походка. Впечатляющая речь. Но когда вы смотритесь в зеркало, вы никого не
обманете. Когда вы одни, раздвоенность кончается и на поверхности оказывается
боль.
Или, может быть, вы и не пытаетесь спрятать своё одиночество?! Может быть, вы
никогда не были открыты для общения, и все это знают. Ваша речь несколько
неуклюжа. В вашем обществе редко кто нуждается. Одежда невзрачна. Мнение
банально. Вы не слишком сообразительны и чем-то похожи на своего любимого героя -
Гадкого Утёнка.
Я задеваю чувствительную струну? Если да, если вы вздохнули или покачали
головой в знак понимания, тогда у меня есть важное сообщение.
Самый душераздирающий крик одиночества в истории прозвучал не из уст
заключенного, вдовы или больного. Он прозвучал с горы, с креста, из уст Мессии
«Боже Мой! Боже Мой! - вскричал Он, - Для чего Ты Меня оставил!»(13) Никогда слова не вмещали так много боли. Никогда ни одно существо не было так
одиноко.
«Толпа успокаивается, когда священнику приводят агнца; чистого, без единого
пятнышка агнца. Согласно мрачному обряду, он возлагает свои руки на голову младого
животного. Народ наблюдает, как священник исповедует. «Возлагаю грехи людские на
тебя». Невинное животное понесет грехи сынов Израилевых. Все прелюбодеяния, похоть и обман перейдут с грешных сынов на агнца искупления».
Затем он ведет животное к краю пустыни и отпускает его. Изгоняет.
Грех должен быть очищен, поэтому агнец отпущен.
«Беги, агнец! Беги!»
Народ освобожден.
Господь удаляется.
Тот , на кого возложены грехи, один». (14) И вот сейчас на Лобном месте вновь один Тот, кто несёт наши грехи. Вся, когда-
либо сказанная ложь, всё, что когда-либо вожделелось, каждое когда-либо
нарушенное обещание. Всё - на Его плечах. Он есть грех.
Бог отворачивается. Беги, агнец! Беги!»
16
Отчаяние ненастного неба. Их снова двое Тех, кто должны быть едины. Иисус, бывший с Богом, сейчас один. Христос, бывший выражением Бога, покинут. Троицы не
существует. Божество распалось. Единство нарушено.
Это свыше того, что Иисус может вынести. Он снёс побои, остался стойким перед
глумящимися судьями. Он молча смотрит, как убегают те, кого он любит. Он не
отвечал тем же, когда обрушились оскорбления. Не кричал от боли, когда гвозди
пробивали запястья.
Но когда отвернулся Бог, это было свыше того, что он мог вынести.
«Боже Мой!» Пронзительный крик слетел с Его запекшихся уст. Святое сердце
разбито. Тот, кто несёт все наши грехи, вопиёт как скиталец в вечной пустыне. В
молчаливые небеса летят слова всех тех, кто блуждает в пустыне одиночества.
«Почему? Почему Ты покинул Меня?!»
Я не могу этого понять. Честно, не могу. Почему Он сделал это? Да, да, я знаю. Я
слышал официальный ответ: «Чтобы исполнился старый завет». «Чтобы свершилось
пророчество». Да эти ответы правильны. Действительно, правильны. Но здесь есть ещё
кое-что. Что-то вызывающее сострадание. Какая-то очень острая тоска. Что-то личное.
Что это?
Может быть я не прав, но я продолжаю думать об этом дневнике. «Я чувствую
себя покинутой,» - писала она. «Кто полюбит Джуди Бакнел?» И я продолжаю думать о
родителях, чей ребёнок умер. Или о друге на больничной койке. Или о пожилых людях
в доме престарелых. Или о сиротах. Или о тех, кто в палате для больных раком.
Я продолжаю думать обо всех людях, кто вскидывает к тёмным небесам глаза, полные отчаяния, и кричат: «Почему?»
И я представляю себе Его. Я представляю, как Он слушает. Я вижу Его руку со
следами распятия и затуманенные глаза, смахивающую слезу. И хотя Он может и не
решить проблему. И хотя Он может и не предложить ответа. И ответ может
болезненно повиснуть в воздухе. Он, однажды тоже покинутый, понимает вас.
Жажду
‘‘После того Иисус, зная, что уже всё совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду’’. Иоанна 19:2.
