Герард пристально смотрел на нее. Когда она осмелилась взглянуть на него, на его лице было странное выражение.
Серина опустила голову, глядя на свою работу, не видя ее. Краем глаза она следила, Герард подошел к столу. Он махнул рукой на свитки, бумаги и книги.
— Сестры Сивелин послали работу со своим верным писарем? — спросил он с мягкой дразнящей ноткой в голосе.
Серина пожала плечами, хотя сердце с болью билось в груди.
— Я сама решила взять с собой работу.
Герард повернул том Святого Эвандера, чтобы увидеть страницы. Она чуть не выхватила книгу, но передумала. Она смотрела, как его золотые глаза читали строки.
Он помрачнел, поднял голову и поймал ее взгляд.
— Это Пророчество об Избранном короле.
Она медленно вдохнула, пытаясь успокоить пульс.
— Знаю.
Он с интересом смотрел на ее лицо, точно задаваясь вопросом, почему она внимательно читала пророчество, которое уже сбылось. Если верить словам Фендреля ду Глейва.
Но все верили. Избранный король отрубил голову Жуткой Одиль, Яду Перриньона. Он освободил королевство, восстановил веру в Богиню, собрал Орден святого Эвандера. Со своим братом, Черным капюшоном, он организовал охоту на ведьм и захваченных тенью, убирая зло из мира.
Вот только…
— Почему? — тихо спросил Герард. — Почему ты читаешь это… сейчас?
Серина сжала кулаки, ногти впились в кожу. Поэтому она прибыла в Дюнлок. Не для свадьбы. Не чтобы увидеть смерть сестры. Этот момент. Миг, когда она признается в грехах, в своей ереси.
Миг, когда она расскажет Золотому принцу о том, что раскрыла, доверив жизнь ему.
Она осторожно взяла свою книгу, свой перевод. Она протянула его Герарду, опустив книгу поверх писаний святого Эвандера.
— Я… — она облизнула сухие губы и заставила себя продолжить. — Как ты знаешь, я четыре года училась в храме Сивелин. Училась у сестры Ильды, эксперта оккидийских диалектов. Три года назад — через год после того, как Фейлин захватили — мы получили сокровище: поставку оккидийских книг. Священные писания жриц-королев, которые забрали из Перриньона в начале правления Жуткой Одиль и спрятали в Суурии. Их нашли и вернули в наш храм. Моим долгом было помочь сестре Ильде скопировать книги на их языке и голийском, чтобы их можно было раздать храмам в королевстве.
Герард пристально смотрел на нее. Не сводил взгляда с ее лица.
— Пока я переводила один из томов, я наткнулась на фразу на старом оккидийском: «dalath-mi'talrythe», — она посмотрела в его глаза. — Ты знаешь, что это значит?
Он нахмурился.
— Звучит знакомо. Это часть изначального Пророчества об Избранном короле, — он горько рассмеялся и смутился. — Они заставили меня запомнить его на языке оригинала. Мне говорили, что у меня плохое произношение, но то, что ты сказала… звучит похоже на то, что я учил.
Серина кивнула.
— Я нашла ту же фразу в другой книге, в совершенно другом тексте. Но в этом новом контексте… я кое-что поняла.
Она глубоко вдохнула. Ее колени так сильно дрожали, что она боялась, что упадет на стул. Но ей нужно было твердо стоять, представить свои открытия с уверенностью.
— «Брат с братом», — сказала она. — Так Эвандер перевел эту фразу. «Брат с братом, один захваченный тенью, другой — нет», — она подняла старую страницу оккидийского текста и указала на строку древних символов. — Но эта фраза — «dalath-mi'talrythe» — не означает «брат с братом». Это куда сложнее. Она говорит о чувстве единства, две непохожие части как одна, ставшая как братья. Не братья по крови, а… братья по выбору. По духу.
Герард глядел на нее. Его лицо вдруг стало строгим и замкнутым. Он все еще сжимал книгу Эвандера.
— Когда я увидела отличие, я вернулась к изначальному тексту пророчества. И увидела много изменений. Других значений. Например, это, — она указала на другое слово на странице. — «Kelthor». Это означает «оба».
Ее голос дрожал от пыла, старый пергамент трепетал в руке.
— «Объединенные в братство, и захваченные тенью, и нет», — она дала словам повиснуть в воздухе между ними.
