Читать интересную книгу Дело бывшей натурщицы - Эрл Гарднер

– Хауэл – величайший специалист в этом виде искусства, – прервал его Олни. – Я рад, что он здесь.

Тут опять вмешался кто-то из репортеров:

– Хорошо, вставайте перед картиной. Не смотрите в объектив. Держитесь непринужденно. Смотрите на картину. Только не надо поворачиваться затылком в объектив. Лучше встаньте в профиль.

Фотографы быстро организовали группу. Щелчки затворов, вспышки.

– Хорошо, все в порядке. А теперь – продолжение истории.

– Итак, – наконец получил возможность договорить Олни, – Коллин М. Дюрант, самозваный эксперт и агент по продаже картин, набрался наглости усомниться в подлинности этого полотна. Если верить ему, то это – ненастоящий Фети.

– Боже правый! – не удержалась Корлис Кеннер. – Не могу представить, чтобы кто-то, хоть что-нибудь смыслящий в искусстве, мог такое утверждать.

– А теперь давайте послушаем мистера Хауэла, – предложил Олни.

Его прервал Холлистер:

– У нас здесь два эксперта. Если их сфотографировать вместе, то обоим придется выступать в суде. Иначе создастся впечатление, что один из свидетелей не хочет давать показания.

– Никто не собирается капитулировать, – рассмеялся Хауэл. – Нет необходимости тщательно исследовать полотно, чтобы сказать, кто это сделал. Я думаю, любой стоящий эксперт в стране оценит эту работу на уровне музейного экспоната, назовет имя художника и год создания. Картина написана между 1933 и 1935 годами, в тот период, когда Фети начинал открывать для себя новую технику. И поживи он подольше, еще не ясно, какой могла бы стать вся современная живопись. Единственная причина, по которой он не создал своей школы, заключается в том, что больше никому не удавалось достичь подобного эффекта.

– Я думаю, секрет в красках, – заметила Корлис Кеннер.

Хауэл кивнул:

– Нет сомнения. Он владел каким-то секретом смешивания красок. Об этом свидетельствует результат. Посмотрите на кожу женщин под деревом – гладкая, блестящая. Кто-то уверял, что Фети добавлял в краски кокосовое масло.

– Нет, дело не в этом, – возразила Корлис Кеннер. – Кокосовое масло не годится.

– А вы пробовали? – спросил Хауэл.

Чуть-чуть поколебавшись, она улыбнулась и сказала:

– Да, немного экспериментировала. Мне хотелось разгадать, в чем тут секрет. Наверное, все так делают.

В салон вошли официанты во всем белом и на серебряных подносах внесли стаканы, лед и бутылки.

– Бар в другом конце зала, – сказал хозяин. – Прошу вас, господа. Вам будут предложены бурбон, мартини, скотч с содовой и «Манхэттен».

Один из репортеров полюбопытствовал:

– А во что вам обошлась эта яхта, Олни?

– Триста тысяч, – спокойно ответил хозяин.

– А как вы ее используете?

– Она служит для развлечений, в интересах дела, конечно.

– А правда, что вы держите на ней все свои картины? – спросил другой репортер.

– Да, довольно много.

– А почему?

– Мне это удобно, – сухо ответил хозяин после минутной паузы. – Я провожу большую часть времени на яхте, и мне нравится, когда картины со мной рядом.

– У них с женой разные вкусы, – пояснил Холлистер Мейсону. – Она не любит искусство и все, что с ним связано. А он действительно большую часть времени проводит на яхте.

– Развод? – спросил Мейсон.

– Развода не будет.

К ним подошел официант.

– Что ты будешь пить? – обратился Мейсон к Делле Стрит.

– Скотч с содовой.

Мейсон кивнул:

– Принесите два.

– Да, сэр.

– Трудно вести подобные дела, – пожаловался Холлистер. – Все это неплохо, но я не хочу, чтобы меня обвинили в злоупотреблении рекламой для создания предвзятого отношения в суде. Я думаю, это неэтично.

– Да, на это косо смотрят, – согласился Мейсон.

К картине подошел Хауэл и, достав лупу, стал тщательно рассматривать полотно. Мейсон взял с подноса стакан, подошел к нему и встал рядом.

– Ну и?.. – спросил он.

– Не может быть никакого сомнения. Но я это делаю для того, чтобы в суде ни один дотошный адвокат не смог… Ах, извините, я не имел в виду лично вас, мистер Мейсон. Вы же знаете, адвокат адвокату – рознь.

– Так же как и эксперт эксперту, – ответил тот, смеясь.

– Вот именно. Я об этом ничего не знал, пока мне не позвонила Корлис. Не понимаю, как можно было усомниться в подлинности этой картины… Скажу вам больше, Мейсон. Это одно из самых выдающихся произведений Фети. Их всего-то не больше двух дюжин. Лично я добавил бы от трех до пяти тысяч к цене каждой из них, воспользовавшись рекламой, и то это заниженная цена. Если у вас когда-либо появится возможность купить картину Фети дешевле, чем за пятнадцать тысяч долларов, хватайте ее. Это выгодное помещение капитала.