I
«Я устал, - вздохнул Он, и остановился. - Вы идите и достаньте еды. Я вот тут
отдохну». Он устал. Крайне устал. Болели ноги. Горело лицо от палящего полуденного
солнца. Он хотел отдохнуть, поэтому остановился у колодца, помахал рукой ученикам, потянулся слегка и сел. Но прежде, чем Он успел закрыть глаза, к колодцу подошла
самаритянка. Она была одна. Наверное, под глазами у неё были мешки, или то, как она
шла, заставило Его забыть, насколько Он устал. «Странно, что в такую жару она здесь».
17
II
«Я хочу спать». Он потянулся. Зевнул. Был долгий день. Толпа была большой, такой
большой, что проповедовать на берегу оказалось рискованным делом, поэтому Он
говорил с носа рыбацкой лодки. И вот настала ночь, и Иисус хотел спать. «Ребята, если
вы не против, я сосну немножко». Он так и сделал. Темной безлунной ночью в
Галилейском море Господь отправился спать. Кто-то быстренько соорудил Ему
подушку, а Он отыскал самое сухое место на лодке и уснул. Сон Его был так глубок, что
даже гром Его не разбудил. Не разбудила и качка на лодке. Не разбудили солёные
брызги, поднятых штормом волн. Только крики измученных учеников смогли нарушить
Его сон.
III
«Я зол». Ему не пришлось говорить этого, можно было догадаться и по глазам.
Лицо красное. Кровь стучит в висках. Кулаки сжаты. «Не потерплю этого больше!»
Храм превращён в скандальное торжище. И вот обычный день на том базаре стал
бунтом одиночки. Что было улыбкой на лице Сына Божьего, стало сердитым взглядом.
«Убирайтесь вон отсюда!» Только голуби, выпорхнувшие навстречу свободе, взлетели
в воздух выше прилавков. Гневный Мессия отстаивал своё требование: не делайте
деньги на религии, иначе Бог уничтожит вас.
Мы в долгу у Матфея, Марка, Луки и Иоанна за то, что они решились включить в
Святое Писание эти напоминания того, что присуще человеку. Вы понимаете, они не
обязаны были делать это. Но они сделали и как раз вовремя.
Как раз, когда Его божественность становится недоступной, когда Его святость
становится неприкасаемой, а совершенство непревзойдённым, звучит напоминание: голос шепчет: «Он человек. Не забывайте этого. Он смертный».
Как раз вовремя нам напомнили, что Тот, кому мы молимся, знает наши
переживания. Ему знаком соблазн. Он чувствовал себя обескураженным. Он бывал
голоден, хотел спать, уставал. Ему знакомы наши ощущения, когда рано звонит
будильник, или, когда дети одновременно требуют разные вещи. Он кивает головой в
знак понимания, когда мы в гневе вспоминаем Господа. Его трогает, когда мы
говорим, что нужно сделать больше, чем мы можем сделать. Он улыбается, когда мы
признаёмся, что изнурены.
Но более всего мы обязаны Иоанну, который выбрал и включил в Писание стих 28
из главы 19. Он читается просто.
«Жажду».
То жаждал не ХРИСТОС. То - плотник. Божественность и слова человека.
Эта фраза способна испортить проповедь. Да, другие шесть восклицаний больше
подходят. Это крики, которых мы ожидали: прощение грешных, обещания рая, забота
о матери и даже крик «Мой Боже, Мой Боже, почему Ты покинул Меня?» имеют силу.
Но, «Жажду»?
Как раз в тот момент, когда мы многое постигли. Как раз в тот момент, когда
крест приобрёл смысл и значение, и чтение подходило к концу. Как раз в тот момент, когда мы придумали все эти прекрасные слова на «ия», подобно «умиротворению»,
«очищению», «освящению» и «оправданию». Как раз в тот момент, когда мы поставили
большой золотой крест на большом золотом шпиле, Он напоминает нам, что «Слово
стало плотью».
18
Он хочет, чтобы мы помнили, что Он тоже человек. Он хочет, чтобы мы знали, что
Ему тоже известна скука зануды и усталость, приходящая долгими днями. Он хочет, чтобы мы помнили, что наш Первооткрыватель не носил резиновых перчаток, пуленепробиваемого жилета, или каких-либо других доспехов. Нет. Он прокладывал
путь к нашему спасению в мире, с которым вы и я сталкиваемся ежедневно.
Он - Царь Царей, Владыка владык и Слово Жизни. Более чем когда-либо Он -
Утренняя Звезда, Труба Спасения и Князь Мира.
Но бывают мгновения, когда в нас возрождается воспоминание, что Бог стал
смертным и жил среди людей. Наш Учитель знал, что значит быть распятым плотником, который жаждет.
Созидающая любовь
«Свершилось» Иоанна 19:30.
«В начале сотворил Бог небо и землю». (15) Так и сказано. « Сотворил Бог небо и