Сначала ущелье было довольно широким и прямым, как стрела. Дно устилала мелкая щебенка, но уже и справа, и слева склон был достаточно крут, и это вселяло надежду — тварям по нему не взобраться! В связи с этим им пришлось сузить «линию фронта», чтобы войти в задаваемые ущельем рамки, и только самые отчаянные, царапая камень, забирались на пару метров вверх, сразу же соскальзывая обратно.
Наша самка в клетке успокоилась. Она приняла угрожающую позу, приподняв клешни и раскрыв их во всю ширь — видимо, ей не очень-то хотелось заниматься любовью с таким количеством оголодавших самцов…
Я все увеличивал дистанцию, доведя ее почти до мили. Мало ли что… И это «что», конечно же, случилось. После крутого поворота вправо нам преградила дорогу группа остроконечных скал. Путь был только один — по узкому извивающемуся коридору. Глубоко вздохнув, я стал медленно пробираться между ними.
— Спаси и избави, спаси и избави… — ныл Нек.
Я ударил его по щеке.
— Заткнешься ты сегодня или нет?! Своими слезливыми стенаниями ты не Маалу призовешь, а своего Черного Властелина, будь он неладен! Думаешь, одной ее помощи хватит на всех милатохенов?! Нужно самому-то немножечко соображать!
Нек удивлено посмотрел на меня, но, казалось, пришел в себя. И тут послышался сильный удар и скрежет металла о камень. Краулер дернулся и застыл — мы застряли.
— Что, что?! — толстяк в ужасе принялся озираться по сторонам, выронив четки.
Я попытался дать задний ход, затем передний — бесполезно. Гусеницы с натугой вращались, двигатель ревел, но машина стояла на месте.
— Что, что… Ничего… — с меня градом лил пот.
Я лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Сколько у нас в запасе времени? Минут семь от силы. Плохо. Мы практически выбрались из лабиринта — далее опять шло хотя и узкое, не более тридцати футов шириной, но ровное ущелье. Вот дурак! Надо было обогнуть этот валун справа… Это все чертов Нек!..
Я выскочил из краулера, чтобы толком посмотреть, в чем дело. Засели мы не очень крепко, но вперед дергаться смысла не было — проход сужался еще больше, а под гусеницами был только рыхлый песок. Оставался единственный путь — назад. Краулер стоило продернуть от силы на десять дюймов — и мы на свободе!
Лебедка! У краулера же есть лебедка! Сколько раз я с ее помощью валил для милатохенов деревья, перетаскивал тяжелые бревна и однажды вылез из, казалось, безнадежного болота!.. Зацепиться можно было за небольшую иглообразную скалу, торчавшую в футах пятидесяти позади машины.
Радостный, я отключил стопор лебедки и начал раскручивать барабан, таща трос к заветной опоре. Тут же из краулера вылез Нек, и мы вдвоем быстро опоясали им скалу, защелкнув карабин и образовав, таким образом, лассо.
Тем временем вдали послышался непонятный нарастающий шум. Инетаны приближались. Слишком, слишком рано!.. Поворот не давал нам увидеть, на каком расстоянии находилась стая, поэтому, недолго думая, мы бросились к машине. Я включил лебедку и главный двигатель. Краулер затрясся, закачался, загудел, словно гигантский шмель, и из-под гусениц столбом начал вылетать песок. Дернулись один раз, второй…
— Ну же, миленький, давай! — приговаривал я.
Казалось, что даже скала начала раскачиваться.
— Маала! Маала! Маала! — истерично кричал Нек.
Но ничего так просто не дается. После третьего рывка карабин не выдержал и раскрылся, — видимо, в спешке мы его плохо закрепили. Трос ослаб, слетев со скалы.
— Я сделаю, сделаю! Я умею! — закричал Нек и, распахнув люк, вынырнул наружу.
— Куда?! — заревел я благим матом, попытавшись схватить толстяка за ногу. — Поздно, там инетаны!
Но меня сдержали ремни, которыми я успел уже пристегнуться, и Нек выскользнул, напоследок лягнув прямо в лицо, разбив нос. Я охнул, схватившись за больное место. Чертов придурок! В несколько прыжков Нек преодолел расстояние до скалы, метеором обежал ее с тросом в руке и ловко закрепил его карабином. Не ожидал я такой прыти от аборигена!
Я соскочил с кресла и залез на место стрелка, приникнув к турели крупнокалиберного пулемета. В обойме оставалось совсем немного, секунд на двадцать-пятнадцать стрельбы, да это и не остановило бы тварей, но я должен, должен был что-то сделать!
Стая выскочила из-за поворота как раз в тот момент, когда Нек распрямился и собрался было чесануть к машине. Он обернулся, и, хотя, я не мог наблюдать его лица, понял, что он смертельно напуган, напрочь парализованный видом ужасных чудовищ. Руки его безвольно опустились, тело сгорбилось. Только не падай в обморок, идиот!
Их разделяло не более ста футов, но я не мог стрелять — он стоял на линии огня.
— Беги, ради Бога, беги! — заорал я и дал длинную очередь вверх.
Нек медленно обернулся, и я увидел его растерянное лицо. А затем он… улыбнулся!
— Ты, камикадзе хренов, беги, я тебе говорю! — я орал так, что сразу же охрип, мучительно закашлявшись.
Толстяк медленно, очень медленно повернулся и побежал. Но как бы нехотя, в развалку, словно во сне. На его губах застыла легкая ухмылочка.
Инетаны накрыли его через пару секунд — Нек не пробежал и пятнадцати футов… Толстое одеяло из светло-желтых копошащихся тел обволокло его, и он беззвучно исчез с моих глаз, все с той же улыбочкой, удивленно вскинув руками в последний момент. Не останавливаясь на такой мелочи, твари лавиной неслись на краулер.
— Суки, суки, суки! — исступленно кричал я, поливая их свинцом, пока не кончились патроны. — Что, мало?! Мы еще посмотрим, кто кого!
Инетаны облепили краулер, словно мухи банку меда, и я сразу же приподнял стрелу, на которой висела клетка. Твари носились по капоту, цокая когтями, верещали, щелкали клешнями, пытались откусить зеркала.
Я снова включил лебедку и потихоньку принялся газовать, чтобы не получилось так же, как в прошлый раз. Машина застонала, закачалась, поскрипывая всеми своими частями, и сначала медленно, а потом все быстрее поползла назад. Получилось!
Спустя несколько мгновений краулер выскочил из западни, безжалостно перемалывая под собой пищащих уродцев. Я сбросил барабан с тросом, благо, из кабины это возможно было сделать и осторожно поехал к Вратам Рассвета. Миссия еще не была выполнена!
Ох, сколько я тогда их передавил, не счесть! И с какой радостью я это делал! Во все стороны летели кровавые ошметки, оторванные лапы, клешни, изуродованные панцири! В какой-то мере я даже поймал кайф. За всех — за Нека, за других погибших аборигенов, за свой страх, нервы и первобытный ужас. Одно время я даже буксовал на их останках, столько кровища вытекло из их отвратительных телец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});