Читать интересную книгу Круиз для среднего класса - Михаил Щербаченко

Все прежние дружбы, симпатии, привязанности, пьянки-гулянки и задушевные беседы – всего этого у Бэнка уже не будет. Прошлое осталось в герметичном отсеке. Пусть там тебя считают вором, но сегодня слово «вор» не оскорбительно и даже не обидно. Воровать – это нормально. Кидать – почетно. И он, который при других обстоятельствах готов был любого загрызть за друга, теперь готов друга загрызть за себя. Так легла карта. Что ж, он отлежится на дне, отобьется, откупится – ив итоге все наладит. Потому что тот, кто провернул такую операцию, по-настоящему крут.

Бэнк допил из горла виски, и перед помутившимся взором возник ротмистр Лемке из михалковского кино «Свой среди чужих, чужой среди своих». Лемке-Кайдановский тряс перед Шиловым-Богатыревым саквояжем, набитым золотом, и истерил: «Не будь же ты кретином! Это – надо – одному! Понимаешь? Одному!». Бэнк понимал.

7.

Что же было дальше? А вот и не знаю. Да и нечестно было бы по отношению к читателю выдумывать какой-то финал, если в этой истории – а она, напомню, отнюдь не вымысел – развязка еще не наступила и неизвестно, когда наступит. Зато мы вправе пофантазировать, что может произойти. И каждый выберет сюжет по вкусу.

Версия первая – классическая. Бэнк готовился к такому исходу, не исключено, что сам же устроил преднамеренное банкротство банка. Финансы системно выводил за рубеж, размещал на номерных счетах, вкладывал в ликвидные активы. Заранее создал аварийный фонд, деньги из которого в нужное время поступят «крыше» (без которой данный вариант немыслим), а также на всевозможные подкупы и благодарности, на оплату услуг адвокатов, охранных агентств, стукачей и, не исключено, парочке самых мстительных и опасных вип-вкладчиков, – чтобы не пылили.

Вероятная перспектива – постоянное проживание в стране, откуда не выдают. Естественно, со строжайшим соблюдением правил безопасности. И с отдаленной вероятностью возврата, если вообще будет такое желание.

Версия вторая – старомодная. В девяностых практиковалось так называемое силовое управление, когда большой государев муж, он же вкладчик банка, подгонял в качестве клиентов солнцевских или там люберецких, тамбовских, измайловских. Те размещали огромные деньжищи, регулярно пополняли вклады, и счастливый банкир постепенно становился ручным и выполнял все указания «крыши». Деньги покидали банк и оседали в нужных местах, чаще всего – «за речкой».

Нельзя исключить, что кто-то из клиентов «Доверительного» – Гос, к примеру, или Строй, или Сил, словом, человек, обладающий и административным ресурсом, и одновременно связями с криминалом, – затеял с Бэнком подобную игру. В этом случае развязка очевидна: носитель нежелательных для разглашения сведений и к тому же выполнивший свою функцию банкир переходит в разряд отработанного материала и получает в качестве бонуса контрольный выстрел в голову. Либо с камнем, привязанным к ногам, уходит на дно Клязьминского водохранилища. Либо ложится в стену, но не кремлевскую, а строящегося по внешней стороне МКАД торгово-развлекательного центра. Вариантов много, суть одна: Бэнку труба.

Версия третья – чрезвычайная. Крушение «Доверительного» Бэнк не планировал и не предполагал, он гордился своим банком, дорожил своим положением и никого не собирался кидать. Конечно, тратил банковские средства на себя любимого, как же без этого, но скромно, всего по чуть-чуть квартир, домиков у моря, земельных наделов да офшорных лавочек. Однако применяемая им схема требовала извлечения прибыли, поэтому финансы вкладчиков должны были работать. И пока часть этих денег отдыхала в низкопроцентных, но надежных европейских банках, другая часть пахала на всю катушку: Бэнк крупно вложился в быстро окупаемые офисные и торговые комплексы. Но как только доллар с тридцати рублей улетел на шестьдесят, а евро с сорока на семьдесят, доходность аренды, а также продажная цена объектов рухнула с докризисных высот.

Бэнк начал было перетаскивать деньги с запада обратно на восток, но в новых международных реалиях такие операции оказались затруднительными. Расходы все более превышали доходы, извлечение прибыли трансформировалось в извлечение убыли, устойчивая долгие годы пирамида посыпалась, на ее месте образовалась огромная финансовая дыра. Конечно, можно было еще держаться, вкручивая мозги клиентам, но тут крайне не вовремя явились проверяющие из ЦБ и начали копаться в завалах. Вот тогда Бэнк впервые ощутил, что дело швах. Разрубить проблему одним махом было стремно, жутковато, но другие способы не спасали, и он начал спешно сливать все, что еще оставалось в «Доверительном», в банки ближнего балтийского зарубежья, где пока еще не задают лишних вопросов о происхождении денег.