Губы Герарда двигались. Она видела, как он беззвучно произносит: «захваченные тенью и нет».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Говорится не о двух смертных братьях, — сказал Серина. — Сейон-Эбат говорит о близости между смертными и тенями.
Герард молчал. Тишина была неприятной, заполненной только треском огня в камине.
— Видишь? — сказала с нажимом Серина. — Понимаешь? Это значит… — она не могла сказать, но видела по его глазам, что он понял.
Тени не были мерзостью в глазах Богини.
Тени не были обречены на жизнь без надежды, не терялись навеки в хаосе и ужасе Прибежища.
Воля Богини была в единстве. Чтобы тени и смертные были вместе. Это Она сказала первой жрице-королеве века назад. Это Она всегда хотела.
Значит…
Это означало многое, Серина не могла даже начать это описывать.
Как только она поняла, что маленькая фраза была переведена не так, она поспешила к сестре Ильде и сообщила об этом. Ильда заставила ее поклясться сохранить это в тайне… а потом начала раскрывать ей свои находки за много десятилетий. И с полученными оккидийскими текстами открытия делались быстрее, были надежными.
Куда бы они ни обращались, они находили не то значение слов и фраз. Перевод был близким, но измененным, чтобы поддержать слова Эвандера, что все тени были обречены, а захваченных тенью нужно было милосердно убивать.
Из этого появился Орден Эвандера. Орден охотников на теней. Мужчины и женщины, которые взяли на себя спасение смертных душ.
Но они не должны были этим заниматься.
Герард побелел. Он смотрел на работу Серины, на страницу оккидийского текста, которую она держала. Его учили основам оккидийского языка, но не так, чтобы он мог понять древний диалект. И все же он пристально смотрел, словно мог как-то увидеть и понять то, что знала Серина.
Сжав в одной руке ее книгу, он опустил писание Эвандера на стол, забрал у нее страницу.
— Нельзя такое рассказывать, Серина, — хрипло сказал он. — Ты… никогда! Они… мой дядя….
Его дядя построил королевство из своего понимания пророчества, которое было неправильно переведено.
Серина глядела в глаза мужчины, которого все знали как Золотого принца. Исполнение Сейон-Эбат. Но она видела только Герарда.
— Прошу, — прошептала она. — Ты должен знать. Если святой Эвандер ошибся в одном, он ошибся в сотне. Включая судьбу захваченных тенью. Я не верю, что Фейлин потеряна. Она мертва, да, но не обречена, как нас заставляли верить. И захваченные тенью…
Тело Герарда дернулось, словно его ударило молнией.
— Нельзя такое говорить, Серина. Это опасно!
— Многие умирают, — она протянула руку, но замерла. Собрав смелость, она опустила пальцы на руку Герарда. — На многих охотятся, их убивают как монстров. И все из-за того, что Эвандер учил…
Он стряхнул ее руку. Он стоял миг боком к ней, тяжело дыша, сжимая в руке ее книгу, палец лежал на странице. Он открыл книгу и прочел то, что она записала. Ее перевод Сейон-Эбат.
Великий яд распространится в сердцах моего народа, позволив Лжи править вместо Правды. Но я отправлю защитника. Я отправлю того, кого выберу отрезать голову обману и привести людей ко Мне. Объединенные в братство, захваченные тенью и нет, выступят вместе и создадут новое наследие под Моим Именем.
Его челюсть двигалась. Серина знала, что он видел, как его растили с верой в ложное. Вся его жизнь была фарсом из-за нескольких слов.
Изменения были небольшими, но важными.
Он захлопнул книгу, сжал ее обеими руками, и костяшки побелели.
— Серина Дальдреда, — сказал он, не глядя на нее. — Я приказываю тебе, как Золотой принц, никогда не говорить об этом. Ни мне. Ни кому-то еще, — только тогда он осмелился бросить на нее взгляд. — Ты знаешь, что они сделают, если узнают?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Они отведут ее к плахе и отрубят голову за ересь. Она это знала.
— Это важнее моей жизни, — тихо сказала она. — Сколько эвандерианцы убивают каждый год? Сколько людей? Сколько детей? Ты знаешь? Знаешь, что они делают с детьми, рожденными с тенями в них? Знаешь их правила?