Шесть девчонок на примерно тридцать-сорок парней. Проклятие. Да я звезда. Точнее мы.
Парни, практически все высокие и мощные, в распахнутых кителях, явно красуясь, перекрывали своими телами весь неширокий коридор. Многие рассматривали нас с такой осязаемой плотной жадностью, словно у них не первый день в ГАСе, а минимум восьмидесятый и все время — на голодном пайке без выхода на волю.
Моника, от которой я почему-то ожидала улыбок и заигрываний с ними, вдруг еще больше посмурнела. Острый нос кинжально опустился вниз, серые глаза сощурились.
— Что не так? — тихо спросила я. И тут же себя одернула. Да все не так. Проходной этап, который я считала самым трудным, оказался лишь первой ласточкой надвигающихся испытаний. Недаром папа утверждал, что в первую очередь надо тренировать выносливость. «Тебе многое придется вынести, доча. Выноси и выкидывай: обиды из сердца, мусор из памяти, противников с пути».
Я оценивающе посмотрела вперед на толпу мужчин, изучая конкурентов на предстоящий месяц отбора, встречая пренебрежительные ухмылки. Много их на вынос, придется устать. Осторожнее, Эля, они почти все сильнее тебя, пока присматривайся, ищи компанию.
— Проклятых тварей мне в печенку! Вот это новости! Так ты будешь учиться с нами, селянка? — навстречу, широко распахивая объятия, почти пританцовывая от радости, двигался квадратный парень, подставивший мне стул на игре в бутылочку. — Позволь угадаю, маленькая Гамма? Дай-ка я обниму тебя.
Белозубая улыбка от уха до уха делала его грубоватое лицо по-мужски привлекательным.
— Не давайся, нельзя, — прошипела меня Моника.
Но я и без подсказки не собиралась «даваться» этому медведю.
— Привет, — ровно сказала я, старательно уворачиваясь от рук, загребающих капканами, — мы не настолько знакомы. Тебе лучше убрать руки.
— Та не вопрос, зови меня Себа или Себастьян, селянка. И не хмурь рыженькие бровки, я же от души, пришел с хорошими новостями. Мы пропускаем вперед всех цыпочек, так что бери свою колючую подружку и пошли со мной к Райдену, ты ж его помнишь? Мы из группы Альфа, управляем этой очередью.
Вот почему в коридоре ни одной девчонки, всех уже пропустили. То-то парни оборачивались и радостно скалились, ждут, джентльмены, когда мы продефилируем сквозь строй.
Год назад, когда отец, наконец, смирился с моим решением поступать в ГАС и занялся тренировками упрямой дочери, я не только похудела на десять килограммов и научилась без устали наматывать километры на ботинки… Ко всему прочему я узнала, что признать себя «девочкой» в чисто мужской компании не всегда радость и комфорт.
— Выше ноги, милахи! Я из вас, баб сопливых, еще сделаю настоящих мужиков. Вперед! — орал мой любимый папа на курсантов-полицейских, сплошь крепких парней, гоняя их в хвост и в гриву по полосе препятствий.
«Девчонка», неожиданно для меня, оказалось крайне ругательным словом в кругах брутальных мачо. И если в самом начале учебы я соглашусь признать себя «цыпочкой», клеймо слабой особи удастся снять только дракой и победой в ней. То есть никогда. Не выстою я против этих шкафов.
— Спасибо, Себа, — вежливо ответила я крепышу, — но лучше дождусь своей очереди, как и все.
— И я останусь, — быстро присоединилась Моника, — вместе с братом и Стеллой.
— Да хватит ломаться. — Себастиан, не обращая внимание на блондинку, игриво улыбаясь, двинулся прямо на меня — А! Я понял. Ты хочешь на ручках прокатиться. Они у дяди Себы теплые.
— Стоять! — рявкнула я. Не знаю почему, но эта команда действует моментально, надежно парализуя на пару секунд. — Кодекс нарушаешь? Окажешь давление на другого студента против его согласия и полетишь под исключение. Конфликта хочешь?
Парень застыл на полушаге, глаза его недобро сверкнули, выжигая всю приветливость. На мокром от пота виске пиявкой налилась толстая синяя вена, вспыхнули и затухли из-под распахнутой сорочки активированные руны. То ли он еще не умел контролировать силу, то ли чуть не применил ко мне пси-воздействие.
