Демид вскочил.
— Что такое? — повел бровями Даки.
— Да мы с Мироном сами видели! Чудовище, ей-право! Громадное, ростом с башню мэрии, ходит на задних лапах... На тритона похоже, только большое. А еще следы видели, но другого, тоже большущие...
— Стоп, Демид! — прервал его мэр. — Опиши-ка его поподробнее.
Бернага поморщился.
— Лучше я нарисую.
Даки крикнул в сторону двери:
— Перо и бумагу!
Рисовал Демид совсем недолго; самые нетерпеливые — учитель и Хекли — даже покинули места за столом и встали у него за спиной, выглядывая из-за плеч.
— Вот, — Демид прекратил водить пером по желтоватому листу. — По-моему, похоже. А, Мирон?
Шелех, протянув руку, взял рисунок. Всмотрелся.
Рисовал Демид отменно: несколькими скупыми, но уверенными штрихами он сумел передать и безграничную мощь вздувшихся мускулов, и незавершенное движение зверя. Так и казалось, что тот вот-вот оживет и уйдет вглубь листа бумаги, растворится в белесой мгле, как в тумане.
— Ну и ну... — протянул Мирон. — Не отличить. Ты художник, однако!
Мэр оторвал мундштук трубки от пухлых губ и ткнул в область холки нарисованного чудища.
— А это что?
Демид потупился.
— Это всадник. Мы не рассмотрели — человек ли.
Повисла осторожная тишина.
— Мирон? — Даки вопросительно уставился на Воина.
Шелех ответил не сразу.
— Что-то такое мы видели. Точнее, кого-то. Я не разглядел... темно было... И туман. В общем, я не уверен, но отрицать не могу.
— А я уверен, — вмешался Демид. — Зверем кто-то правил. Даже упряжь видна была. Вот...
Он дорисовал длинный повод от морда к неясной фигуре, едва намеченной парой линий.
Даки долго изучал рисунок.
— Интересно, — изрек он. — А мне один фермер рассказывал о другом звере. Вот о таком...
Перо перекочевало к трактирщику. Рисовал он похуже Бернаги, но изобразить существо с очень длинными шеей и хвостом, четырьмя колонноподобными ногами, крошечной головкой и массивным телом вполне сумел.
— И что поразительно: фермер упоминал о седоке, — Даки вдруг заговорил, ловко подражая интонациям Мирона, — не уверен, говорит, не разглядел, темно, туман, но, говорит, очень похоже.
Мирон усмехнулся. Мэр докурил и теперь выколачивал пепел из трубки, постукивая о край тарелки.
— Что еще странного в Шандаларе?
Каждый задумался, тасуя воспоминания, как карты.
— А разве сам Шандалар не странен? — сказал вдруг учитель. — Вечный дождь, холод. Не зима, не весна, не осень...
— При чем здесь это? — всплеснул руками Хекли.
Учитель вздохнул.
— Не знаю... Но ведь не всегда так было. Раньше и у нас случалось лето. Каждый год...
Закончит он не успел: в дверь настойчиво постучали.
— Да, войдите! — пригласил Даки. Если кому-то позволили побеспокоить хозяина, дело непременно неотложное. Даки своим людям доверял.
Вошел бородатый мужчина в мокрой куртке; шапку он держал в руке. С нее капало на гладко струганные доски пола.
— Приветствую лучших людей Зельги!
— В Зельге все хороши, — с достоинством ответил мэр. — Здравствуй и ты.
— Я — торговец из Турана. Меня зовут Сулим и знают меня везде.
Даки кивнул — торговец и впрямь был известен многим и обладал безупречной репутацией.
Тем временем Сулим продолжал:
— Я слыхал, что вы покупаете такие вещи, почтенный Дакстер.
Он протянул хозяину таверны кулак и медленно разжал его. На ладони лежал Знак Воина.
— Ос, Инг, Хагал, — прочел кто-то руны.
Демид Бернага вскочил. Во второй раз за сегодня.
Такие руны были высечены на медальоне, что висел сейчас у него на шее.
Даки пригласил гостя к столу широким взмахом руки и сказал:
— Да, Сулим. Я покупаю такие вещи. Назови свою цену.
Голос его оставался твердым.
Первые годы были ужасными. Шандалар, край некогда богатый и цветущий, обезлюдел. Крестьяне, труженики полей, тысячами умирали от голода. Размокшие дороги не могли уместить все повозки, телеги, всех пеших путников, бегущих из Шандалара на запад или восток. Получить место на шхуне, отплывающей из Зельги или Тороши куда-нибудь на юг, по карману стало только богачам.
А дожди не прекращались. Реки выходили из берегов, возникали новые русла, бесчисленные озера — гордость Шандалара — расползались, словно кляксы на рыхлой бумаге. Сырые луга затапливались, поля медленно, но верно, превращались в болота. Уровень моря поднялся сначала на локоть, потом на второй... Пристани Зельги, Тороши и Эксмута ушли под воду. Оставшиеся несмотря на невзгоды горожане построили новые, но и эти продержались лишь год, прежде чем навсегда скрылись под волнами. Влага была везде — вверху, под ногами, на западе, востоке, юге... Лишь на севере царил холод похлеще, владыка Стылых Гор.
А Шандалар, Озерный край, окутался густыми туманами, спрятался от Солнца за непрошибаемой пеленой туч. Реки и озера смыкали свои воды, прокрадывались в покинутые деревни, рождая лабиринт проток, стариц, заливов. Редкие островки ютили обезумевших животных, худых и дрожащих от холода. Могучие шандаларские боры гнили на корню, рушась в податливые мутные потоки.
Страна умирала на глазах. Даже те, кто не сбежал в самом начале, стали подумывать об отъезде. И именно в то время несколько безумцев решили не дать ей умереть.
Не думайте, что это было легко.
Гоба Уордер, настоятель.
Приход Зельги, летопись Вечной Реки, год 6755-й.
Мирон сидел в общем зале за столом с цимарскими моряками: один из трех кораблей, стоящих у причала Зельги, пришел недавно из Цимара. Вероятно, за шкурками выдр — мягким золотом Шандалара. Сидели уже не первый час, поэтому в голове у всех немного шумело. Утренний разговор в зальчике Даки ни к чему, в общем, не привел. Мэр глубокомысленно высказался, мол нужно все как следует взвесить, и удалился; следом, вообще не обронив ни слова, вышел настоятель Уордер. Учитель виновато попрощался и намекнул, что его обширные знания всегда к услугам Даки и Воинов. Невозмутимый по обыкновению Лот Кидси, проводив капитанов и вернувшись, сообщил, что с запада намеревался явиться еще кое-кто из Братства, чуть ли не сам Протас Семилет. Мирон несколько оживился, Демид переполнился решимостью что-нибудь предпринять, но что именно — пока и сам не понимал.
Даки грустно вздохнул, глядя на Воинов. Оставалось лишь немного выждать: в воздухе пахло переменами.
Однако Мирон не предполагал, что ждать придется так недолго. Цимарцы только-только завели речь о новостях на юго-восточном побережье, третий бочонок едва успели откупорить...
На плечо Шелеху легла чья-то легкая рука. Он обернулся — у стола возник монах с архипелага, кутающийся в длинный плащ. Лицо монаха рассмотреть не удавалось, глубокий и низко надвинутый капюшон рождал густую, как шандаларские ночи, тень.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});