затем, подобравшись от ускользающей Марго хорошенько ударила по лицу.
Марго взвыла от боли, попыталась перехватить руку, но Ёлка, сидевшая сверху, отпихнула её ногой. И снова ударила в лицо, с силой, метя в нос и в момент раскровив губы своей жертвы.
Марго отчаянно вопила, пытаясь освободиться из-под Ёлки, но та, почувствовав силу, придавливала её и отчаянно, с наслаждением лупила арматуриной по лицу. Удар за ударом, превращая его в кровавое месиво, не давая ни малейшей возможности избежать расправы.
Минуты через три-четыре всё было кончено, и враз уставшая Ёлка, оглохшая от оглушительного, захлёбывающегося клёкота Марго, отвалилась в сторону, упала, тяжко дыша и прокашливаясь.
Так она и лежала в оцепенении, глядя пустыми, бессмысленными глазами в небо, которое, уже давно нахмурившись серыми свинцовыми облаками, зарядило мелким, противным, сыпучим снегом.
Наконец, Ёлка приподнялась, глянула в сторону окровавленного тела.
– Я Йолка, а не просто Ёлка, понятно тебе там? Тварь…
Собравшись с силами, Йолка приподнялась на четвереньки, и, постояв так, отплёвываясь, наконец встала во весь рост. Оглядевшись, она с неуверенностью переступила, сделала пару неловких шагов в сторону протоптанной дорожки, и, выйдя на тропку, пошла в сторону кладбища.
В дороге
Выйдя к шоссе, Йолка по обочине повернула в обратную сторону от города. Бредя под хлещущей со всех сторон разыгравшейся стихии снежного бурана, она временами оглядывалась, высматривая маршрутку.
Которой так и не дождалась, – вместо привычного микроавтобуса рядом с ней притормозила серая от налипшей грязи «Гранта». Бибикнув, машина медленно поехала рядом.
Йолка остановилась, нагнулась к переднему стеклу автомобиля, которое, будто бы этого её движения только и ожидая, плавно опустилось. В салоне сидело трое парней, – водитель, чуть пригнувшись к пустовавшему переднему сидению, приветливо помахал рукой.
– Слышь, киса, ты чего там одна топаешь? Садись, подвезём.
Без раздумий Йолка взялась за ручку дверцы, и уже через пару секунд разместилась с комфортом внутри.
Тяжко, с прокруткой, газанув по мокрому, таявшему на дороге снегу, машина рванулась вперёд. Один из сидевших позади пассажиров сунул Йолке бутылку с какой-то мутной жидкостью:
– Давай, лапа, согрейся. Вискарик зачётный, специально для тебя берегли.
Не обращая внимание на противный ржач кривляющейся парочки, Йолка отхлебнула прямо с горла, и отхлебнула знатно, почти даже не поморщившись.
Водитель же, крутанув ручкой переключения скоростей, просто поинтересовался:
– А ты чего гуляешь по дороге? Или работаешь?
Йолка мотнула головой:
– С маршрутки высадили. Узбек больной какой-то, распсиховался, что дальше не повезёт…
Водитель понимающе шмыгнул.
– Узбеки – они ебанутые, с ними лучше не связываться. Меня, короч, Виталей зовут. А тебя?
– Я Йолка.
Один из пассажиров с заднего сиденья потянулся за бутылкой, как бы невзначай ощупав йолкину грудь под курточкой.
– Ёлка-перепёлка, ты бухло-то не задерживай. У нас тут чуть-чуть осталось, но мы едем на днюху к Коляну, там бухла дофигища. Едем с нами?
– Эти двое сзади – Саня и Минтай, – коротко пояснил Виталик. – Музычку поставим?
– Врубай давай, чо спрашиваешь, – загудел сзади то ли Саня, то ли Минтай, и Виталик щёлкнул по кнопке стереосистемы.
