Читать интересную книгу ТП (Повесть временных лет) - Виталий Бабенко

— Знаете ли вы, что великий Порочин — Порочин, о котором написаны книги и которому посвящены статьи в энциклопедиях, гениальный Порочин, открывший телепортацию, — так вот, знаете ли вы, что этот человек сделал свое открытие совершенно случайно?! Он был простым инженером и любил мастерить на дому. Как-то раз Порочин собирал в кухне установку для получения «легкой» воды. Опробуя, он подключил ее к сети не напрямую, а через кухонный комбайн. Кухонный комбайн исчез вместе с частью стены. Самым непредвиденным образом Порочин проколол пучность пространства. Он жил тогда в Екатериновке. Теперь там Центральный московский ТП-узел. Если бы Порочин жил в Черепкове или Троице-Лыкове, да хоть бы и в той же Екатериновке, только в десяти метрах левее или правее, или выше, или ниже, ничего не произошло бы. И, может статься, человечество до сих пор не познакомилось бы с телепортацией. Да, такой вот казус с инженером Порочиным.

Вы, может быть, хотите сказать (Иван Данилович ничего не хотел сказать), что Эйнштейн, мол, тоже был простым служащим патентного бюро, зато впоследствии стал гениальным ученым. Так то Эйнштейн. А Порочин не захотел развивать телепортацию. За него это сделали другие. Порочин остаток жизни почивал на лаврах и стриг купоны, и вместо первого ученого страны он стал первым ТИПом. Вот откуда все и пошло.

Что, вы не знаете, кто такие ТИПы? Ну, вы меня удивляете. Я думал, это все знают, только помалкивают.

Тогда слушайте. Когда тепе только родилось, первые кабины работали либо на прием, либо только на передачу. Совмещенные установки появились позднее. Причем откуда идет прием или куда можно передать «посылку» — было решительно неизвестно. В географии узлов и пучностей пространства не разбирался в ту пору еще ни один человек в мире. Разработчики и экспериментаторы действовали вслепую.

Например, так. Включали приемную кабину, выводили ее на режим и смотрели, что появляется в рабочем объеме. Скажем, в кабине возникала колесная пара с подвеской и кусок рельсового пути со шпалами. Специальная группа потом выясняла, где на железной дороге пострадал вагон. Если вагон находили — хорошо: можно было зафиксировать — в таком-то пункте располагается узел пространства. Разумеется, в кабинах появлялись не только колесные пары. Чего только не попадалось! Один раз во внепространстве выловили даже контейнер с золотыми слитками. Хорошо еще, что довольно быстро определили, откуда он. А то в Ухте уже уголовное дело завели… Впрочем, слитков в контейнере все равно оказалось меньше, чем полагалось быть. Но это уже другой разговор… Так или иначе, но с чьей-то легкой руки работу ТП-кабин в режиме свободного поиска стали называть телеискательством, а специалистов по такому режиму — телеискателями пространства, или ТИПами.

Другая большая группа экспериментаторов работала с передающими кабинами. Смысл примерно тот же. В камеру закладывали какую-нибудь «посылку» — например, штабель кирпичей — и врубали питание. Кирпичи исчезали, а потом откуда-нибудь поступал сигнал: так, мол, и так, в Бутурлиновке прошел кирпичный дождь. Опять-таки понятно: значит, там искомая пучность пространства, а между ней и передающей камерой — прямой внепространственный канал. В этой сфере тоже бывали накладки. Как-то раз у экспериментатора под рукой никакой дряни не оказалось — ни кирпичей, ни макулатуры, ни старого рванья. Он, ради шутки, возьми дубленку своего шефа и сунь в кабину — мол, все равно где-нибудь найдется. Не нашлась. Подняли органы, уволили экспериментатора… Нет, не нашлась…

Потом изобрели совмещенные установки, разобрались с географией пучностей и узлов, понаставили всюду ТП-кабины, обустроили ТП-станции, а словечко ТИПы осталось. И даже превратилось в некое подобие звания.

Мы, ТИПы, — элита телепортировщиков. Занимаем главенствующие посты, обеспечиваем должную очередность переноса людей и грузов, готовим смену. А все прочие — это, так сказать, средний класс, технический персонал, сфера обслуживания. Энергетика, надежность, бесперебойность, точная адресация, компьютерная сеть — это все по их части.

ТИПы подчиняются Уложению. У нас очень строгие правила приема и режима. Молодежь проходит стажировку и суровые испытания, по итогам которых специальная комиссия определяет, достойны ли кандидаты присвоения им званий и прозваний. Звания у нас по армейскому образцу. А иерархия прозваний строится по зооморфологическому принципу. Я, например, принадлежу к классу птиц — это очевидно. Те два салажонка, которых я поджидал в Малаховке, — мои новенькие подопечные, они только-только сдали экзамены, и им присвоены птичьи прозвания. Есть еще, разумеется, классы млекопитающих, земноводных, рыб, насекомых, паукообразных, — все как в природе.

— Так вы что же — действительно ждали Филина? — впервые в течение монолога Жабрева подал голос изумленный Иван Данилович.

— Не совсем. В видеонаряде, что я получил от старшего по классу, значились Чиж и Неясыть. В сущности, вы — моя персональная ошибка, и за это я еще получу строжайшее взыскание. Почему-то мной на несколько секунд овладело легкомыслие. А, подумал я, Филин или Неясыть — какая разница? Наверное, в наряде напутали. Словом, махнул рукой — и, конечно же, поплатился за это.

— По-моему, это я поплатился, а не вы, — заметил Филин. — Я ведь мог и инфаркт получить, когда услышал, что приговорен к смерти.

— Еще не поздно, — мрачно изрек Жабрев.

— Что не поздно?

— Получить инфаркт.

— Почему? — насторожился Филин.

— Да потому, что приговор никто не отменял. Вы что думаете, я просто так, ради красивых глаз вам тут басни рассказываю? Нет, я отлично знаю, что вы уже никогда никому ничего не сможете поведать об изнаночной стороне тепе. Наши отношения по-прежнему регулируются Уложением. Впрочем, вы мне симпатичны. Поэтому я сформулирую перспективу вашей судьбы более мягко. Перед вами дилемма: либо вы становитесь членом ТП-системы, либо… увы, все тот же прежний вариант.

— Слушайте, но ведь это шантаж?! — возмутился Филин.

— А что мне прикажете делать? — пожал плечами Жабрев. — Выбирайте. Только не думайте слишком долго. В одном случае вы теряете все, включая жизнь, во втором не теряете ничего, кроме ложной щепетильности, а приобретаете оччень многое. Поверьте мне.

— Я буду думать. — Иван Данилович лег на пол и отвернулся к стене.

Долгое время он не издавал ни звука, и Жабрев уже подумал, — что Филин заснул, как вдруг тот приподнялся на локте и, обращаясь к стене, спросил:

— А что это за задание, которое вы должны были выполнить вместе с Чижом и Неясытью? Что-нибудь сложное, раз вдвоем было не справиться?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});