Врачи рекомендовали ему покой и неподвижность, но он им не верил, как не верил и их прогнозам, поэтому начал поступать так, как сам считал нужным. Стал поднимать все, до чего мог дотянуться, отжимался, качал мышцы рук, груди и спины. Его ругали, пытались уговорить прекратить эти «глупости», но он и слушать не желал. Попросил друзей из цирковой секции принести ему гантели и резиновый жгут, чтобы заниматься по всем правилам, и потом пугал медсестер лязганьем железа и хлопками резины. На уговоры успокоиться и смирно лежать, как все, только хмуро отмалчивался. Теоретической базы у него, конечно, никакой не было, поэтому сказать ему было нечего, но и от своей внутренней веры в то, что если много заниматься, вернуть себе спортивную форму, то и ноги со временем тоже начнут работать, он не желал отказываться.
Врачи, поняв, что он не хочет смириться с неизбежным, стали более жестоки, искренне веря, что это для его же пользы – какой смысл обольщать себя напрасными надеждами. Поэтому они стали говорить прямо: «Мальчик, нельзя быть таким беспокойным… Ты не волнуйся, все, что в наших силах, мы сделаем. Будешь передвигаться в коляске, научишься обслуживать себя, найдешь работу по душе. Все образуется. Только веди себя приличнее». Но и это не помогало. Теперь уже заработало врожденное дикулевское упрямство. Не будет он лежать пассивно, не смирится, и все тут! И он продолжал упорно заниматься.
Хотя справедливости ради надо сказать, что были у него и срывы. Не желая становиться обузой для окружающих, он сделал две попытки покончить с собой. Один раз связал полотенца, привязал к кровати, затянул на шее и свалился на пол. Второй раз отравился препаратами люминала. Оба раза его спасли врачи. Ну, а потом занятия стали приносить кое-какие плоды – пусть ноги и не двигались, но в остальном его состояние улучшалось куда быстрее, чем у других больных, и некоторые даже стали интересоваться его упражнениями и пытаться их повторять.
Он занимался по пять-шесть часов в день, укрепляя мышечный корсет спины, подсознательно догадываясь, что это полезно в любом случае – хотя бы чтобы защитить и поддержать сломанный позвоночник. Уставал настолько, что вечером засыпал мгновенно, несмотря на боли в спине. И читал все, что мог найти про строение человеческого тела, переломы, травмы, анатомию мышц и биомеханику. Книги ему в основном приносили родственники других больных, которые, конечно, не верили в его выздоровление, но хорошо понимали его трагедию и стремились поддержать.
Так постепенно нарабатывалась теоретическая база, которая впоследствии очень помогла Дикулю и в собственной реабилитации, и в создании его знаменитой системы. Но пока он читал хаотично, не выбирая, потому что сам не знал еще, что надо искать, и руководствовался только чутьем. Это же чутье подсказывало ему, что ногами нужно двигать. Да, они не подчиняются ему, но это не значит, что можно позволить им лежать без движения. Поэтому он стал привязывать к ним веревочки и дергать, передвигая с места на место. Потом придумал всякие приспособления – грузы и противовесы – чтобы поднимать ноги и опускать их. А потом даже установил над кроватью систему блочных устройств на подшипниках. При помощи друзей, конечно.
Толку не было. Нижнюю часть тела он по-прежнему не ощущал. Но и сдаваться не собирался. Он продолжал считать, что ногам нужно движение, но теперь уже понимал, что этого мало. Еще им нужен какой-то импульс от здоровой половины тела. Вот только как его создать? На это ответа пока не было.
В больнице он провел восемь месяцев, и вот наконец его выписали. Домой он вернулся на инвалидной коляске, официально числясь инвалидом первой группы без какой-либо надежды на выздоровление. Ему не было и шестнадцати лет.
Он просидел дома около месяца, замкнувшись в собственном страдальческом мирке и не желая показываться на улице. Упражнения не помогли, он стал инвалидом, обузой для бабушки. Зачем теперь жить? К тому же он ненавидел жалость, и его корежило от одной только мысли, что люди будут смотреть на него, такого молодого, в инвалидной коляске и жалеть его. Какое унижение!
Однако долго сидеть без дела он не мог, а от намерения покончить с собой к тому времени давно отказался как от признака малодушия и слабости. К тому же, несмотря на произошедшую с ним трагедию, его любовь к цирку не только не исчезла, а даже вспыхнула еще сильнее. С цирком были связаны самые счастливые минуты в его жизни, и он не представлял своей жизни без него. Поэтому в один прекрасный день он твердо решил перестать себя жалеть и поехал через весь город, не обращая внимания на сочувственные взгляды, к директору Дворца культуры профсоюзов. И сказал ему: «Помогите мне найти себя. Не могу жить без цирка. Я организую вам самодеятельный цирковой кружок, я знаю, как это делается. Мне не нужно никаких денег. Реквизит сделаем сами и сошьем костюмы. Только дайте возможность заниматься. Не гоните».
Растерянный директор спросил, кто он, и в чем вообще дело. Валентин рассказал – и о своей безумной любви к цирку, и о своей короткой карьере эквилибриста, и о травме. Директор все выслушал, не перебивая, и твердо пообещал что-нибудь придумать.
На следующий день Валентину Дикулю сообщили, что во Дворце культуры профсоюзов открывают цирковой кружок, а его назначают руководителем и даже с положенным по штатному расписанию окладом.
Если вспоминать, то рождался-то я не единожды.
Сначала, понятно, как и все.
Затем – когда в Каунасе меня приняли в цирковую секцию.
Когда вернули к жизни, после того как упал с тринадцатиметровой высоты.
Когда мне, инвалиду-колясочнику, разрешили создать цирковой кружок.
Когда впервые почувствовал собственные ноги, хотя это и противоречило научно обоснованным предсказаниям до боли родной медицины.
Когда, заново рожденный цирковым манежем, сотворил свой первый трюк.
Затем…
Когда меня спрашивают: счастлив ли? – всегда отвечаю: да, я очень счастливый человек. Ибо столько раз рожден, что не имею права не быть счастливым.
Это было фактически чудом. Кажется, Валентин Дикуль не был так счастлив даже тогда, когда очнулся после травмы и понял, что живой.
Он стал набирать учеников: сам написал плакаты и вместе с друзьями оклеил ими весь Каунас, потом провел вступительный экзамен и отобрал пятьдесят человек (больше просто не поместилось бы в предоставленном им зале). И наконец начал обучение…
Пожалуй, он был счастлив. На самом деле. Шестнадцатилетний юноша, недавно ставший пожизненным инвалидом, сумел пережить это, переступить через боль и обрести новый смысл в жизни. Он в своем кресле летел на работу как на крыльях. Судьба отняла у него все то, что есть у его ровесников? Ну и что, зато она не смогла отобрать у него любимое дело!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});