домами свиданий
агэя 揚屋. Поскольку
агэя часто путают с чайными домиками (
тяя 茶屋), а последние – с местом, где пьют чай, об этом феномене следует сказать несколько слов.
Агэя были местом предварительных свиданий: туда посетитель приходил договариваться, знакомиться с девушкой, проводить с ней какое-то время за беседой, сакэ- и чаепитием; только после этого можно было отправляться с ней непосредственно в сэйро̄. В этих же домах проходили денежные расчеты и велись счета клиентов: куртизанкам высокого разряда почиталось неприличным дотрагиваться до денег. А чайные домики первоначально были заведениями за пределами лицензированного квартала, где поили чаем и “угощали” официантками[22]. Другим популярным местом незарегистрированной проституции были городские бани, прославленные и в гравюре, и в литературе; см., например, истории Сикитэя Самба “Укиёбуро” (1809–1813). Владельцы официальных публичных домов боролись с пиратскими конкурентами еще энергичнее, чем власти, и регулярно наводили на них полицию. Чайные домики закрывали, девушек высылали на родину в деревню или переводили в Ёсивару, где они должны были работать бесплатно три года; в итоге же, поскольку сразу после облав новые чайные домики открывались в новых местах, было решено перенести в Ёсивару их все. Там они неожиданно для владельцев и секс-персонала старых заведений стали пользоваться таким успехом у клиентов, что затмили собой старые агэя и перехватили их функции. Первоначально, в конце XVII века, их было восемнадцать, и располагались они в Агэя-тё, но с началом нового века чайные домики перекочевали на главный бульвар и размножились необычайно. Особо миловидные и умелые девушки пользовались общенародной славой и были воспеты тонкой кистью Харунобу.
Вместе со старыми агэя исчезли к 1760 годам и два высших класса куртизанок старой школы, опиравшихся еще на старые аристократические традиции публичных домов императорского Киото, – таю̄ и ко̄си 格子. Носительницы этих рангов отличались не только редкостной красотой и многочисленными талантами, но и нередко дурным характером. Они имели право отвергнуть не понравившегося им нового гостя, отказавшись выпить с ним чашку сакэ в агэя. В случае принятия клиента он мог рассчитывать на постельные утехи не ранее третьего свидания. Общение с таю̄ было церемониально запротоколированным, и, хоть то и грело тщеславие худородных нуворишей, это раньше или позже, а иногда совершенно стремительно разоряло их. Истории того времени изобилуют печальными сагами о растратившемся купце или приказчике, забравшемся в хозяйскую кассу и вынужденном бежать и стать благородным (или не очень) разбойником (см., например, историю Гомпати и Комурасаки, Каталог 2008, № 3). Еще до побега несчастный любовник в дополнение к неподъемной плате за удовольствие[23] был окутан множеством ограничений: например, он не имел права ходить к другим куртизанкам; такие парные отношения назывались “интимная дружба” 馴染 (надзими – букв. “свое [т. е. хорошо знакомое] пятно”). Если же такой постоянный клиент решался пойти к другой красавице, то, будучи пойман, должен был заплатить большой штраф и ублажать надутую возлюбленную (для чего его могли обрядить в кимоно девочки-прислужницы и отрезать мужскую гордость – косичку с макушки). Неудивительно, что куртизанок высших разрядов называли “разрушительницами крепостей” (кэйсэй 傾城) – в память о чрезмерном увлечении одного китайского императора своей наложницей, в результате чего его царство было разрушено[24], В итоге пользование услугами таю̄ и ко̄си сошло на нет, особенно когда в массовом порядке появились более дешевые и покладистые девушки из чайных домиков.
По аналогии с их номинальным ремеслом их называли сантя 散茶 – вид зеленого чая. К середине XVIII века появилась новая разработанная номенклатура. Девушек высшего разряда стали называть ёбидаси 呼出し (“только по предварительной записи”). В издававшихся два раза в год каталогах-сайкэн 細見 обитательниц Зеленых домов Ёсивары эти куртизанки обозначались особым значком – двойной горой с точкой внизу. Ступенькой ниже шли дзасикимоти – “держательницы гостиной”, т. е. высокопоставленные проститутки, имевшие в своем распоряжении две комнаты. Они обозначались в каталогах двойной горой без точки. Еще ниже шли хэямоти 部屋持 – “держательницы комнаты”, т. е. спальни, где проходила и светская часть их жизни, и постельная (один пик в каталогах). Обычно ёбидаси имели в услужении двух маленьких (до десяти лет) девочек камуро 禿 и одну-двух синдзо̄ – молоденьких девушек до шестнадцати лет. Всех этих девушек часто изображали Киёнага, Утамаро, Эйдзан и прочие (см. i–4 и мн. др.). В отличие от прочих разрядов ёбидаси не должны были сидеть на зарешеченных верандах, показывая себя потенциальным клиентам. Ёбидаси выходили поджидать гостя в чайные домики, устраивая пышное шествие в окружении камуро и синдзо̄. Часто в антураж входил еще и мужчина-прислужник, который, независимо от возраста, назывался вакамоно 若者 (“молодой человек” или просто “малый”). Вакамоно обычно тащил ящик с принадлежностями куртизанки или нес над ней зонтик. (См. куртизанку с камуро и вакамоно на гравюрах Утамаро “Такигава из дома Огия” или “Тёдзан из дома Тёдзия”[25],) Часто, особенно с середины XIX века, эти группы куртизанок объединяли в один высокий разряд – ойран 花魁.
I-2
Бунрō
Несчастные любовники Гомпати и Комурасаки.
Ōбан. 1801–1804. Городская библиотека, Токио.
Имена изображенных не написаны на гравюре. Но поскольку именно эта пара была чрезвычайно популярна, наиболее вероятно, что это именно они. Изображенная за спиной Гомпати шляпа странствующего монаха, полностью закрывающая лицо, намекает на то, что он скрывался от правосудия и должен был посещать возлюбленную тайно. Конец флейты сякухати (другой атрибут бродячего монаха) здесь намекает на стойкое чувство молодого человека к своей возлюбленной. Комурасаки совершила самоубийство на его могиле, после того как его поймали и казнили за многочисленные грабежи и убийства.
Bunro