Читать интересную книгу Рок. Короткий роман - Екатерина Асмус

7. Золушки

Их приглашают, когда после трехдневного застолья кончилась чистая посуда. Условие — принести с собой бутылку. Золушка убирает помещение, моет тарелки, готовит, бегает за водкой, в общем, выполняет рутинную работу, покуда остальные продолжают веселиться. Золушками становятся только на добровольных началах, и только фанатичные поклонницы братков.

Как стать:

1. Истово поклоняться браткам.

2. Не ставшая сестренкой и вышедшая в тираж девушка, готовая на все, может превратиться в золушку.

Привилегии: золушек могут использовать как девушек, готовых на все, если таковых не удалось вызвонить вовремя. Главное — дождаться своего часа.

Побочные эффекты: мало общественного внимания.

8. Бессмысленные

Девушки, от которых ни ласки не дождешься, ни задушевного разговора. Обычно не являются единомышленниками. После нескольких приглашений в компанию выясняется, что девушка бессмысленная, о чем сообщается всем знакомым, во избежание последующего негативного опыта.

Как стать:

1. На любую «мужскую» тему разговора в компании реагировать болезненно.

2. Любить мажоров, и особенно их «бабло» («нал», «кэш», «колобашки» и т. д.).

3. Любить мажорские клубы.

Привилегии: можно кривляться сколько хочешь, пока тебя не раскусили.

Побочные эффекты: если захочешь вернуться в компанию — не возьмут.

Малыш

— Что это? — дочитав опус, ошарашенно спросила Лялька.

— Малыш наваял. Писатель он у нас. Начинающий. Рассказики, стишки. Песни опять же — группа-то его вирши исполняет. Ну и прижилось в компании, забавно ведь, а главное — все про вас — правда, — назидательно сообщил Митюха.

Лялька могла лишь молчать. Куда только наглость деревенская подевалась? Она боялась слово вымолвить, вдруг ляпнет «не то»?

— А где сейчас Малыш? — с напряжением выдавила она заветный вопрос.

— А хрен его знает! — последовал философский ответ. — Как пропьет с девками колобашки концертные, так и явится!

Вот в эту самую минуту Лялькино сознание перевернулось. От всего происходящего веяло какой-то дикой, первобытной свободой, разгулом, независимостью от каких-либо обязательств и обязанностей. Обожествление Малыша и его окружения произошло как-то само собой. Такая жизнь никак не вязалась с офисом Толяна Михальчика, а уж тем более с коммуналкой в городе Матюжки, где Лялька родилась и выросла, ежедневно ругаясь с соседями.

Работу Лялька бросила, просто не пошла больше туда — и все. Когда кончались деньги, нанималась на поденщину — мыть полы, благо это искусство мать вколотила в нее ремнем с малолетства. А в остальное время можно было околачиваться у Митюхи в различных компаниях, попивать предложенные напитки и ждать появления Малыша.

Ожидание не было скучным. Ребята, веселые и дружелюбные, приходили, уходили, пели, приносили курево, продукты и спиртное, да и подружки их в основном были девчонками покладистыми.

Мешала только противная Стаська, то и дело маячившая на горизонте. И была она здесь не последним человеком. Половина дружков сидела прочно у нее в долгах. Иной раз — недоумевали — откуда у чувихи столько денег? В карты не играет, да и не работает толком, так, тусуется, ну, в группе еще, басисткой. Да разве ж так заработаешь? Но — недолго раздумывали, занимая вновь по полтинничку да по соточке. Анастасия никому не отказывала. Она умела стребовать долги, когда приходило время.

Малыш появлялся и исчезал внезапно. Настроение его менялось непредсказуемо. Он мог часами играть на гитаре и что-то напевать себе под нос. В такие моменты лучше было и не подходить, непременно прогонит. А иной раз — по нескольку дней подряд развлекал всю компанию, водил на концерты, а с Лялькой гулял по городу и читал ей свои стихи.

Черствей, и станешь прочнее стали,На кой тебе чёрт вдаваться в детали?Будь толщей, непробиваемой крепостью,Никто не волен бороться с серостью!Покройся толстым слоем бетона,Не создавай из души — притона!Тебе ли не знать, как топчутся, обтираяНоги об пол твоего рая?Ляг, притворись околевшим телом,Пускай норовят обвести тебя мелом!Раскрой в себе силы, не поднимаясь с пола,А что ещё нужно звезде рок-н-ролла?Если встанешь левее чуть, обрати внимание —Все кругом заняты лишь поиском сострадания!Ты же стань неприступным для понимания,Закрытым для голоса, взгляда, системы, влияния.

