ночь. Отцу расскажу, как принял на грудь в Мугреево и остался там ночевать. Всё равно Александра сейчас не найду, а тётку его навещу завтра. Но шанс выгулять «маленького Женьку» тоже упускать нельзя.
– Александр Алешин, но вряд ли он вам известен, – судя по помрачневшему лицу девушки, мой друг ей знаком. И знакомство у них вряд ли хорошее.
– Да, знаю. Он был здесь недавно, но они все вместе уехали. Развяжите, пожалуйста, верёвку на заборе, я расскажу, где его найти.
– Вы тоже, как и тётя Маша, верите в эти суеверия? – спрашиваю я, пока развязываю знакомую веревочку.
– Да, скоро и ты поверишь!
Верёвка не успела упасть на землю, как девушка со всей силы толкает дощатую калитку. Я отлетаю прочь, дурацки взмахнув руками, но выкрикнувшая странные слова ловит меня за кисть. Предплечье взрывается острой болью.
– Ай, бл… – вырывается у меня.
– Стой!!! – грохочет сзади.
Я смотрю, как девушка впивается в руку огромными зубами, в три раза длиннее обычных. От неожиданности я застываю на месте. Как же на это реагировать?
Подлетевший темноволосый парень с размаху бьет девушку в лоб. Она опрокидывается навзничь. Полы халатика разлетаются в стороны, открывают крепкие, гладкие ноги и показывают кружевную вязь тонких трусиков.
– Федя, он же друг охотника! – вместе с кровавыми брызгами выплескивается девичий крик.
– Дура! Куда ты лезешь? Он человек! – парень встает над ней, кулаки в бешенстве сжимаются так сильно, что если ему подсунуть грецкие орехи, то ведер десять бы точно наколол.
Я в недоумении смотрю на свою руку. Круглые следы от зубов наполняются темной кровью. Она капает на подорожник и скатывается пыльными шариками с зелени листов. Первый шок уходит в сторону, и огонь заполняет дырки вместе с буроватой жидкостью. Жестко оборванные нервы пульсируют раскаленными иголками, сеточка вен вокруг укуса темнеет и прорезается на фоне белой кожи темной паутинкой.
– Я хотела как лучше! Феденька! Ты живой! Я так рада! – девушка кидается обнимать парня, но тот отталкивает её.
– Да живой я! Горе ты моё! Быстро в дом и размачивай листья! – командует парень.
Его скуластое лицо исцарапано, одежда висит лохмотьями и запылена до такой степени, словно ею протирали дорожный асфальт. Карман клетчатой безрукавки болтается на последнем стежке, нескольких пуговиц не хватает.
– Пойдем! Рану обработаем! – он тянет меня за собой.
Выкрашенный желтой краской дом провожает нас взглядами окон. Чистенькие сени встречают легким запахом луговых трав, иван-чая и ромашки. С кухни доносится стеклянный звон сдвигаемой посуды.
Руку ломит неимоверно. Кажется, что её отпиливают старой ржавой пилой.
Медленно и с садистским наслаждением…
Паутина чернеющих пульсирующих вен поднимается к плечу, также захватывает пальцы. «Я отравлен!» – мысли ползут как-то отрешенно, вяло, перед глазами стоят огромные клыки девушки.
Если бы не ватные ноги, то я кинулся бы прочь из этого места. Кусающая девушка, командующий побитый парень. Всё это так странно. И черная сеточка на руке идет от раны к телу. В голове катаются раскаленные утюги, разглаживают мысли, обжигают краями кости черепа…
Земля поднимается горой, и меня неуклонно тянет в сторону. Я лежу на стенке, а меня продавливает сквозь неё…
Гора продолжает вздыматься, ещё чуть-чуть и я сползу на потолок…
– Парень! Эй, парень! Не закрывай глаза, держись! – по щеке хлопает разделочная доска.
Я открываю глаза, Федор бьет ладонью ещё раз. «Какие же твердые у него ладони» – прокатывается одинокая мысль.
Девушка суетится возле газовой плиты, держит над свистящим носиком какие-то сушеные листья. Широкие, арбузно-полосатые. Два влажных листа Федор прихлопывает к моей руке.
Пузырится сочащаяся кровь… Несколько оборванных проводов подводят к ране… Руку пропускают в мясорубку, миллиметр за миллиметром… Боль хлещет колючей проволокой и тут же посыпает солью сорванную кожу…
– А-а-а!!! – кто-то дико кричит на маленькой кухне.
– Терпи, братишка! – пробивается сквозь крик участливый голос парня.
Так это я кричу?
От этой новости мой рот сам собой захлопывается, только зубы лязгают… Не такие огромные, как у девушки. Обычные. Я не оставляю попыток выдернуть руку из железных тисков. Парень с именем Фёдор держит крепко, костистое колено пришпиливает меня к стене, не дает вскочить.
Я смотрю на руку – паутинка уже проникает под рукав футболки… Огонь проникает вместе с ней…
– Ножницы! – кричит Федор.
Девушка бежит в комнату и через несколько секунд моя футболка распадается на плече. Паутинка подбирается к сердцу… Я удивленно смотрю на причудливую вязь чернеющих вен. Если она дойдет до сердца – я умру?
Деревянная стенка перегородки нагревается под моей спиной. С умывальника в трех шагах меланхолично капает в подставленный таз. Почему я это отмечаю? Сквозь занавески светит приветливое солнце, а я корчусь на небольшой кухне под коленом незнакомого парня.
Хочется вырваться, бежать прочь от этих странных людей. Бежать куда глаза глядят. Бежать к машине, и потом мчаться прочь от боли, от пугающих людей, от всего этого кошмара. Тихий стон пролезает сквозь стиснутые губы, когда два новых листа ложатся на место старых. Кровь продолжает сочиться, с каждым толчком сердца выходит небольшое количество.
Ещё и ещё…
Чёрная сеточка то приближается к сердцу, то отдаляется от него… Пульсирует. Живет своей жизнью.
– Держись, парень! Сейчас, сейчас! – в руке Фёдора блестит гладкой поверхностью нож.
Скальпельное лезвие разрезает сеточку, кожу, мясо, царапает по кости. Новая волна раскаленного олова выливается на рану, когда кровь начинает шипеть под листами на надрезе. Окрашивая футболку, течет красная струйка.
– Не отступает! – взвизгивает девушка. Сейчас у неё нормальные, белые зубы.
– Вижу, – огрызается парень.
– Ребят, вызовите врача! – умоляю я сквозь стиснутые зубы.
– Не поможет тебе врач, друг! Тебе уже ничего не поможет, – устало говорит Федор.
Он садится на табурет напротив и закрывает лицо руками. Я пытаюсь вскочить и броситься прочь из комнаты, когда планета в очередной раз ощутимо вращается вокруг своей оси, и меня размазывает по стене… Ни подняться, ни отодвинуться. Только два фонтана боли. Только два колодца страдания.
Парень поднимается со своего места, укоризненно качает головой, посмотрев на девушку.
– Он друг охотника! – упрямо повторяет девушка.
– И что? Давай всех друзей охотников перекусаем и будем жить долго и счастливо! – рявкает Федор.
Про меня они будто забывают… Я же тут, я живой…
Я хочу отползти в сторону, но тело парализовано. Чугунные руки и ноги – нужно вызывать подъемный кран, чтобы переместить их с места на место.
– Ладно, сделанного не воротишь. Придется держать ответ перед Марией и Сашкой. Умойся, Марина! Эх, беда мне с тобой! – смягчается Федор.
Девушка смывает мою кровь с алых губ, но мне кажется,