«…Я играю с её киской, детка, где твой кавалер? Я врубаю Daft Punk, она крутит мне блант. Покидаем клуб, в руке Sauvignon Blanc. Отлип от её губ, залипаю в экран. Я кидаю деньги в воздух – ты поймаешь их сам», – от грома тягучих басов из колонок завибрировала даже вылинявшая ёлочка освежителя под зеркальцем.
Забалдевшая Йолка глянула на Виталика, – тот, жмурясь от удовольствия, дрыгал в такт музыке ногой, постукивал ладонью по рулю. Заметив её взгляд, парень улыбнулся и подмигнул.
Один из пацанов сзади снова сунул ей в руки бутылку, и Йолка ещё раз крепко приложилась к вискарю.
– Слушай, а чо у тебя руки и рукава обвафлены в красном? Это что, кровь что ли? – перекрикивая шум музыки, спросил Виталик.
– А… Это так… Подралась с узбеком…
С заднего сиденья снова раздался ржач:
– Во гонит тёлка, с узбеком подралась… Это менстра, наверное, Виталик, ты там поаккуратней с ней…
Виталик брезгливо поморщился, приглушил музыку:
– Чего, правда это… как там у вас… критические дни?
Йолка замотала головой и вложила бутылку в протянутую с заднего сидения руку. Саня (или Минтай, было непонятно – кто из них кто) обиженно заныл:
– Бля, да она пьёт как конь, пиздец… Кстати, Виталик, я узнал её, это из нашей школы чмошница одна, из «9-Б».
Виталя, кажется, огорчился:
– Чо, правда чмошница? Так-то по лицу вроде симпатичная…
– Да выкинь ты её из машины нахуй, проблем с ней потом не оберёшься, это ж малолетка, со школы она… Шурыгина сраная, – снова занудел противный голос с заднего сидения.
Йолка резко повернулась к Виталику, вцепилась рукой ему в колено.
– Не выкидывай, а? Ну пожалуйста… Ну хочешь я тебе это… отсосу… прямо сейчас…
Виталя был неумолим:
– Вот ещё, надо очень. В натуре, пацаны, Шурыгина какая-то, она, значит, отсосёт, а меня потом менты на зону отправят, а она кувыркаться с Малаховым в Москве будет… Продуманная схема у этих баб.
Виталя резко дал по тормозам. Попытался скинуть руку Йолки со своей ноги, но она как-то пьяно стала наваливаться на него всем телом, метя второй рукой куда-то в район паха.
– Эй, мужики, давайте убирайте с меня эту обезьяну, она царапается, бля, – завопил Виталя, – сделайте нахрен хоть что-нибудь …
Саня с Минтаем быстро выкатились из салона и, открыв переднюю дверь, схватили Йолку за плечи и за ноги, пытаясь выковырнуть из машины. Йолка отчаянно сопротивлялась, ругалась, мычала, пыталась зацепиться хоть за что-нибудь внутри, но всё без толку – парни в минуту вытащили её и аккуратно положили в грязную жижу обочины, хлопнув передней дверцей.
Сидящая в снежной каше Йолка вовсю ревела, размазывая по лицу и распущенным, растрёпанным волосам грязь, когда «Гранта», подгазовывая, рванулась с места.
– Ну и пошли вы в жопу, козлы, чтоб вы в аварию попали, придурки! – крикнула она в снежную мглу не прекращающейся снежной бури.
Сидела, впрочем, недолго. Как-то быстро успокоившись, Йолка огляделась, пошатываясь, встала и побрела в сторону частного сектора, видневшегося в стороне.
Частный сектор тоже относился к посёлку Социалистический, и им, собственно, заканчивался весь город. По сути это была одна из тех деревенек, которая ещё в эпоху замершего в брежневском безвременье СССР плавно влилась в укрупнённый населённый пункт, с тех пор мало изменившись. Разве что на некоторых участках в угоду веяниям новейших времён вместо одряхлевших халуп повырастали небольшие замки с гаражами, обнесёнными крепкими неприступными стенами с коваными воротами.
Одна из главных улочек, куда