Ляльке было трудно разбираться в этих рифмах, она с детства стихов не понимала, но от близости Малыша дурела, и счастье захлестывало ее всю, целиком. Она готова была слушать что угодно, сколько угодно, только бы не прекращалась ночная прогулка — рука в руке.

Если Малыш отсутствовал или валился под стол (что случалось с ним частенько), то кавалеры Ляльку вниманием не обделяли. Вначале она сопротивлялась — Малыш строго запретил ей пробовать все то, что предложат «покурить» и «понюхать» в его отсутствие. Но ребята были такие хорошие! А любимый Малыш свой литр «не держал». И не раз вечерами и ночами ей приходилось любоваться на мирно храпящую его физиономию, под соблазнительный шёпоток его друзей. И потом — интересно же! Иной раз Митюха брал пластиковую бутылочку из-под лимонада. Потом обстоятельно прожигал в ней дыру сигаретой. Остальные молча следили за священнодействием. Затем появлялась баночка или коробочка с «главным». Малюсенькую лепешечку клали на кончик горящей папиросы и «вкуривали» дымок в бутыль. По очереди глубоко вдыхали через горлышко, зажав дыру пальцем… Задерживали дыхание до невозможности… И. Начинали радостно смеяться, произнося: «Хорошшш.» (на выдохе с кашлем). А что за кокетливая прелесть «паровозик»! Лялька извелась от зависти, глядя как Стася, с ловкостью и непринужденным изяществом, почти в поцелуе — со всеми, с каждым по очереди! Она вдыхала дымок с чужих губ, а папироса уже таяла в руках у последнего, бормочущего: «Ну, Стасенок, остаточки…» Стаська пробиралась между спящими, распихивая мужские тела, смеялась, устраивалась поудобнее, болтала, пока не заснет. И безразлично будто бы ей было, окаянной, с кем рядом уснет и с кем проснется….

Лялька не почувствовала перемены, произошедшей в ней с течением времени, проведенного в недрах Митюхиной квартиры. Она не отдавала себе отчета, что с каждым днем все меньше и меньше ей хочется выходить на улицу. Бермудский треугольник, черная дыра пространства — вот что такое была эта квартира. Движение людской суеты проходило через нее почти круглосуточно, но потом бесследно исчезало, скрывалось где-то извне, как будто в неведомых мирах, и оставалось каменное спокойствие стен, столетнее, уютное, не требующее движений и даже разговоров. Казалось, что это пространство парит в черной пустоте космоса и время в нем замедляется, вопреки законам всех точных наук. Ощущение это усиливалось ранними утрами, в тех редких случаях, когда гости успевали разойтись. Окна были плотно занавешены шторами, да и без них ни один лучик солнца не проникал в этот темный уголок двора-колодца. Здесь всегда был вечер, даже с утра, а это значит, что дела уже закончились и пора начинать развлекаться. А если никто веселья еще не принес, то можно и полежать и подождать, торопиться-то некуда. Может быть, потому и казался хозяин этой пещеры человеком без возраста. Те, кто знал его давно, утверждали, что он «был таким всегда», а некоторые шутили, что он «таким и родился». Невысокий, худой, вьющиеся волосы взлохмачены, вечно небритый и осунувшийся. Но взгляд его незабудково-детских глаз так мил и доброжелателен, казалось, ничто и никто не может вывести его из себя. Также как ничто и никто не может изменить внутренний статичный покой его квартиры. Зажатая в уголке губ сигарета — что бы он ни делал: читал стихи, играл на допотопном разбитом рояле или выпивал с друзьями. Он как будто был все время «под шафе», но никто не видел его спящим на столе, как это зачастую случалось с его приятелями, усугубившими возлияния. Его посещали самые немыслимые и несовместимые друг с другом люди и — оставались сидеть за одним столом, что в реальной жизни было никак невозможно. Митюха был в своей квартире центром некой мифической вселенной, узлом, главным звеном, вокруг которого бушевали страсти и безумное веселье, пьяные слезы и демонстративный суицид. Подобно рыбе в покойном центре вихревого смерча, он находился в некоем отрешенном от всего личном пространстве, и казалось, что бы ни происходило вокруг, ни один волосок не слетит с его взлохмаченной головы. Можно было себе представить, что лет через сто он так же будет открывать дверь, приветствовать новых друзей и утешать брошенных девчонок, чьи непутевые кавалеры будут храпеть тут же на полу.