Читать интересную книгу Медвежатник - Дэвид Гудис

— Хочешь потанцевать?

Она указала на тихую неразбериху танцплощадки:

— Разве это танцы?

Харбин посмотрел и понял, что да, это действительно не танцы. Он слушал музыку, но она в нем ничего не пробуждала. Он отпил немного из своего стакана, но выпивка была лишена обжигающего вкуса. Он посмотрел на Глэдден, а она уже давно смотрела на него, и он знал, что она его изучает, и потому сказал:

— Пойдем отсюда.

Глэдден не двинулась.

— Ты устал?

— Нет.

— Тогда куда мы пойдем?

— Не знаю, но давай убираться отсюда.

Он начал было вставать.

— Подожди, — сказала она. — Сядь, Нэт.

И он сел. У него не было никакого представления о том, что говорить дальше. Он ждал, пока слова сами придут на язык. Он нервничал, и это сильно его беспокоило, потому что на самом деле для того, чтобы нервничать, не было никаких причин.

— Нэт, — она поставила локти на стол, — скажи мне. Почему ты пошел со мной? Почему ты вывел меня в свет?

— Я люблю компанию.

— Но почему не Доомер? Почему не Бэйлок?

— Посмотри на них хорошенько и все поймешь.

— Тебе просто нужна декорация?

— Ты для этого вполне подходишь.

— Не нужно быть со мной галантным, Нэт. Не нужно говорить мне комплиментов.

— Это не комплимент. Это заявление. — Харбина не взволновало, что их разговор принял такое направление. Он только немного поерзал на стуле. — Я скажу тебе, чего бы я хотел. Я хотел бы увидеть, как ты развлекаешься. Время от времени я смотрю на тебя — ты выглядишь чертовски плохо. — Он наклонился к Глэдден, его руки легли на стол.

— Я хочу, чтобы ты ненадолго уехала.

— Куда?

— Куда угодно. Балтимор. Питтсбург. Атлантик-Сити.

— Атлантик-Сити. — Она задумалась. — Это мне подойдет.

— Разумеется, подойдет. Ты в самом деле нуждаешься в отдыхе. Ты съездишь на побережье, посидишь там на солнышке и немного подышишь соленым воздухом. Доставишь себе всевозможные удовольствия. Будешь рано ложиться спать, загрузишь в свой желудок нормальной пищи. Загоришь немного.

Ее лицо приблизилось к его лицу.

— Ты хотел бы увидеть загар на моем лице?

— Посмотришь какие-нибудь шоу, — продолжал он, — поучаствуешь в гонках на побережье. Ты сможешь лежать на пляже и греться под всем этим солнцем...

— Нэт... — попробовала перебить его девушка.

— ...и ты можешь отправиться кататься на лодках. На лодках выходят прямо в океан. А по вечерам ты смогла бы погулять по берегу. Там есть кое-какие милые магазинчики, где ты могла бы купить те потрясающие платья, о которых ты все время говоришь...

— Нэт. Нэт, послушай...

— На побережье чудесные магазины, и ты там прекрасно проведешь время.

— Нэт, поедем со мной, — наконец высказалась Глэдден.

— Нет.

— Пожалуйста, поедем со мной.

— Не будь дурой, ладно?

Глэдден немного помолчала, а потом сказала.

— Ну ладно, Нэт. Я больше не буду дурой. Я сделаю то, что ты хочешь. То, чего ты от меня ожидаешь. Я поверну это вот так. — И она повернула воображаемый водопроводный кран. — Я на это мастер. Я все время практиковалась и практиковалась, и теперь я знаю, как это делается. — И она еще раз туго закрутила воображаемый кран. — Завтра ты возьмешь билет на поезд.

— Хорошо.

— В Атлантик-Сити.

— Потрясающе.

Харбин сунул в рот сигарету и принялся ее жевать. Потом вынул сигарету изо рта, согнул, сломал и позволил ей упасть на поднос.

— Слушай, Глэдден... — начал он, еще не зная, что скажет дальше. Его мысли не желали двигаться в одном направлении, а рассыпались в стороны.

В это время крашеная девица прошла мимо их столика. Харбин тронул ее за руку и сказал, что хотел бы получить расчет.

Глава 4

В Берлоге не было телефона, и на следующий день после полудня, в три часа, ожидая на станции поезда в Атлантик-Сити, они решили, что ей следует звонить в телефон-автомат в намеченную ими аптеку каждый день в семь вечера.

Затем прибыл поезд, и Глэдден направилась в вагон. Неожиданно она опустила сумки и повернулась к Харбину:

— Мы не сказали друг другу «до свидания».

— Когда ты будешь уезжать в Китай, мы скажем друг другу «до свидания».

