Читать интересную книгу 2008 - Сергей Доренко

Только не надо ревности по этому поводу: каждый мог завербоваться. Вы вот, вместо того чтобы злиться на судьбу и на Сечина за упущенную астрономическую выгоду, которую вы смогли бы извлечь при сечиновском везении, пошли бы еще тогда и завербовались. Сейчас каждый понимает, а вот когда Вова Путин сущим сморчком сидел в Первом отделе, не снимая и за столом демисезонного пальтишка, тогда вербовались только самые преданные. Верные.

– Нарекаю тебя Петром, – сказал, наверное, худосочный глазастый лемур Вова изнутри демисезонного пальтишка.

А до этого Сечина, выходит дело, звали Симоном и был он рыбаком с братом своим, Андреем. И сказал им Путин Владимир Владимирович, собрав бровки домиком: «Идите за мною, и я сделаю вас ловцами человеков». Они послушались. Так бывает.

В приемной сидели президент Чечни, имя тогдашнего я не упомню что-то, и Петя Авен. Оба встали и потянулись к Сечину. Поприветствовать, засвидетельствовать, спросить, как он себя чувствует. Ну и вообще: дать выход нахлынувшей и на них волне приветливости. Окунуть в эту самую волну Игоря нашего Ивановича. Ну он-то ладно, он президента ждал. И от этого испытал подобающие чувства. А эти-то чего обрадовались? Может быть, они искренне любили Игоря Ивановича? – Да нет, не то чтобы, вроде… Может, он их из-под пуль раненых вытащил на фронте, или дал списать контрольную по алгебре в пятом классе, или еще чего другого очень обязывающего сделал? – Нет, нет. Не было такого. А секрет прост и многократно описан в литературе.

Вот какой:

Игорь Иванович Сечин был альфа-самцом по отношению к гостям в приемной. А они по отношению к нему были бета-самцами, как представляется нам с научной точки зрения. В то же время Владимир Владимирович Путин был альфа-самцом по отношению к Сечину. Вы успеваете следить за ходом мысли? А гости из приемной в отношении Путина выступали уже гамма-самцами. Но эти гаммы в иных других местах были и бетами и даже альфами по отношению к нижестоящим сплошь и рядом. Каково? Но в этом – диалектика. Так бета-самцу шимпанзе разрешается с суетливой заботливостью искать блох в шерсти альфа-самца. Это – не унижение, это его привилегия. Еще: пока альфа-самец отвлекается, бета-самец может даже и его самку какую-нибудь уволочить в кусты при согласии сторон. И рога наставить начальству. А вот гамма-самец уже не может быть допущен к исканию блох в шерсти шефа. И самка его не примет для забавы. Ему следует вид принимать смиренный и униженный при появлении главного шимпанзе. Зато можно возместить ущемление в правах тем, что облобызать с ног до головы подвернувшегося бета-самца. Потому что во всяком деле нужен порядок. Если бы всякий встречный искал бы блох у того же Путина, например, какой бы кавардак вышел? Задавили бы кормильца, расчесали бы до кровавого месива. Да на всех бы и блох не хватило.

А вот такой вопрос: а может альфа-шимпанзе сказать однажды всей восторженной бета– и гамма-массе, чтобы они его не доставали больше с поиском блох? Может он сказать им: «Ребята, идите в жопу, я только что из душа, нет на мне блох, задолбали вы меня…»? Может он так сказать?

Ответ: да, может. И иногда так говорит. И тогда все шепчутся, что альфа-самец не в духе сегодня, что сердит. Вспоминают, догадываются – отчего бы это с ним. Вольтерьянски же настроенные особи злословят в адрес босса – что чурается он народа, брезгует, тираном стал, сатрапом. И вот – необъяснимо и спонтанно – он уже снова дает поискать на себе блох. Снова свой, простой, нашенский, родной, демократичный. Ведь истинная демократия – она в простых символах близости к народу, к традициям, к исторически выстраданной поколениями морали и нравственности.

В рамках выстраданной этики с обоими гостями Игорь Иванович поздоровался, рассеянно кивнув, рассеянно же и руку подал и тут же стремительно двинулся к стойке секретаря.

– Вы Суркову пока не звоните, мне подольше надо переговорить, – сказал Игорь Иванович. – Минут через пятнадцать его вызовите, я уже зайду когда.

– Владислав Юрьевич просил немедленно сообщить, но мы все правильно сделаем. – Секретарь ответил лакейски-расторопно, но совсем без интонации, безжизненным голосом гэбэшника, чувствовалось – свой человек, конторский.

А Игорь Иванович уже говорил по телефону. И распоряжался строгонько.

