Читать интересную книгу Давай-давай №1 1990 - Журнал

Это из ранних. Песня называется «Мой глупый ангел». Потом несколько ударов судьбы, и Жан сочинил такую песенку:

Пройдет немного времени и, сука, ты умрешь.Плевать, что это будет, пуля или нож.Платить за все придется, без этого нельзя,Я выну твои потрохи и покажу друзьям.Однажды темной ночью, а может, светлым днем,Я выйду из засады и мы окажемся вдвоем…А если ты удавишься от страха и тоски,Я все равно найду тебя и выпущу мозги.

Вот это уже сурово, по-мужски. Но как ни кривляйся, а в жилах течет красная кровь, и появляются тексты следующего содержания:

Солнце взошло над кулацким амбаром,Хлеб раздают бедноте.Милый Ильич, продотряд с комиссаромНас не оставят в беде.Вышел на полюшко, потом политое,Трактор с названьем «Вперед»,Знамя, во время налета пробитое,Люд к сельсовету зовет.Там агитируют с прошлым расстаться.Всем записаться в колхоз,Если не смог кое в чем разобраться,Можешь поставить вопрос.А в избах-читальнях впервые узнали,Что есть Лев Толстой, мужики.Ликбез, комсомол ребятне разъясняют,Что Бог и попы — дураки.

Что ни говори, историю страны Сагадеев знает и дорожит ею. Заметим еще, что песенка написана до того, как Христа официально признали. А вот и современная картина:

Выйди на улицу и подыши:Больше не пахнет помойкой.В винном отделе уже ни души.Все это, сынок, перестройка.

В тихой больнице, с зеленой стеной,Ждет тебя новая койка.В тихой больнице — уют и покой,Вот это, сынок, перестройка.

Выйди на Красную площадь, мой друг,Выйди с гитарой и спой-ка:«Солнечный круг, небо вокруг…»Все это, сынок, перестройка.

На этом, пожалуй, остановимся. Хотя текстов у Сагадеева «пруд и маленькая тележка» (плодовитый, как его собака Алиса), а еще больше рассказиков, стишат, побасенок, поговорок типа:

Пингвин, пингвин, пингвинПинг-понг, пинг-понг, пинг-понгГонконг, Гонконг, Кинг-Конг…

Но чтобы издать антологию, надо дождаться смерти не только Жана Сагадеева, но еще и прикончить неусыпного менеджера Дмитрия Цветкова.

Никто не будет думать ни о чем,Смотреть на собственные руки,Срывать цветы, тревожить пчелИ куриц обрекать на муки.Я знаю, это будет точно так,Когда смотрю на радугу в ресницах.Все будет так, конечно, а покаМне это все лишь только снится.

Кто же они такие? Добрые панки, незаурядные металлисты, рокеры-недоучки, сумасшедшие люмпен-интеллигенты из Бибирева?

«Снаружи — урел, внутри — пижон…»

Длинный хайр, ветхий прикид наводят на мысли… «Кто вы ребята? Хиппи или панки?» — спросили люди в Подольске, наблюдая как компания Э.С.Т. фанатеет от красавиц-панков из эстонской группы I.M.K.E. «Неформальная мы», — был ответ.

Металлических фенечек не носят, волосы дыбом не ставят, пьют по праздникам мало. Зато рыгнуть в микрофон — это завсегда, проорать на весь засиженный, захоженный, зас… Арбат: «Рисую портрет мочой на асфальте за пять копеек! Показываю глупости бесплатно, или же сказать своей подруге «Что это у тебя вид унылый? Так и съездил бы по башке!» — это можно.

Они начинали, когда в подвалах и на флэтах кишел пестрый underground, когда общественность пучило от вопроса об отроках и отроковицах, которые коптились вокруг альтернативного костра, готовые ринуться всем скопом в огонь, когда время придет. Время пришло, время прошло, бойцы стали задыхаться в собственной слюне, душистый дурман кооперативной парфюмерии постепенно вытеснил пряный запах, голая идея, нацепив валенки, превратилась в ординарную шлюху. Настал подходящий момент для Явления.

Поисковые санитары сбились с ног и уж никак не ожидали встретить Их здесь, в центре многолюдного Праздника Перемен на церемониале Рок-Попсации. А они рождали пустышки Рыцарям Печального Образа, из сломанных копий старых рокеров смастерили рогатки и стреляли по воробьям. Вынесли на время святых, перевернули всех с ног на голову и подстрекали к совокуплению в таком положении. Хамили и плевались, когда Их призывали к рок-ответственности в период гласности. Корчили верблюжью морду тому, кто оставался к Ним равнодушен, смеялись в лицо тому, кто Их ругал.