Она одарила его странным взглядом. Затем Харбина окружила толпа других пассажиров. Он повернулся и пошел вдоль платформы. Спускаясь по ступеням, ведущим в зал ожидания, он услышал, как отошел поезд. Ему пришло в голову, что в первый раз он видел, как Глэдден уезжает, и это его беспокоило — по каким-то дурацким причинам. Он сказал себе, что Атлантик-Сити находится всего лишь в шести милях. Это место, куда жители Филадельфии отправляются, чтобы получить свою порцию солнца и соленого воздуха. Это не Китай. Это практически по соседству, и он постоянно будет на связи с Глэдден. У него не было причин беспокоиться.

Он стоял у здания вокзала и думал, куда бы ему направиться. Это всегда проблема: куда пойти и что делать. Иногда он едва ли не завидовал людям, жизнь которых зиждилась на принудительных директивах, и оттого каждое утро им приходилось вставать в шесть или в семь часов, и быть где-то, в каком-то особом месте, ровно в восемь тридцать или в девять, и оставаться там, и исполнять некую особую работу вплоть до пяти или шести вечера. Они никогда не задумывались о том, что им делать дальше. Они знали, что должны делать. А ему делать нечего и некуда пойти. У него куча денег, для того чтобы их потратить, около семи тысяч долларов, оставшихся от его доли в двух предыдущих операциях. Но он не мог придумать способа, чтобы их потратить. Не было ничего такого, чего бы он хотел. Он постарался думать о том, чего ему хочется, но у него в голове словно выросла стена и заблокировала все возможные идеи.

Итак, он отправился обратно в Берлогу, потому что ему больше некуда было пойти.

Берлога успокаивала. Берлога означала безопасность. И, на свой собственный странный лад, Берлога была домом.

Входя, он услышал голос Бэйлока, доносившийся из кухни. Харбин тоже пошел на кухню. Бэйлок и Доомер сидели за столом, играя в собственную вариацию покера. Доомер показал свои карты. Доомер выиграл доллар и семьдесят центов. Затем они снова раздали карты и посмотрели на Харбина.

— Она уехала? — спросил Бэйлок.

— Поездом в три сорок.

Харбин посмотрел за окно.

Несколько мгновений они молчали. Доомер зевнул во всю ширину рта. Затем указал на окно и заметил:

— Только посмотрите на солнце. Посмотрите, какое солнце на улице.

— Пойдем погуляем в парке, — сказал Бэйлок.

Он, нахмурившись, смотрел на карты. Он взял их в руки и положил на стол.

Харбин стоял у окна кухни и смотрел на освещенное солнцем небо над переулком и на серые жилые дома. Он думал об Атлантик-Сити, рисуя себе набережную, пляж и прекрасные отели.

— Думаю, мне нужно чего-нибудь поесть, — сказал Доомер.

— Ты ел час назад, — откликнулся Бэйлок.

— Значит, теперь я поем снова.

Доомер и Бэйлок начали спорить, а Харбин все стоял у окна, глядя в него невидящим взглядом. Он думал о Глэдден, о ее отце и о себе самом. Думал о тех временах, когда он был маленьким мальчиком в маленьком городке штата Айова, единственным ребенком. Отец его торговал бакалеей, мать была робкой застенчивой женщиной с нежным голосом и доброй душой, женщиной, которая изо всех сил пыталась ко всем относиться хорошо. Когда ее муж умер, она взяла дело в свои руки, но у нее мало что получалось. И настал день, когда ей пришлось брать взаймы деньги. И день, когда ей пришлось брать взаймы еще. И день, когда ее сын услышал ее рыдания в темной комнате. И день, когда она простудила грудь, и простуда перешла в пневмонию, а у нее не было сил бороться с ней. Она продержалась всего лишь несколько дней.

В то время он учился в школе. Он не знал, что делать. Мир оказался лавиной, которая обрушилась на него и опрокинула, и однажды он обнаружил себя на дороге шагающим прочь из маленького городка. Ему было шестнадцать лет, и за этот год ему пришлось и удивляться, и двигаться на ощупь, и негодовать, и бояться. В тот год многие люди голодали, и вокруг говорили, что времена настали плохие во всех отношениях. В тот год он голодал едва ли не до смерти. И он бы умер от голода, если бы на свете не оказалось человека по имени Джеральд Глэдден.

Их встреча произошла в Небраске, когда Джеральд Глэдден перебирался на юг из Омахи в компании своей шестилетней дочери. Джеральд приближался к тому, чтобы называться мужчиной средних лет. Он был освобожденным на поруки заключенным, и он полагал, что теперь-то научится совершенной технике ограблений — без того, чтобы быть пойманным за руку. Близился вечер, когда Глэдден увидел мальчишку, который голосовал поднятым большим пальцем, чтобы бесплатно прокатиться на попутной машине. Его автомобиль притормозил рядом с мальчишкой, и в зеркальце заднего вида Джеральд увидел, как тот сполз на землю. Глэдден дал задний ход и подобрал его.

Так это началось. А окончились их отношения неожиданно, когда Харбин едва отпраздновал свой девятнадцатый день рождения. Они с Джеральдом занимались второсортной работой в пригородах Детройта. Визгливая сирена включилась и подняла тревогу. Через десять минут пули полицейских прошили позвоночник Джеральда, а потом кусок металла разбил его голову.