Читать интересную книгу Южное направление - Евгений Васильевич Шалашов

красивая. Умный челавэк придумал. Только зачэм?

Мне стало грустно. В свое время очень понравилась история опубликованная Похлебкиным. И звучала убедительно, и подана довольно красиво. Стало быть, она тоже из области мифотворчества о том, что товарищ Сталин хорошо разбирался в психологии русского человека. Впрочем, это не вина Сталина, а домыслы его биографов.

Я аккуратно свернул протокол оставленный Калининым. Мне же эту бумагу (виноват, документ) в Москву везти, Ленину предъявлять.

— Копию нэ забудьте прислать, — напомнил мне Сталин. Потом лукаво посмотрев на меня, обронил: — А чаркы нэ сэребряные были, а мэдные. Гдэ бы я в ссылке сэребряную пасуду нашел?

Вот ведь какой шутник товарищ Сталин. Теперь сиди и думай, а может, талантливый историк, сумевший сохранить для России известный бренд, все-таки не соврал? Или же Сталин решил взять на вооружение любопытный факт из собственной биографии? Подумаешь, что факт вымышленный. Одним эпизодом больше, другим меньше. Кто же на самом деле знает наши биографии, кроме нас? Постороннему человеку сложно сказать — где заканчиваются реальные события, и начинается мифотворчество. Как там у классика?

Кто тропку к двери проторил,

К дыре, засыпанной крупой,

Пока я с Байроном курил,

Пока я пил с Эдгаром По[2]?

Я так ушел в дебри историко-литературоведческих размышлений абсолютно ненужных в данный момент, что не сразу заметил, что Сталин уже оделся.

— Какие у вас планы на вечер, Владимир Иванович? — поинтересовался Иосиф Виссарионович.

— Хотел навестить в госпитале комиссара дивизии Спешилова, — ответил я.

— Вам это нужно по дэлу? — удивился член РВС фронта.

— По личному, — честно ответил я, чтобы Сталин не подумал, что я собираюсь «копать» еще глубже. — Виктор Спешилов — мой друг еще со времен Архангельска. Хотел узнать — как он там.

— А, точно, — кивнул Сталин. — Товарыш Спешилов переведен к нам из шестой армии, а она, как помнится, освобождала Архангельск. Ви с ним сотруднычали?

Как-то совсем незаметно я начал рассказывать о знакомстве с Виктором. О том, как его, совсем молодого парня, умудрившегося распропагандировать целый полк белых, задержали и отправили на остров Мудьюг в концлагерь, куда я «загремел» из контрразведки. О том, как мы убегали, о наших мытарствах в лесах Архангельской губернии, о боевом пути пройденном совместно и даже о недавней женитьбе Виктора.

— Интэресный товариш, я вам скажу, — раздумчиво сказал Сталин. — Ви не возражаете, еслы я вам саставлю кампанию? Ви знаэте, гдэ здэсь госпитал?

Я лишь пожал плечами. Я вообще не силен в географии Львова, тем более что наш лагерь располагался в Винниковском лесу еще не ставшим пригородом, а уж тем более не являвшийся лесопарком. Так, зеленые насаждения вперемежку с хатами и кирпичными домами, где располагались конники Первой армии. Сюда меня привезли на автомобиле, а как ехать обратно на станцию, я даже не знал. Хотел заполучить у Буденного какой-нибудь транспорт, а тут вот командарм лечиться ушел, а я не успел.

— Ну, спросым у каго-нибудь, — подвел итоги товарищ Сталин. — А машина у меня ест, доедэм.

Я слегка замялся. Подумал, что хорошо бы Витьке какой-нибудь гостинец прихватить, но где его взять? Но Сталин, словно прочитав мои мысли, сказал:

— У меня в машыне шоколад есть, Егоров откуда-та взял, его и подарим.

Глава 3. Мнение народа ​

Я честно пытался «проникнуться» чувством ответственности и гордости. Все-таки не часто доводится посидеть рядом с главным человеком двадцатого века. Да-да, я абсолютно уверен, что именно Сталин для моего поколения, а также для старшего и младшего является главным ориентиром, хотя не будь Владимира Ильича, о Сталине бы знало ограниченное число лиц, включая близких родственников и друзей. Возможно, он бы сделал карьеру священника, вполне мог достигнуть сана епископа, а то и Католикоса — патриарха Грузии, но, скорее всего, сложил бы голову в стычке с полицией или в перестрелке с какими-нибудь бандитами. Но коли история не имеет сослагательного наклонения, то не стоит гадать, что бы было, если бы было.

А я сижу рядом с товарищем Сталиным в кабине раздолбанного драндулета воняющего смесью спирта с соляркой, с бочонком горючего и двумя запасками, занимающими половину салона, и не заморачиваюсь ни о своем месте в истории, ни об отношении истории ко мне. Просто еду и еду, благо, до госпиталя оказалось всего с полверсты. Еще меня удивило, что со членом РВС фронта нет охраны, а у самого товарища Сталина я не заметил никакого оружия. Впрочем, наган при нападении диверсантов поможет мало, а вот почему без охраны?

То, как я крутил башкой, высматривая сопровождение, не осталось без внимания.

— Я сваих кавалэристов отдахнуть отпустил, — пояснил член РВС. — В располажение войск боятся нечего.

Что ж, поверим на слово товарищу Сталину. Может, и впрямь бояться нечего, но я бы не рисковал.

— Владимир Иванович, ви, я слышал, предпочитаете передвигаться на бронепоезде? — поинтересовался вдруг Сталин.

Интересно, это он меня укоряет в барстве, намекая, что бронетехника на фронте нужна?

— Что железнодорожники дали, на том и передвигаюсь, — пожал я плечами. — Когда меня в Москву из Архангельска первый раз вызвали, попросил у железнодорожников паровоз и пару вагонов, а они мне бронепоезд дали. Подозреваю, что обычного паровоза жалко стало. Бронепоезд всем хорош, только скорость маленькая, и дров жрет много. — Чтобы Сталин не подумал, что я оправдываюсь, добавил: — На нашем севере воевать по железным дорогам ни с кем не планируется, бронепоезд все равно бы стоял. А так от него и польза, и я выгляжу солиднее, чем на самом деле.

Елки-палки, а ведь я уже начал оправдываться. И это уже не в первый раз. Все-таки есть определенное чувство вины из-за моего средства передвижения. Скромнее надо быть.

— Слышал, Троцкий у вас хател бронепоезд отнять, а ви нэ отдали?

— Не сам Троцкий, а его приближенный, — решил уточнить я, промолчав, что если бы Председатель РВС республики сам захотел забрать у меня бронепоезд, я бы отдал. Тем более, что чисто формально мой поезд числился на балансе Шестой армии.

— А пачему не