– Вы полагаете, они поднимутся в цене?

– Я в этом уверен. А с чего все началось-то?

– Насколько мне известно, – сказал Мейсон, – на одной из вечеринок здесь же агент по имени Дюрант…

– А, знаю его, – вставил Хауэл, – беспринципный человек, большой охотник саморекламы. Продолжайте.

– …В частной беседе выразил мнение, что эта картина не является подлинной.

– Он сказал это Олни?

– Нет, молодой особе по имени Максин Линдсей.

Лицо Хауэла окаменело.

– Понимаю, – произнес он без всяких эмоций.

– И, – продолжал Мейсон, – я полагаю, она повторила это мистеру Рэнкину, тому самому, который продал эту картину Олни. Рэнкин рассказал об этом Олни, и, вполне естественно, тот вышел из себя. Он считает, что если Дюранта не осадить, то ценность картины может быть поставлена под сомнение.

– Ну, одно бесспорно, – сказал Хауэл, – никто в здравом рассудке не может подвергнуть сомнению подлинность этой картины.

Мейсон повернулся к Делле Стрит, поднял свой бокал, дотронулся до нее и сказал:

– За тебя.

– За вас, – ответила она. – А мы еще долго здесь будем? На подобных сборищах всегда есть риск оказаться свидетелями какого-нибудь скандала.

– Мы побудем сколько потребуется, чтобы оценить ситуацию.

К ним незаметно подошел фотограф и ослепил вспышкой.

– Надеюсь, вы не возражаете, мистер Мейсон? Для моей газеты эта фотография вас и вашей секретарши, стоящих рядом и глядящих в глаза друг другу, гораздо интереснее истории с этой картиной. А в чем ваш интерес здесь?

– Простое любопытство, – ответил Мейсон. – Меня пригласили, и я решил посмотреть, как живет другая половина человечества.

– Я понял, – рассмеялся репортер. – Разыгрываете, да?

Мейсон улыбнулся Делле:

– Давай попрощаемся с хозяином и пойдем.

– Опять в контору? – грустно спросила она.

– Не глупи. Найдем что-нибудь поинтереснее. Пойдем в Маринленд. Ты позвонишь Герти и скажешь, что мы не вернемся. Пусть она на всякий случай свяжется с Полом Дрейком. Может быть что-то срочное. Скажи ей, что я позвоню Полу вечером… А мы с тобой поужинаем и потанцуем в «Робертс Руст».

– Твист, – обрадовалась она и протянула ему руку.

Глава 5

В конце ужина, когда Делла Стрит и Мейсон допивали свой кофе, к ним подошел официант и положил вырезку из газеты.

– Вы, наверное, уже видели, мистер Мейсон. Мы очень гордимся этим.

Мейсон взглянул на заметку – из разряда тех, что составляют колонку сплетен о происходящем в городе.

– Нет, я не видел, – сказал он.

Делла Стрит подалась вперед, и Мейсон пододвинул вырезку, чтобы было удобно читать вдвоем.

«„Робертс Руст“ за последнее время стал излюбленным местом известного адвоката Перри Мейсона, чьи процессы – это хорошо продуманные спектакли, полные блеска и остроумия. Он приходит сюда пообедать и потанцевать со своей секретаршей. Это ночное заведение процветает главным образом благодаря зевакам, приходящим взглянуть на знаменитого адвоката и его проницательную секретаршу, с которой, как говорят, он неразлучен».

Мейсон улыбнулся и передал вырезку официанту.

– Я еще этого не видел.

– Ну, – вздохнула Делла с сожалением, – это означает, что мы лишились еще одного места, где можно было хорошо поесть.

– Да, раз уж в газете написали, что я здесь бываю, то бог знает, сколько надоедливых посетителей сюда ринется.

– Если только я не ошибаюсь, а, как хороший секретарь, я в таких делах ошибаюсь редко, то один из них уже ринулся на нас. Он приближается к столу, как видно, с единственной целью – или получить бесплатную консультацию, или при случае небрежно бросить знакомому: «Когда вчера вечером мы выпивали с Перри Мейсоном в „Робертс Руст“, он сказал мне…»

Делла остановилась на полуслове, так как к ним неслышно подошел тот самый человек – лет сорока, гибкий, нервный, весь какой-то напряженный.

– Мистер Мейсон? – спросил он.

Мейсон холодно посмотрел на мужчину:

– Да?

– Мы незнакомы, и извините, что мне пришлось подойти к вам вот так, но дело это очень срочное.

– Для вас или для меня? – уточнил Мейсон.

Мужчина не обратил внимания на замечание.