Они прошли в кабинет. Потом по левой стене, в конце – в дверь. Там тамбурок. Потом Путин открыл и второй тамбурок, побольше первого, там стоял журнальный столик, двухместный диванчик и кресло. И его миновали. И перешли в комнату отдыха. Все это время Сечин улыбался чему-то своему, внутреннему, глубинному, искреннему. Приятность какую-то чувствовал, приветливость и готовность. Путин устремился дальше, а Сечин тут уже остановился, улыбаться перестал и сел в кресло. По-свойски. В кресле почувствовал жесткое что-то, пошарил рукой под ягодицей, нашел колпачок от ручки своей. Вчера думал, что потерял. Игорь улыбнулся – на кресле после него никто не сидел. Шеф в комнату отдыха не каждого приглашает. Вот оно, подтверждение особой близости – кусочек латуни под задницей. Это же как медаль в своем роде. Символично, правда?

А в приемную в это время вошел лучезарный Сурков. Потягивая по-воспитанному жидкие выделения слизистой носа обратно в нос же. Ну, шмыгал он так бодренько. Меленько так пошмыгивал. «Опять кокса нанюхался с утра», – подумал секретарь с отвращением и поднял доброе лицо на приятно взвинченного Славу.

– Игорь Иванович у шефа. Игорь Иванович в комнате отдыха, а шеф в туалете, – голос секретаря звучал живее, чем в разговоре с Сечиным.

А ведь секретарь кокаина не нюхал. Не с чего ему было оживляться. Он просто из любезности принимал обличье того, с кем говорил. И вот: проникся кокаиновым драйвом. Игривостью даже некоторой. И сказал, в каком помещении шеф, чтобы присутствующие в приемной гости заинтересовались бы его осведомленностью и экранчиками и фотодатчиками, спрятанными за стойкой, а он бы им не сказал и не показал. Потому что секрет. Дело государственное. Суркову же Владиславу Юрьевичу будет забавно, что Сечин не вопросы решает, а ждет у двери клозета. Вот каков он у нас – секретарь Петр Николаевич, – день еще только разгоняется, а он уже столько очков заработал.

– Тут вот есть такая наработочка, – начал Сечин, когда дверь туалета уже открылась, но Путин из нее не появился. – Наработочка. По нефтедобыче. Как вы и распорядились, мы подготовили, – сказал уже спине Путина.

Увидев лицо, говорить перестал. Путин жестом пригласил Сечина встать и пошел к двери. Опять холл без окон с журнальным столиком, потом тамбурок крошечный перед кабинетом. Там президент наклонился к Игорю и сказал еле слышным полуголосом:

– Игорь, как звали доктора, который поставил на ноги Ельцина?

– Вы про стволовые клетки?

– Нет, еще китаец был один, Ельцина к нему возили лет семь назад. Это узнай, потом подключи посольство, нет, найдите имя, я сам позвоню Хуцзин Тао. У Вали Юмашева спроси. Это раз. Вообще подними все, что касается долголетия. Предлог вот какой – скажи, дело касается твоей тещи. Всю Россию серьезненько так на уши поставь. Понял? Тебе тещу свою жалко. Работай.

– Что-то случилось, Владимир Владимирович?

– Да нет, просто хочу обрести бессмертие. Короче, случилась одна лажа – нагадали мне одни тут. Я, само собой, не верю, но очень кстати будет заняться здоровьем и долголетием фундаментально, раз уж нагадали. Хуже от долголетия не станет, верно? Мы же еще хотим поработать на благо России? Ну, давай.

– Я хотел сообщить по наработочке по Роснефти…

– Игорь, ты не понял. На хер Роснефть, что там, нефть закончилась? Не закончилась? Не о чем и говорить, занимайся, вечером доложишь. Я твоя Роснефть, Игорь, мной занимайся. И каждый день докладывай. И вот еще: Шрёдер дал мне знать, что американцы нащупали нашу старую схему по нефти и газу через запад и юго-запад. Вот справка его. Тут и фамилии наших, Игорь. В Будапеште назвал Уралтрансгаз наш, Кноппа знает, Гордона Зиева знает, Игоря Фишермана. Считает, что через одну только польскую фирму J&S мы обналичиваем до ста миллионов в год. Дал мне со словами, что не верит, что это возможно. Шантажирует. Подчисть там эти дела. Позвони, предупреди основных в Варшаве и Будапеште, в Киеве тоже ребят предупреди. Узнайте, кто немцам слил. Канал слива – перекрыть.

Путин и Сечин пользовались этим тамбурочком крошечным, чтобы обмениваться деликатной информацией. Там, они знали, звукозаписывающей аппаратуры нет. Хотя абсолютной уверенности не было. Во времена службы Путина в ФСБ не было оборудования в этом тамбурочке, а теперь – скорее всего не было. И говорить приходилось очень тихо, на всякий случай.

В приемной секретарь Петр Николаевич принимал себе звонки и поглядывал на ожидавших входа в кабинет президента как-то с высокомерием. Когда они с ним взглядом не встречались. Настал момент, когда он подошел к Суркову и сказал не без гордости даже какой-то: «Владимир Владимирович убыл». И немедленно, чтобы не пришлось объясняться, прошел несколько шагов и сказал то же самое картине на стене между тогдашним президентом Чечни и Петей Авеном. Потом со значительным жестом выдохнул в пустоту же: «Срочные дела».