Читать интересную книгу Ответственность религии и науки в современном мире - Сборник статей

Кому или чему адресуются мольбы или инвективы, упоминающие науку? Конкретному ученому, научному институту, в котором он работает, министерству, ведающему делами науки в той или иной стране, или «незримому колледжу», сообществу специалистов, работающих над одними и теми же или сходными проблемами, решение которых имеет важные практические последствия? За что несут ответственность эти субъекты: за выбор направления исследований, за то или иное конкретное действие (поступок) в рамках этого направления, за возможные последствия своей работы? Перед кем они должны отвечать? Перед теми, кто «заказывает» и финансирует их деятельность? Перед налогоплательщиками? Перед правом и законом? Перед своей совестью или судом общественного мнения? Перед Всевышним?

Кто и как устанавливает характер ответственности науки и ее меру? Существует ли «срок давности», по истечении которого ученый, чьи изыскания в итоге привели к возникновению серьезных опасностей для людей, более не ответственен ни перед людским, ни перед Божьим судом? Или же О. Ган, Р. Оппенгеймер и П. Ферми по сей день ответственны за Хиросиму и Чернобыль?

Сколько таких вопросов? Чем конкретнее вопрос об ответственности науки, тем точнее мог бы быть ответ, но тем он дальше от общего смысла проблемы; и наоборот, попытки ответить на вопрос об ответственности науки, так сказать в «общем виде», приводят только к расплывчатым призывам или меланхолическим сетованиям.

* * *

Что до юридической ответственности ученых, она определена государственными законами и правовыми традициями общества, в котором они живут и работают, и этим в принципе не отличается от ответственности граждан, занятых в иных профессиях. Например, в некоторых странах существуют законы, запрещающие проведение экспериментов по «клонированию» человеческих существ; эти законы иногда критикуют, аргументируя тем, что они сдерживают развитие одной из самых перспективных областей науки, обещающей в будущем невиданные успехи медицины. Помимо законов, есть еще общественное мнение, находящееся под воздействием различных – религиозных, традиционных, социально-психологических и др. факторов. Сами ученые не единодушны в оценке возможных последствий клонирования человека. Пока продолжается дискуссия, затрагивающая не только правовые и моральные, но и экономические аспекты проблемы, профессиональная работа ученых подчиняется действующему законодательству. Возможно, оно будет изменено, и те действия, которые сегодня противозаконны, завтра признают допустимыми и даже желательными. Но точно так же изменяются законы, регулирующие другую, экономическую, например, деятельность: купивший в магазине товар и сбывший его по более высокой цене гражданин СССР нес уголовную ответственность, тогда как точно такие действия, если они не связаны с нарушением налоговых и иных обязательств, в современной России законом не запрещены.

Когда говорят об ответственности науки, чаще имеют в виду ее социальный и моральный статус. Например, в заявлении участников III Пагуошской конференции (1958 г.), подписанном выдающимися учеными того времени, было сказано: «Знание своего дела позволяет ученым предвидеть заранее опасности, вытекающие из развития естествознания, и ясно представлять связанные с ним перспективы. Они обладают здесь особыми правами и вместе с тем несут особую ответственность за решение самой жгучей проблемы нашего времени»[21]. Тогда имелась в виду угроза применения оружия массового поражения, в создании которого прямо участвовали ученые. «Особое право» – право высказывать компетентные мнения, а «особая ответственность» – в том, что использование этого права составляет моральный долг (речь шла о спасении жизни на Земле): уклонение от него ставит ученого в аморальную позицию. В этом смысле действия коллектива ученых под руководством академика Н. Н. Моисеева, не только подтвердившего прогноз К. Сагана о неминуемой глобальной катастрофе в случае крупномасштабной ядерной войны, но и представившего доклад о полученных результатах на научной конференции в Вашингтоне (1 ноября 1983 г.), имевший важнейшие политические последствия, были не только профессиональными, но и в высшей степени моральными.