В Москве сначала возбудились, а потом стали прикидывать, на какую же полку поставить Э.С.Т. Панк? Металл? Панк-металл? А, может, «тяжелая психоделия»? Эх, жаль, ничем помочь не могу, с трудом отличаю ритм-н-блюз от прыг-н-скок. Жан отличает и боевой клич сочиняет:

Моя страна не любит рок-н-ролла,Моя страна — вранье.Она отстала от других в вопросах пола.Но я люблю ее!

Интересно, а был ли Есенин панком?

ЖАН — ОСВОБОДИТЕЛЬ эСТОРИ

ТУСОВКА

В Москве снова стало можно наблюдать такие картины. Однако беспокойство вызывает тот факт, что новый взрыв энтузиазма фанов пока не подкреплен появлением новых имен на рок-сцене.

Эй, редактор! А «Монгол Шуудан» ты не слышал, что-ли?

— Отцы! Слышал. Класс!

РАЗМЫШЛЕНИЯ О «ТЯЖЕЛОМ МЕТАЛЛЕ»:

ВЗЫСКУЮЩИЕ ИСХОДА И ИХ БОЛЕЛЬЩИКИ[1]

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВ

Когда рассветет, мы уйдем.

Гойя. «Капричос»

В кругу интеллектуалов от рока (как зарубежных, так и отечественных) ни писать, ни даже говорить о «металле» не принято, по крайней мере всерьез и с аргументацией, как о явлении культуры, достойном внимательного взгляда. Самое звучание «металла» вызывает у них иронически-презрительную усмешку, а уж что там говорить о зрелище или его публике — неопрятные, плохо одетые подростки с лицами, на которых отпечатались все издержки нашего длительного невнимания к развитию социальной сферы. Все это коробит самый элементарный эстетический вкус, воспитанный не только на классике, но и на гораздо менее рафинированных музыкальных или зрелищных образцах; во всяком случае, чисто рефлекторно и притом одинаково агрессивное неприятие «металла» объединяет и простодушных поклонниц таланта Аллы Пугачевой, и наиболее крутых авангардистов из числа завсегдатаев салона[2] по Каретному ряду, 9. Отчасти их можно понять: «металл» отнюдь не стремится ласкать слух или тешить душу, это действительно тяжелая (в чисто физиологическом плане) музыка и уж, безусловно, раздражающее зрелище, особенно, если смотреть на него глазами представителей правоохранительных органов. Не случайно и у нас, и на зарубежной сцене стало уже доброй традицией отделять «металл» от более умеренных течений рока, отводя одним достаточно почетное место и придавая другому ауру сомнительности, своеобразной социальной ущербности.

На мой взгляд, такая традиция абсолютно произвольна, и никаких убедительных оснований для противопоставления одних направлений рока другим не существует: более того, «металл» лишь доводит до предельного выражения установки, изначально заложенные в этом явлении культуры. И так, однако, очевидно, что в подобном противопоставлении содержится попытка ввести «единственно правильный» и универсальный художественный образец, абсолютно несовместимая со всей той традицией инакомыслия, которая обусловила само возникновение рока. Не менее очевидно и другое — повсеместная реакция на «металл» не является чем-то исключительным или неожиданным, она лишь доводит до простейшего эмоционального жеста ту установку, которую «пиджаки», то есть массовая обывательская среда, сохраняют по отношению к року вообще. Но тогда и попытки отграничить «металл» от других направлений рока трудно расценить иначе, как третирование самой демократической части его аудитории или даже элементарное проявление снобизма: «Поди прочь, Иван, от тебя курицей пахнет!»

В свою очередь, для самих музыкантов нынешнее третирование «металла» оборачивается не только драматическим сужением аудитории, но и невозможностью взвешенной, заинтересованной оценки их творчества. А такая обстановка, очевидно, не лучшим образом сказывается и на позиции органов культуры, отнюдь не поощряя их к разборчивости, и на музыкантах, подталкивая их, скорее, к эпатированию публики, чем к творческим дерзаниям. В этом, конечно, тоже есть свой кайф, особенно если музыканту меньше 16, но есть и свои издержки, включая недостаток социального признания и многое другое, о чем ветераны движения вполне уже могли бы сложить свой собственный эпос.