— Полить? Но дождь… Я правильно подобрал слово?
— В лагерях мы роем колодцы. Вода есть даже в этой пустыне, нужно только до нее добраться.
Доус запалил газетный лист и, вернув зажигалку ферессону, принялся подкладывать в маленький костерок сухие щепки.
Ферессон рассеянно крутил в руках зажигалку.
— А как вы делаете вещи вроде этой?
— Такое нам пока не по силам.
Доус достал из холщовой сумки пакет с едой и разложил на бумажной салфетке кусочки высушенного соленого мяса и слегка поджаренное зерно.
— Любой здоровый Билтонг, к примеру, тот же питсбургский, в два счета отпечатает безупречную копию зажигалки.
— Знаю. Это-то нас и сдерживает, приходится ждать, пока Билтонги сдадутся. А они сдадутся, будь уверен. Залезут в свои космические лоханки и уберутся на родную планету — оставаться здесь для них равносильно самоубийству.
Ферессон до хруста в суставах стиснул зажигалку.
— Выходит, в ближайшее время вместе с ними исчезнет и наша цивилизация?
— Много ты понимаешь в цивилизациях! — ухмыльнулся Доус. — Серебряные зажигалки, согласен, исчезнут, и надолго. А что до всего остального, то тут ты не прав. Конечно, нам придется всему учиться заново, каждому, кто намерен выжить, а это, по себе знаю, ох как непросто!
— Откуда ты?
— Из Чикаго. После того, как поселение распалось, я долго бродяжничал, убивал камнями кроликов, спал в подвалах, голыми руками отбивался от собак. В конце концов, я случайно набрел на лагерь, как потом оказалось, далеко не единственный в здешних краях. Ты вряд ли слыхал, но до Чикаго были и другие разрушенные поселения.
— И вы там, в своих лагерях, печатаете инструменты? Вроде твоего ножа?
Доус смеялся долго и громко.
— Говорят, не печатаете, а создаете. Мы создаем инструменты, изготовляем домашнюю утварь. — Он достал деревянную кружку. — Печатать — значит копировать. А вот что значит создавать, в двух словах не объяснишь.
Чтобы понять, надо попробовать самому, но поверь мне на слово, создавать и копировать — совершенно разные вещи.
Доус расставил на пепле в ряд три предмета: изящный бокал «Стьюбен», самодельную кружку и неудавшуюся копию умирающего Билтонга.
— Перед тобой путь, проделанный нашей цивилизацией. Видишь, с чего все началось. — Доус указал на хрустальный бокал. — А вот где мы сейчас. — Он кивнул на деревянную кружку. — Она… Она, конечно, простая и неказистая, но, в отличие от этого хлама, она — реальная вещь. — Он подобрал копию и, поколебавшись секунду, яростно отшвырнул. Пролетев с десяток футов, подделка шмякнулась о землю и разлетелась на куски. — Когда-нибудь люди пройдут весь этот путь заново… Дорога трудна, но мы двигаемся в правильном направлении, шаг за шагом, и не остановимся, пока не вернемся сюда. — Он бережно уложил хрустальный бокал в металлический ящик. — Мы сохраним его, не для копирования, а как модель, как цель. Ты пока не улавливаешь разницы, но придет время — поймешь. А моя деревянная кружка…
Не смейся, но за ней будущее человечества. Да если хочешь знать, она во сто крат лучше самой распрекрасной копии, ближе к хрусталю «Стьюбен», чем любая подделка!
— До чего же ты гордишься своим творением.
— Да еще как! — согласился Доус и поместил кружку в ящик рядом с бокалом. — Ты и это скоро поймешь. Конечно, прежде с тебя сойдет семь потов, но ты непременно поймешь.
Он взялся за крышку ящика, затем, помедлив, прикоснулся к зажигалке «Ронсон», с досадой покачал головой.
— Вряд ли я доживу до того времени, когда будут вновь изготовлять такие вещи. Путь слишком долог. — Он нехотя закрыл ящик. На его губах блуждала счастливая улыбка. — Но, слава Богу, мы уже в пути!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});