Итог этой версии расплывчат и в большой мере зависит от того, сколько именно финансовых средств остается в распоряжении Бэнка. Хватит ли их на то, чтобы оградить себя от назойливого интереса правоохранителей и благодарных вкладчиков. Но этого мы с вами, увы, знать не можем.

Зато нам известно кое-что другое. А именно – откуда возник интерес ЦБ к банку «Доверительный» и почему в результате этого интереса малозаметное кредитное учреждение и его главу поразили громы и молнии. Вы со знанием дела скажете: скорее всего, заказ конкурентов. Или следствие политики Центробанка, который завел манеру систематически лишать лицензии проштрафившиеся конторы. А вот и нет, все куда романтичнее.

За месяц до появления в банке зловредных проверяющих Бэнк, гуляя в «Семеныче», приударил за одиноко ужинающей дамой. Одновременно, только с противоположного края, за ней приударил другой господин. Недовольные друг другом мужчины по-пацански вышли на улицу, где Бэнк незамедлительно продемонстрировал свое физическое превосходство, после чего удалился с оценившей крутизну спутницей.

Смыв кровь с лица и грязь с костюма, уязвленный соперник выяснил у официанта, кто его обидчик. И тут надо заметить, что пострадавший был давно и счастливо женат на женщине из высшего финансово-экономического сословия, а именно – на аудиторе счетной палаты. Всем сердцем любя беспричинно побитого мужа, она с помощью трех звонков и одного ужина организовала «Доверительному» ревизию. Проверяющим велели копнуть, а там поглядим.

Копнули. Поглядели. Мало не показалось. А дальше – как в детском стишке Маршака: «Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого, что в кузнице не было гвоздя».

Таковы истинные причины. Или вымышленные. Но Бэнку о них знать не надо, зачем расстраивать человека.

На лицо обычные, странные внутри

Дама сердца по расчету

Едва войдя домой, Леонтий Янович, которого ближнее окружение элегантно называет Лео, врубает музыку на максимальную громкость. Психологи говорят, что так ведут себя глубоко одинокие люди, для которых домашняя тишина – сущая пытка. Лео и в самом деле одинок, хотя не сказать, чтобы его это мучило.

Ясно лишь то, что мужчине его возраста и положения пора завести даму сердца. Необязательные контакты последних лет надоели, он уже вволю позлил женатых приятелей чередой милашек. Пора строить серьезные, глубокие отношения. Правда, избранницы пока нет, и сегодня он займется ее поиском. Не через Интернет или оборотистых свах, – он ее вычислит.

Предстоит аналитическая работа, поэтому Лео включает диск Эрика Клэйтона, помогающего ему сосредоточиться. На письменном столе появляются коньяк с дольками лимона, стопка бумаги и дорогущая ручка «Монблан», подарок на сорокапятилетие. Три года лежит без дела, но сегодня случай особый: будем чертить судьбу золотым пером, отделанным платиной.

Первым делом надо сформулировать предпочтения. Будучи мужчиной опытным, Лео не берет в расчет цвет глаз и волос, объем губ, бюста и бедер, белизну зубов и тонкость запястья, он отлично знает, что шарм женщины и то, что принято называть химией, может победить любые модельные стандарты. Помнит, как сходил с ума от девицы с нулевым бюстом и короткими ногами.

Чувственная сторона дела для Лео чрезвычайно важна; он даже выучил наизусть назидание Чехова: «В семейной жизни самый важный винт – это любовь, половое влечение, едина плоть, все же остальное – не надежно и скучно, как бы умно мы ни рассчитывали». Но рассчитывать все же надо, и непременно умно, Антон Павлович, потому что цена ошибки стала слишком высокой.

Вот важная дилемма: москвичка или приезжая? Столичные штучки капризнее, спесивее, избалованнее, зато ярче. Если отношения не сложатся – уйдут, откуда пришли, или найдут замену. Иногородние с виду мягче, уступчивее, менее претенциозны, но вцепляются так, что только вместе с пуговицами оторвешь.

Далее: зажиточная – неимущая. Обеспеченная леди независима, это не всегда хорошо; зато не будет бесить мысль, что завел нахлебницу-содержанку. С женщиной бедной этого не избежать, к тому же у нее на хвосте, как правило, висит хворая и сирая родня, поэтому будет либо клянчить, либо тырить. Но может оказаться существом благодарным и заботливым, а это жирный плюс.