— Какой этаж? — спросила Танеша, глядя на ярко освещенный вход, где сидел консьерж, читая The New York Times.
Водитель повернулся к ней.
— Пентхауз.
Она кивнула и вышла, не ожидая пока водитель откроет дверь.
— Танеша да Сильва, — сказала она консьержу, когда он подошел к стойке. — Парень, который живет в пентхаусе ждет меня.
— Как его зовут? — спросил консьерж, складывая газету.
— Ден
— Фамилия?
Она раздраженно махнула рукой. — Ден, что еще. В здании только один пентхауз, я уверена.
Консьерж вздохнул и набрал номер телефона. — Сэр, прошу прощения за беспокойство, но здесь Танеша да… - слушая, он закрыл рот. — Конечно, я передам ей.
Она уже направилась к лифту, когда консьерж положил руку ей на плечо. — Простите, мисс, но я должен просить вас уйти.
— Уйти? — Она уставилась на извиняющееся лицо консьержа. — Но он хочет видеть меня. Что он сказал?
— Он сказал, что мне следует вызвать полицию, если вы откажетесь уйти.
— Что он сказал? — Она потрясла головой, чтобы найти подходящее объяснение. — Это все?
— Нет, это не все. — Консьерж нахмурился. — Он сказал, что вы можете прыгнуть.
— Прыгнуть? — ошарашено повторила она, — Он сказал прыгнуть?
— Простите, но эту часть я и сам не понял.
«Ты и я, приятель, ты и я.»
Она вышла из здания, пинком ноги открыв входную дверь. Но теперь у нее не было шанса хоть как-нибудь успеть на самолет. — Пентхауз… Предполагалась, что я взлечу или что? — Она скользнула внутрь лимузина. — Я не в настроении играть в игры, пожалуйста, отвезите меня к дому. — обратилась она к водителю.
Вместо того, чтобы включить скорость, он покопался в бардачке и вынул белый конверт. — Это вам.
— Еще один? — Танеша достала карточку из конверта, прочитала и еще раз перечитала, чтобы убедиться, что она поняла все правильно. Он выполнил свое обещание — видеть ее за одну тысячу долларов. Почти как конфетти, десятки стодолларовых счетов разлетаясь, выпали из конверта. Она держала счета в руке, злость закипала глубоко у нее внутри. А как же секс?
— Хорошо, — сказала она, одергивая юбку. — Итак, давайте еще раз. Я действительно найду его в пентахузе?»
Водитель кивнул.
Она еще раз посмотрела на хорошо освещенный вход в здание. Теоретически, она могла бы перегрызть консьержу горло и затем пройти к лифту, но это было бы кровавое месиво.
С другой стороны, он хочет, чтобы она прыгнула. Прыгнула. Возможно, он просто шутит. Она подумала только об одном альтернативном способе добраться до него, минуя передний вход. Хотя ей это определенно не нравилось. Вдруг, одна простая мысль заставила ее похолодеть внутри. Она могла пересчитать по пальцам людей в Манхеттене, которые знали что она кошка.
Теперь было одним человеком больше.
Если фокус с деньгами не удался, то теперь он полностью завладел ее вниманием. Она выскользнула из лимузина, сжимая счета в руке и дрожа от холода. Зимний ветер тянул ее блузку, шелк прилипал к коже. Она оглядела улицу и затем взглянула в небо. Ее таинственный парень имел террасу с плоской крышей, все здания вокруг были приблизительно одинаковой высоты.
— Черт, черт, черт, — твердила она, направляясь прочь от освещенного входа, ее зубы стучали от ледяного холода. Прыгнуть. Он не шутит. Он убийственно серьезен. Когда она проходила возле группы бродяжек, которые, так же как и она, дрожали от холода, она бросила пару счетов в их банку для подаяний.
С каждым шагом ярость в ней становилась все сильнее. Назначить с ней встречу и держать деньги как морковку перед ее носом. Она проверяла недавно, она не кролик.
Наконец, на одном из зданий оказалось то, что она искала — пожарную лестницу.
Она выскользнула из туфлей от Маноло и ухватилась за нижнюю ступеньку лестницы. Она взобралась наверх и посмотрела вниз на туфли, которые одиноко стояли на земле, как пара экзотических птиц. Лучше бы он приготовил деньги и ждал ее, а теперь она запихает их ему в глотку. Но прежде она получит несколько ответов…
Босоногая, она вскарабкалась и остановилась на первой площадке, металлическая петля леденела под ее ступнями. Тихо все проклиная, она остановилась на мгновение и осмотрела ладони. Они горели, словно она жарилась в аду. Ржавые перила врезались ей в кожу. — Черт, — пробормотала она и продолжила подниматься, пока не достигнув полуоткрытого окна, толкнула раму. Она прыгнула внутрь и мягко приземлилась на кончики пальцев, а затем, практически совершая полет по ступенькам, продолжила свой путь по направлению к террасе.
Стараясь не наступать на битое стекло, она продвинулась ближе к краю террасы, у которой не было перил. Пять чертовых зданий перед ней, пять чертовых прыжков отделяло ее от апартаментов. Сейчас она даже могла видеть его террасу, освещенную фонарями. Когда она взглянула вниз, она поспешно отступила назад. Если бы она сорвалась с такой высоты, она бы разбилась.
Почему он хочет, чтобы она умерла?
Она пригладила волосы и выругалась, когда поняла его настоящий мотив. Он не только хотел, чтобы она прыгнула для него через обруч.
Он хотел, чтобы она появилась на его пороге голой.
Как много вопросов для обсуждения… Хорошо, он даст ей что-нибудь из своей одежды, она не будет слишком разборчивой. Медленно, она сняла юбку и сложила ее в аккуратный квадрат. Она расстегнула пуговицы на блузке, стянула ее и положила сверху на юбку. Превращение причинило бы ужасные повреждения шелковой блузке. Когда она выслушает его, она вернется и найдет свою одежду немятой и что более важно, полностью нетронутой.
Порыв ветра ударил ее, вызывая озноб по всему телу. Она расстегнула свой бюстгальтер, выскользнула из трусиков и положила все это сверху на блузку. Ее не заботило то, что ее случайно могут увидеть. Жители Нью-Йорка привыкли и к более странным вещам, чем совершенно голая женщина на крыше. Даже если эта женщина отмораживает свои соски. Ветер кусал ее обнаженную кожу так, словно имел зубы.
Дрожащими пальцами она попыталась отстегнуть браслет с запястья. Ей было очень жаль его снимать, но с другой стороны, она бы повредила его во время превращения. Когда узелок развязался, в ее сердце снова разлился холод. Она положила браслет в сумочку. Может быть, он еще будет работать, когда она вернется, чтобы забрать вещи с крыши.
Она обвила руками черного ягуара, отдыхающего на ее груди. Ее кулон был единственной вещью, которую она всегда носила. Нетронутый, он остался висеть на ее шее.
Пять лет… Она облизала губы, которые внезапно стали сухими, пытаясь избавить свой мозг от мыслей и сомнений. Я — кошка. И не имеет значения, как долго я не превращалась. Это всегда во мне.