Он в растерянности замолчал, чувствуя, что говорит очень путано. На него давила оцепенелость школьного здания. Где-то неподалеку журчала в трубах вода. Доносилась скороговорка невыключенного радио.
- Да-да, конечно, - рассеянно ответил Леон.-- Честно говоря, вам еще повезло. Большинство людей, очнувшихся от летаргии, просто гибнет, так и не разобравшись, что именно происходит. Не выдерживают ужаса окружающего. А мы вас заметили, поддержали в какой-то мере. - Он опять замер, подняв палец. И вдруг глаза его блеснули, как у питона. - Нет, не показалось...
- Что? - одними губами спросил Конкин.
Но Леон уже совершенно бесшумно выпрыгнул из кресла, дернув ящичек секретера, выхватил из глубины его пистолет и спросил также, как и Конкин, одними губами:
- Стрелять умеете?
Конкин затряс головой.
- Берите, берите! - нетерпеливо сказал Леон. - Что вы думаете, они вас в живых оставят? - А поскольку Конкин лишь пятился и делал протестующие жесты, то, пожав плечами, сунул пистолет в карман и, извлекши из секретера второй, осторожно, чтобы не издавать громких звуков, передернул затвор. Ну как хотите... Можете вообще здесь оставаться... Я вам не нянька... - Тем не менее, открывая дверь, призывно махнул ему рукой. - Пошли...
Они перебежали коридор, сквозь пустынные окна которого светило солнце, завернули на лестницу, широкими ступенями ведущую вниз, и чуть не споткнулись о распростертое на лестничной площадке мешковатое нескладное тело. Мертвец лежал, весь обмякнув, неестественно вывернув голову, прижатую к бетону, грязноватое лицо его было сплющено, но Конкин узнал учителя, который подходил к нему в вестибюле. И от того, что этот учитель был только что жив, а сейчас уже мертв, ему стало совсем нехорошо.
- Назад! - шепотом крикнул Леон.
И сейчас же стеклянный плафон у них над головой разлетелся на множество мелких осколков. Кажется, перед этим Конкин услышал какой-то характерный хлопок. Или не услышал. Определить было трудно. Леон сразу же выстрелил в нижний пролет и громовое эхо, отразившись от стен, ударило Конкина по ушам.
- Есть один! - радостно сказал Леон.
Они вернулись обратно в кабинет, причем Леон судорожными, но точными движениями запер двери, приговаривая: Картон, но все-таки задержит... - с удивительной для хилого сложения силой протащил вдоль стены книжный шкаф, чтобы загородить предбанник, а затем отомкнул дверь черного хода на противоположной стороне - показалась узенькая винтовая лестница, тускло освещенная тремя лампочками, висящими на скрученных проводах.
- Старая застройка... Хорошо, что сохранили... - Он опять достал пистолет и почти насильно втиснул его в холодную, скользкую от нервного пота руку Конкина. - Держите, держите! Вы же видите, что происходит. Стреляйте в любого, кого заметите. Наших людей в здании нет. И не дожидайтесь команды. Командовать будет некогда. Только, пожалуйста, меня не убейте...
Бесноватая пугающая ирония прозвучала в голосе. Он засмеялся.
И в тоже время за стенками кабинета что-то рухнуло. Рухнуло, посыпалось и покатилось - дребезжа металлом, взрываясь ламповым стеклом.
- Это - в приемной, - вздрогнув, сказал Леон. Вытолкнул Конкина на лестницу и опять запер дверь, укрепленную с внутренней стороны деревянными брусьями.-- Осторожно, здесь куча ступенек, можно упасть... - Вдруг, как помешанный, ударил кулаком по железным перилам. - У них - пистолеты с глушителями! Вы - слышали? Оружие спецотделов! Неужели они договорились с властями? Если они договорились с властями, то нам - хана!..
Кое-как они скатились по лестнице, гудящей под их ногами, ступеньки и в самом деле были очень неудобные, закручивающиеся винтом, Конкин дважды споткнулся, едва не полетев вниз, удержался, только до боли вывернув пальцы, Леон рукояткой пистолета рубил теплящиеся над головой лампочки, так что к концу спуска их охватила кромешная темнота и тем неожиданнее показался свет, хлынувший из-за двери наружу. Конкин не разобрался, как это получилось, но он почему-то оказался первым и когда выскочил в убогий садик на задниках школы, представляющий собой лишь два ряда безлиственных колючих кустов, облепленных мусором, то в слепящем, опаляющем глаза дневном сиянии увидел расплывчатый черный силуэт, чрезвычайно медленно поворачивающийся в их сторону. Он не знал, почему силуэт поворачивается так медленно, вероятно, само время остановилось, но, едва ли понимая, что делает, машинально нажал курок и, получив вдоль руки отдачу, чуть было не вывернувшую из ладони дернувшийся пистолет, заметил, как силуэт этот сгибается, словно поймав животом футбольный мяч, а потом становится на колени и мягко тычется головой в землю, забросанную хабариками.
Он еще успел подумать: Неужели это я выстрелил? Боже мой, я же этого не хотел!.. - но силуэт, будто кукла заваливающаяся на бок, уже куда-то исчез, прыгнула под самые руки чугунная решетка сада, тело как бы само собой перекатилось через нее, распахнулась странная, будто перекошенная улица, дома казались обглоданными, перемолотым хламом зияли между ними чумные страшные пустыри, окна многих этажей были заколочены фанерой, невероятного вида экипаж двигался по мостовой: совершенно проржавевшая, облупленная железная коробка, покореженная в столкновениях, с выбитыми стеклами, от которых кое-где сохранились только режущие края, с сорванными дверями, чадящая мазутным дымом - вообще, точно сошедшая с картинки пошлого века - она дребезжала, переваливаясь сбоку на бок, порождая ощущение, что вот-вот рассыпется, а из выломанных дверных коробок, через дыры в корпусе и даже, кажется, из вогнутой крыши торчали руки и ноги сплюснутых пассажиров.
Конкин не сразу догадался, что - это автобус.
А когда догадался, то побежал, огибая его спереди и стараясь заслониться ползущей, как черепаха, нелепой, тухлой громадиной.
Он надеялся, что ему удалось оторваться, но сейчас же кто-то выкрикнул из-за его спины: Молодец!.. - и Леон, указывая дорогу, обгоняя, дернул его за рубашку. - Туда!.. Направо!..
Вдоль щеки его кровоточила багровая полоса. Смуглое лицо вообще как-то изменилось. Но - как именно - Конкин не уловил.
Времени не было.
Они проскочили длинный, сворачивающий под углом рукав парадной и, перелезши через балки проваливающегося этажа, очутились перед массивной плитой, перехваченной дужками, на которых висели, наверное, сразу четыре замка. И Леон припал к ним, точно пытаясь выдрать, а потом обернулся, пронзая Конкина гневным испепеляющим взглядом:
- Сударь, скажите мне правду: вы сейчас в нирване или в реальности?
Конкин сначала не понял вопроса, но через секунду, различив его и в самом деле изменившееся чужое лицо - в мокрых язвах, с сиреневыми костяшками вместо носа, догадался о чем идет речь и, безнадежно посмотрев на свои ладони, также покрытые язвами и червоточинами, потрясенно, обретая сознание, тихо ответил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});