выпустить. Посмей я это сделать и её вышвырнут на улицу.
Гай не нашёл подходящих слов поддержки и просто сочувственно покивал мальчику, когда тот, в конце дня, запряг осла в тележку и устало поплёлся в сторону зелёных холмов, провожаемый песчаными ящерицами, которые уже потихоньку выбирались на ночную охоту.
Ночью, в полной темноте Гай не спал. Одна единственная мысль одолевала его сознание. — Неужели и он кончит как Робертс? Неужели дни его сочтены, и королева никогда не узнает правды?
В ту же самую минуту за десятки миль от узилища, ещё один человек не спал. Он долго думал глядя на угасающую свечку. Наконец гусиное перо обмакнулось кончиком в склянке с чернилами, и на пергаменте было написано «день третий, Гай», и рядом с именем непонятная чёрточка. А может это был минус.
Глава пятая.
Как это было.
— Да ты не поверишь, парень, насколько это было масштабное и кровопролитное сражение. Наши корабли стояли в боевом порядке в Мантэльском заливе. Мы прикрывали фланги нашей северной армии, которая готовилась встретить врага, почти вдвое превышавшего по численности наши военные силы. Союз сразу трёх враждующих государств единовременно обрушился на Бонвитанские границы.
— Всю ночь накануне битвы мы всматривались в непроглядную мглу, чтобы не прозевать неприятеля, но тот решил не скрываться в сумраке ночи. Лишь через час после рассвета на горизонте показался флот Трабнера, и в то же самое время наша сухопутная армия увидела приближающиеся полчища Геммы и Рока.
Уже несколько часов проныра, раскрыв рот от удивления и восторга, слушал рассказы бывшего адмирала. Гай подкрепился пшеничными лепёшками и бурдюком с креплёным вином, которые Утред украл для него ночью на кухне и красноречию его не было равных.
— Раньше военный флот Трабнера состоял исключительно из боевых галер, которые стремились, маневрируя на вёслах, протаранить чужой корабль кованым тараном на носу и сцепится врукопашную. Парус на кораблях они ставили, только когда гребцам требовался отдых, но никак не в бою.
— Вам было не сложно одолеть Трабнер, изучив их тактику? — Перебил проныра.
— О парень! — задумчиво протянул Гай. — Только не в тот раз.
— После старых поражений они многому научились. Как только вражеские корабли показались на горизонте, нам стало ясно, что неприятель приготовил для нас множество сюрпризов.
— Флот противника надвигался единым фронтом, под парусами и в новом оснащении. На палубах тяжёлых кораблей были расположены башни для лучников, катапульты и баллисты. На наши корабли, кроме небольших стреломётов, которые мы называли скорпионами, ничего не устанавливалось в опасении, что судном будит тяжело управлять и легко захватить. Но Трабнер предусмотрел и это. Сразу четыре небольших судна со штурмовыми отрядами охраняли с каждого борта тяжёлые корабли с метательной техникой. Их было больше, и они были лучше подготовлены. Словно неприступная стена, шли они на нас всей своей силой и мощью, с которой нам ещё не предстояло сталкиваться.
— Что творилось с нами, простыми моряками, когда всё это предстало нашему взору. Наше поражение означало бы неминуемо поражение всей северной армии, которую мы прикрывали. Никто не собирался сложить оружие, но поверить в то, что нам удастся одержать победу, до конца тоже никто не верил. Наш старый адмирал Маглум Колип приказал поднять на флагманском корабле специальный флаг и флот Бонвитана устремился навстречу кораблям противника.
Мальчишка дрожал от волнения, проглатывая каждое слово рассказчика, а Гай уже изрядно захмелев, метался по своей темнице и, колотя по каменным стенам, продолжал рассказывать.
— Трабнер теснил наши суда прямо на коралловые рифы, а мы не могли приблизиться для атаки и всякий раз терпели неудачу. Прошёл всего час сражения, а Бонвитан потерял три корабля из пятнадцати. Нашим скорпионам удалось продырявить борт одного из штурмовых кораблей врага, но потеряв его, отряд противника, вплавь, просто перебрался на тяжёлый корабль и оставался в боевой готовности. Палубы наших галер были усеяны стрелами и камнями, а моряки буквально валились с ног от усталости. Ещё через час флотилия Бонвитана отошла на безопасное расстояние, и это было ненадолго, это был последний рубеж. Катастрофа казалась, неотвратима, но наш адмирал всегда находил выход.
— Ты знал его лично?
— Знал, и очень близко. Он большое внимание уделял воспитанию и обучению молодых моряков. Вколачивал в нас науки навигации, флотоводства и просто беседовал, словно изучая на что каждый из нас способен. Меня он особенно выделял из числа других. На флот меня отдали родители, едва мне исполнилось пятнадцать, и все эти годы я проводил на кораблях, стремясь, стать лучшим во всем, чем занимаюсь. За шесть дней до битвы, о которой я сей час тебе рассказываю, старый адмирал назначил меня старшим на одном из вспомогательных кораблей, которые мы почти не использовали.
— Я мечтал оказаться во время сражения на флагмане, который назывался «Сын Апатриды», рядом со своим адмиралом и учителем, и когда получил приказ принять свой корабль, посчитал что попал в опалу.
— Но мы отвлеклись! — Гай взглянул на проныру и улыбнулся, словно узнав в нём себя пятнадцать лет назад.
— Разбивая волны о борт, «Сын Апатриды» встал во главе флотилии и направился в лобовую атаку. Его бронированная защита могла выдержать несколько залпов, и в этом была наша единственная надежда.
— В боевом порядке вся флотилия следовала за адмиралом. Вероятно, до этого момента Маглум Колип изучал тактику Трабнера и, когда кровавый диск солнца поднялся над линией горизонта, словно вестник Виктории, наконец, предпринял свой безрассудно-отчаянный план. Море буквально кипело от вязкой массы пылающих шаров, выпущенных из вражеских катапульт, но умело маневрируя, и примерно представляя их смертоносную дальность, наша флотилия больше ни попалась ни на один залп. Последние заряды пронеслись над нашими головами, словно пылающие метеоры, разрывающие небо рваными огненными линиями. Катапульты перестали быть опасны. Обе флотилии снова сблизились на расстояние пятнадцати, семнадцати корабельных корпусов, а «Сын Апатриды» и того ближе. На нижних палубах передовых вражеских кораблей прогремели залпы баллист, которые принял своими бронированными бортами наш флагман. Остальные корабли Бонвитана рвались в бой, на выручку своему адмиралу, но приказы, передаваемые с флагмана специальными сигнальными флагами, требовали от нас оставаться позади, как бы скрываясь за мощным, исполинским корпусом «Сына Апатриды». Словно раненый зверь, истерзанный стрелами, передовой корабль держался против всего вражеского флота, а мы, как окаменевшие, ждали. Ждали неизвестно чего.
— Тебе было страшно? — Вмешался в рассказ Утред.
— Очень страшно, но не столько за себя, сколько за своих друзей, за адмирала, за северную армию, которую неминуемо бы ждала гибель, если бы мы открыли фланги для