Особый моральный статус науки еще недавно полагался чем-то соответствующим самой ее природе. В том же заявлении 1958 г. говорилось, что собственная цель науки «состоит в том, чтобы увеличивать сумму человеческих знаний и помогать покорению сил природы для блага всего человечества»[22]. Участие науки в гонке вооружений сумму знаний, что и говорить, увеличивало, но служило интересам отдельных государств и политических сил, а значит, не отвечало «собственной цели» науки. Но «собственная» ли это ее цель, если огромное число ученых продолжает, как и ранее, участвовать в разработке средств уничтожения, возможно, еще более разрушительных, чем ядерное оружие?

Сходными оценками целей науки руководствовались ученые Римского клуба, которые поставили опасности неконтролируемого научно-технического прогресса в один ряд с применением достижений науки для создания оружия массового поражения. Они также полагали, что моральный и социальный долг людей науки состоит в том, чтобы способствовать ее развитию в безопасном и благотворном для человечества русле. Организатор и первый президент Римского клуба А. Печчеи писал: «Инициатива установления определенного кодекса, регулирующего границы и ответственность за научное и техническое развитие и внедрение, должна исходить прежде всего от самих представителей научной общественности, от ученого сообщества… Известно, что сегодня в мире больше ученых, чем их было за предшествующие века. Как социальная группа, они представляют сейчас достаточно реальную силу, чтобы недвусмысленно и во весь голос заявить о необходимости всесторонне оценивать технический прогресс и потребовать постепенного введения контроля за его развитием в мировых масштабах»[23].

Что касается недвусмысленных и громких заявлений, в них, кажется, недостатка нет. Есть и реальные дела. Например, уже свыше тридцати лет существуют крупные национальные (правительственные и корпоративные), а также международные организации и институты, работающие в русле движения «Technology Assessment», задачей которых является всесторонний анализ конкретных научно-технических проектов и выработка рекомендаций по предупреждению опасностей, связанных с их реализацией[24]. Хотя сделанного ими нельзя недооценивать, вряд ли можно сказать, что этому движению удалось «иммунизировать» мир от угроз, связанных с научно-техническим «прогрессом». Но еще более сомнительным было бы утверждение, что ученые в подобных институтах сознают и выполняют свой моральный долг лучше, чем их коллеги, занятые разработками тех проектов, которые подвергаются критической экспертизе. Естественнее предположить, что все заняты своим делом: одни выполняют проекты так, чтобы удовлетворить требования определенных заказчиков, другие – тоже по заказу – анализируют эти проекты и сигнализируют о их возможных невыгодных или опасных последствиях.

Вера в моральную силу научного сообщества, в его способность стать решающим политическим и культурным фактором нашей эпохи – отголосок времен, когда в науке видели едва ли не основной двигатель духовного и культурного развития общества, марширующего по направлению к идеальным целям человечества. По этой вере, люди науки – слуги Истории и Прогресса, носители высших ценностей, возвышающие свой голос именно тогда, когда человечество особенно нуждается в их указаниях и руководстве[25]. Но действительность далека от этого представления. Мировое научное сообщество состоит вовсе не из святых или подвижников. В огромном большинстве его члены – профессионалы, работающие по найму, получающие свое вознаграждение не за то, что способствуют процветанию человечества или служат истине, а за конкретные результаты своего труда. Но разве не точно так поступают люди всех иных профессий?

«Нравственная ответственность» ученых – проблема, не имеющая простой и однозначной формулировки. О какой нравственности идет речь? Как и всякая профессия, наука имеет свой «этос», работа ученых подчинена определенным моральным требованиям. Известны попытки объединить эти требования в нечто вроде «морального кодекса» ученого. Так могут быть прочитаны «принципы Большой науки», в начале прошлого века сформулированные Р. Мертоном:

– ученый не должен останавливаться ни перед какими «запертыми» или «тайными» дверьми, за которыми, возможно, находятся важные истины; разумеется, его исследовательскую свободу, как и свободу всякого человека, можно насильственно ограничить (все равно, прямым запретом или прекращением финансирования), но важно, чтобы ограничение не исходило «изнутри», чтобы человек науки был духовно свободен в своем поиске;