмущение, тем более, что врагам покоя представились другие занятия, ибо когда в 1672 году возгорелась война между Францией и Голландией, обещавшая богатую добычу, то многие поселенцы присоединились к флибустьерам. Вскоре потом началась война и с Испанией, и Ожерон был уверен, что при малейшей помощи правительства он овладеет всем островом Сан-Доминго. Для этого он сам отправился в Европу, но в Париж приехал уже больной и скоро умер. При всех средствах к обогащению, он остался бедным и не оставил своим наследникам ничего, кроме справедливейшего требования: возвращения правительством собственных денег, им издержанных, которых, однако же, они никогда не получили.

Непосредственные преемники Ожерона в звании губернатора, Пуанси и Кюсси, во многом одобряли его распоряжения и оставались верными его системе: обходиться осторожно с флибустьерами и употреблять их на пользу Франции. Многие подвиги их, может быть, большее число, подкреплялись и поддерживались одобрением губернаторов: флибустьеры были уверены, что в случае несчастия найдут верные убежища.

Еще до насильственного соединения буканьеров с флибустьерами, о причинах которого мы говорили в первой главе, люди эти, связуемые взаимными нуждами, считали себя друзьями, а как и те и другие были заклятыми врагами испанцев — союзниками. Нужда в самом начале образовала этот союз; так как многие необходимые для их ремесла предметы привозились извне, то это причиняло множество неудобств. Этому недостатку пособили тем, что те буканьеры, которые не очень любили охоту, принялись за мореходство и сами стали ездить за своими потребностями. Сначала торговля производилась меною, но так как часто не доставало предметов для мены, а подчас они не находили сбыта, то торговцы нередко позволяли себе насильство. Это очень естественно повело к морскому разбою, который флибустьеры вели сначала в малом виде, но впоследствии они расширили его пределы и сделали его, так сказать, систематическим.

Поэтому береговых братьев, живших в величайшем согласии, можно было разделять на три разряда. К первому принадлежали буканьеры-охотники; ко второму, довольно малочисленному, так называемые жители (habitants); они занимались земледелием, а флибустьеры, третий разряд, занимались морскими разбоями.

Такой промысел имел много привлекательного для всякой сволочи, которою были набиты Антильские острова. К флибустьерам присоединилось множество матросов с купеческих и военных кораблей, бедных колонистов и других авантюристов разных наций. Мало-помалу флибустьеры образовали смешанную, соединяемую только жаждой к добыче массу из французов, англичан, голландцев, португальцев и других европейских народов. Одним только всем ненавистным испанцам, сокровища которых были настоящею и единственною целью хищников, отказано было в чести вступить в число членов этого вооруженного братства. И в самом деле, нельзя было даже подумать о таком союзе с испанцами, потому что флибустьеры с самого начала до уничтожения своего товарищества считали их смертельными врагами своими.

Впрочем, исчисленные выше подразделения флибустьеров образовались уже на островах Тортуге и Сан-Доминго; первоначально же они жили на французском острове Св. Христофора, откуда, покровительствуемые губернатором, выезжали на маленьких судах и производили незначительные морские разбои. В таком положении они еще не могли хвалиться самостоятельностью. Но вскоре потом обратили они свои взоры на Тортугу и отняли этот остров, чрезвычайно удобный для их предприятий, у испанцев, и, надеясь удержаться на нем, сделали его своим главным местом пребывания. Эта перемена жительства была основою знаменитости флибустьеров и подала им повод ко всем последующим подвигам. Главнейшею причиною избрания этого острова служила легкость его завоевания, соединенного с большими выгодами: весь северный берег острова был недоступен не только кораблям, но даже лодкам, и только на южном берегу находилась одна гавань, или, правильнее, безопасная рейда, вход в которую не трудно было защищать.

Испанцы, столь богатые в Америке землями на материке и на островах, не обращали никакого внимания на маленький остров Тортугу, находящийся недалеко от Сан-Доминго. Поэтому весь гарнизон его состоял из двадцати пяти человек, которых прогнали без затруднения. Флибустьеры заняли Тортугу в 1632 году; испанцы, в которых снова ожило мужество но прибытии их вестиндского флота, не хотели терпеть этого насилия. Чтобы возвратить остров и отомстить за неприятельские действия, выбрали они такое время, когда буканьеры были заняты охотой, а флибустьеры наездами. Испанцы пристали к острову и убили всех жителей, которых встретили. Начальник испанского отряда приказал повесить многих; прочим удалось скрыться ночью на челноках в открытом море.

Беглецы, дождавшись отъезда флота в Европу, без большого труда завладели снова островом; между тем, флибустьеры убедились, что Тортуга, находясь так близко от большого испанского владения, беспрестанно будет подвержена нападениям неприятеля, особенно во время их отлучек, и его нельзя будет удержать без покровительства какой-нибудь европейской державы. Поэтому они упросили французского губернатора острова Св. Христофора, кавалера Пуанси, занять остров, что и было исполнено по его поручению офицером по имени Аевассер. Французы тотчас воздвигли у морского берега, на скале, крепость, и тогда со всех сторон начали стекаться туда буканьеры, уверенные в покровительстве преданного им губернатора. Испанцы, хотя слишком поздно, сделали смелую попытку прогнать опять французов; но новые владетели острова бросились в неприступную крепость и, поддерживаемые буканьерами, отразили испанцев с большим уроном. Вскоре потом Аевассер был убит двумя французскими офицерами, им усыновленными. Убийцы решились овладеть островом, но Фонтене, присланный с двумя военными кораблями с острова Св. Христофора, предупредил их, формально принял начальство и вел себя похвально. Между ним и беспрестанно усиливавшимися флибустьерами царствовало совершенное согласие.