Читать интересную книгу Преображения еврея - Аб Мише

Лихость потомков испанских евреев не объясняется ли правом их отцов и дедов пользоваться оружием?

Польша XIII - XIV веков дала евреям среди многих льгот право носить оружие. Может быть, отголосками отозвались в XVII в. одиннадцать евреев в запорожском казачьем войске на подвластных Польше землях Украины, а в конце XVIII в. еврейский отряд Берека Иоселевича, воспетого поляками за воинскую доблесть в восстании Костюшко и в наполеоновских войнах. Однако эти единичные примеры - не основание для приятных еврейскому сердцу обобщений. Наверно, евреи Польши не слишком много воинского рвения проявили, если бытовала в польском народе поговорка о ненужной вещи: «Пригодится, как сабля еврею». И хотя про еврея-казака летописец запорожцев пишет, что «рыцарь еврей Бераха» погиб в битве геройски, спустя немного времени вождь казаков Богдан Хмельницкий с презрением замечает о своих врагах-поляках: их бояться нечего, ибо в польском войске много жидов [8, 365]. Ни слава польского полковника еврея Берека Иоселевича, ни подвиги его сына, тоже польского офицера Юзефа Берковича и сотен евреев-добровольцев, сражавшихся в 1830-31 гг. в следующем восстании поляков против России, не помешали тогдашнему военному министру Польши заявить, что шляхтичу не приличествует воевать рядом с евреями. Презрение к евреям сохранялось и боевого духа им не прибавляло.

Хотя шёл XIX в., Европа равенства и братства строила новые капиталистические государства, и евреям померещились шансы «быть, как все», а самый короткий путь к этому высвечивался блеском боевых наград - евреи, кто посмелее или попроворней, потянулись к воинской службе...

Равенство с народом-хозяином страны предполагало для евреев право и обязанность защищать эту страну. Так повелось уже с конца XVIII в.: в США евреи пошли в армию в 1783 г., во Франции в 1791-м, в Голландии в 1796-м. Кому-то служба была в радость, а многим - в тягость. Оттого и колебалось еврейское общественное мнение, боязливое и к тому же отягощённое традиционными религиозными соображениями: «пророки осуждали войну»; «человеческая жизнь - священное творение Божье, не посягни!»; «как, воюя, соблюсти субботу или кошерность питания?» Завязывались довольно любопытные проблемы, в каждой стране свои.

Когда в Австро-Венгрии в 1787 г. призвали в армию евреев (только часть и только в обозы, ибо австрийцы твёрдо числили их в трýсах), галицийские евреи воспротивились набору по религиозным соображениям, а общины Триеста и других мест радостно благодарили императора Иосифа II. В Праге верховный раввин призывал еврейских солдат: «Заслужите для себя и для всей нашей нации благодарность и почёт. Пусть видят все, что и наша, доселе притеснённая нация... готова в случае надобности жертвовать своей жизнью». А в 1792 г. здешних евреев освободили от воинской повинности, причём по их собственной просьбе.

В Пруссии еврейские общины многократно упрашивали короля допустить их в армию и добились: в 1813 г. евреи воевали против Наполеона так, что прусский канцлер фон Гарденберг писал: «Молодые люди еврейской веры были соратниками своих христианских сограждан и являли примеры истинного героизма и удивительного презрения к опасностям войны». Это однако не мешало властям тормозить присвоение очередного звания отличившимся на войне евреям, а раненным евреям отказать в пенсии.

В странах ислама воинская служба считалась религиозным делом и, следовательно, недоступным для христиан и евреев. В 1855 г. турецкий султан Абдул-Меджид допустил было неверных в армию, но тут же и отменил их призыв из-за противодействия христианских и еврейских религиозных вождей. Современник-еврей писал тогда о местных раввинах: «Привычка жить в рабстве так велика у них, что здравому исполнению гражданского долга они предпочитают разлагающее унижение. Константинопольские раввины, говорят, противятся указу султана под предлогом, что воинская повинность будто бы несовместима с религией... [Следует] напомнить этим раввинам, что свобода обязывает к известным повинностям и что неисполнение патриотического долга есть преступление против религии». Зато евреи Туниса десятилетиями боролись за право служить в местной армии, которое открывало им путь к французскому гражданству (Тунис с 1883 г. находился под протекторатом Франции).