— Ну и дуры, к вам по-человечески, а вы задом.
Уходил Себа, медленно, ссутулившись, вразвалочку разбитную, всем видом показывая, что разговор еще не окончен. Оставив после себя неприятный привкус невольной, вынужденной, но все же ошибки.
— А в какой главе Кодекса сообщается про наказание за давление? — тихо поинтересовался Мартин.
— Ты что, уже прочитал Кодекс? — изумилась я. От эмоционального напряжения меня еще потряхивало. Я-то угрожала Себе в полной уверенности, что Кодекс здесь никто еще в глаза не видел.
Оказалось, что поступившим его выдали заранее, еще вчера-позавчера, вместе с формой и учебниками. Все получили. Кроме одной успевшей в последний момент нагло рискующей особы.
А ведь Себа, получается, с Кодексом не ознакомился. В загул радости ушел перед учебой, на вечеринках последнее оставшееся перед академией время растранжирил. И побоялся меня опровергать, уверенный, что я знаю о чем говорю.
Выпросив у Мартина тонкую книжицу Кодекса ГАСа, я почти час, пока двигалась очередь, внимательно читала пункт за пунктом, раздел за разделом, некоторые важные нюансы бормоча вслух и делясь впечатлениями с двойняшками.
Мои новые знакомые оказались из обедневшей многочисленной семьи. Когда Мартин выиграл Олимпиаду по проявлениям Хаоса и ему сообщили примерную зарплату Стражей, парень долго не мог поверить в реальность гигантских цифр. Зато практичная Моника поверила сразу.
Не инициированная, а лишь пси-зарегистрированная, со спящим потенциалом, она развила бурную деятельность по подаче документов, упросив комиссию взять не только Мартина, а обоих. Дескать, вместе они сильнее.
— Нам во как нужны эти деньги, — она рубанула себя ладонью по горлу и упрямо свела брови в одну жесткую линию, — родня старая совсем. Одни мы с Мартином через год-другой добытчиками останемся. Если через отбор пройдем и официальными студентами-Стражами станем, частные заказы по зачистке сможем брать, то-се.
Мартин только обреченно кивал, даже не пытаясь вклиниваться в планы энергичной сестры.
К кабинету татуировок мы подошли почти приятелями, каждый понимал, что первое время надо держаться вместе, одиночкам на отсеве не выжить.
— Последние? — в коридор выглянул лысый мужчина, расписанный аж до ушей. Словно его взяли за макушку и окунули в чернильницу с перемешанными красками. — Заходите и раздевайтесь до пояса.
Он посмотрел на наши с Моникой ошарашенные лица и довольно хохотнул.
— Ладно. Девушки могут оставить сверху лифы или что там у вас. А что ж вы не прошли без очереди? У парней только и разговоров было — кого они там потрогали да пошлепали, пока девчонки через всех бежали. Нормально так познакомились, умники.
Вот и разъяснение джентльменству. Довольная Моника дружески толкнула меня локтем, и мы вместе, подпихиваемые сзади сумками и Мартином, ввалились в светлую квадратную комнату с тату-топчанами.
У большого зеркала стояли двое: знакомый мне по вечеринке белоголовый нобиль и что-то тихо втолковывающий ему Себа. Почувствовав мое внимание Райден, а это был он, повернулся, заглянув в лист, который держал в руках и удовлетворенно заметил:
— Последние трое из Гаммы. Итого ровно тридцать шесть человек. По двенадцать в каждой группе. Завершаем.
Иронично изогнутые губы. Шелковые при касании, тут же мне напомнила вредная память. Выбритости над ушами. Темные брови.
Тут его взгляд сфокусировался на мне и по лицу расползлось неверящее узнавание.
— Ты?!
* * *
Я точно знала, что его встречу. Я слышала слова Себа о Райдене. И все равно ощутила некоторую растерянность, как при неожиданной встрече с бывшим парнем. Ничего вроде не связывает, а неловкость путает мысли, не чужой ведь человек.
Вчера немного виделись, угу.
Я смазано кивнула и пошла к топчану, на который мне показывал цветастый лысый.
— Обнажайся, красавица, — хохотнул он, размешивая в ступе зелье активации. — Можешь полностью, можешь частично. Главное, лопаточку открой. У тебя уже есть пси-тату? Нет? Парни, я буду у нее первым!