Россия по своему обыкновению пошла ни на кого не похожим путём, и «хотели как лучше, а вышло как всегда». Воинская повинность для евреев здесь была введена императором Николаем I в 1827 г. с вроде бы благой целью приобщения евреев к русскому населению. Провозглашалось императорским указом, что воинская повинность должна быть «уравнена для всех состояний, на коих сия повинность лежит», а брали евреев на условиях более жёстких, чем для христиан: призывался примерно в три раза больший процент населения; требования к здоровью рекрутов-евреев (объём грудной клетки и т. п.) были ниже; при неявке или бегстве рекрута он по принятому установлению заменялся аналогичным, той же веры, однако, если отсутствующий еврей до того принял христианство, его всё равно заменял еврей же. Служба евреев тоже отличалась неравенством с христианами: «трусливым» евреям долгие годы не доверяли служить во флоте, в гвардии и многих других подразделениях; им препятствовали в получении воинских званий; часто не разрешали проживание родителей по месту их службы вне «черты оседлости».

Евреев призывали, начиная с 12-летнего возраста. Поскольку по замечательной догадке властей призыв должен был способствовать слиянию евреев с коренным православным народом, их следовало оторвать от зловредного иудейского, как тогда говорили, «фанатизма», т.е. крестить. Поэтому несовершеннолетних определяли в школы кантонистов (годы школы не засчитывались в обязательный 25-летний срок службы), где принуждали перейти в христианство. Родной язык и переписка с родными запрещались, как и еврейская молитва. Начальники получали награду за каждого новообращённого и усердствовали, как могли, не останавливаясь перед смертью малолетних «воспитываемых»: их морили голодом, изнуряли бессонницей, пороли, выдерживали на морозе, окунали в воду до потери сознания... Мало кто мог устоять, тем более, что крестившихся ждала награда в 25 рублей и льготы, включая право жить вне черты оседлости (при императоре Александре III вышел, однако, закон: семья такого еврея после его смерти возвращалась в пределы черты оседлости).

Состав призывников определяла сама еврейская община, которая ко всему имела право возмещать свои долги государству дополнительными рекрутами: 1000 рублей списывали за взрослого рекрута, 500 рублей за ребёнка - работорговля. Многим руководителям еврейских общин тут было не удержаться от подлых соблазнов: брали взятки, подменяли богатых детей бедняками, записывали семи-восьмилеток 12-летними, годными для призыва, похищали и сдавали служить самых безнадзорных и беззащитных.

Пребывание в русской армии, особенно в кантонистах, часто требовало от евреев большего мужества, чем участие в боях. Свирепая школа бесстрашия. Школы кантонистов просуществовали до 1856 г., почти тридцать лет, через них прошли около пятидесяти тысяч человек и за этой цифрой примеры изумляющие вплоть до Герцля Цама.

Герцль (Цви Герц) Яковлевич Цам, 9-летний мальчик из бедняков, был схвачен и насильно сдан общиной в армию. Из родной Волыни его заслали в Сибирь, в Томскую школу кантонистов. Ребёнку хватило гонора выстоять против принуждения креститься: он упрямо ходил в еврейскую молельню. В 15 лет он стал в Томском батальоне солдатом, потом унтер-офицером - еврею, да ещё и некрещёному, для этого требовались особые заслуги и разрешение самого царя. Безупречно служа, Цам сумел самостоятельно подготовиться и сдать экзамены за полный курс юнкерского училища, затем, одолев сопротивление начальства, пробился: в 1876 г. император произвёл его в прапорщики. Он поднялся до штабс-капитана, будучи военным чиновником при губернаторе, но по мнению военного министра столь почётная должность еврею не пристала, и тот велел перевести Цама в командиры строевой роты. Полученную роту Цам из худших вышколил до образцовой, начальство не раз представляло его к повышению, но тщетно - и в 1893 г., после 41 года службы он вышел в отставку, получив при увольнении звание капитана.

Как ни мордовали кантонистов, как ни мытарили евреев-русских солдат, многие из них геройски проявили себя на фронте, невзирая на неблагодарность отечества.

После Крымской войны 1853-56 гг. в Севастополе поставили памятник пятистам солдатам-евреям, павшим при защите этого города (в котором евреям жить запрещалось; этого права даже к 1880 г., через ещё четверть века, удостоились только 400 евреев, меньше, чем убитых тогда). Ветеран той кампании русский офицер Н. Горбунов вспоминал: «Рядовой Белинский (Иудейского закона)... храбро дрался на вылазках и во время нападений. Не желая перейти в Православие, он уклонялся от всех предлагаемых ему снисхождений, не желал производства поэтому в унтер-офицеры и не получил знака отличия военного ордена, который вполне и неоднократно заслужил... Личность этого еврея-солдата заслуживает вдвойне похвалы - как храброго защитника, так и твёрдого в убеждениях человека... Белинский, как еврей, составлял редкое исключение своей храбростью, так как племя, к которому он принадлежал, отличается именно робостью» [9, 24].