Читать интересную книгу Ордынский период. Лица эпохи - А. Мелехин

Руины древнего Отрара

Как свидетельствует Рашид ад-Дин, «один из (купцов), хитростью убежав из тюрьмы, скрылся в глухом закоулке. Когда он узнал о происшедшей гибели своих товарищей, он пустился в путь, спеша к Чингисхану. Он доложил (ему) о горестных обстоятельствах других (купцов). Эти слова произвели такое действие на сердце Чингисхана, что у него не осталось больше сил для стойкости и спокойствия. В этом пламенном гневе он поднялся в одиночестве на вершину холма, набросил на шею пояс, обнажил голову и приник лицом к земле. В течение трех суток он молился и плакал, (обращаясь) к господу (Всевышнему Тэнгри), и говорил: «О, великий господь! О, творец тазиков и тюрков! Я не был зачинщиком пробуждения этой смуты, даруй же мне своею помощью силу для отмщения!» После этого он почувствовал в себе признаки знамения благовестия и бодрый и радостный спустился оттуда вниз, твердо решившись привести в порядок все необходимое для войны».

Таким образом, недальновидная политика и вероломство хорезмшаха подтолкнули Чингисхана к более решительным действиям на западных рубежах своего улуса, форсированной подготовке своей армии к походу в Среднюю Азию.

Монгольский дирхем. 1221 год

Накануне похода на державу хорезмшаха Чингисхан на Великом хуралдае 1218 года) «снарядил и наставил своих сыновей, великих эмиров, нойонов и тысячников, сотников и десятников». Очевидно, что «руководящие наставления», которые тогда Чингисхан «дал всем», касались не только предстоящего похода на державу хорезмшаха, но и идеологии его кочевой империи, тэнгэризма, которая должна была стать идейной основой всех последующих политических и военных действий Чингисхана и его преемников.

Рашид ад-Дин в своем «Сборнике летописей» засвидетельствовал, как доктрина тэнгэризма во время похода против державы хорезмшаха воплощалась в жизнь посредством «открытой или гласной дипломатии» Чингисхана: «Затем Чингисхан выехал из города (Бухара). Он заставил явиться все население города, поднялся на мимбар загородной площади, где совершаются общественные праздничные моления, и после изложения рассказа о противлении и вероломстве султана сказал: «О люди, знайте, что вы совершили великие проступки, а ваши вельможи – предводители грехов. Бойтесь меня! Основываясь на чем, я говорю эти слова? Потому что я – кара господня (Всевышнего Тэнгри). Если бы с вашей (стороны) не были совершены великие грехи, великий господь не ниспослал бы на ваши головы мне подобной кары!».

В другом месте Рашид ад-Дин сообщает: «(Монголы) дали (везирам и садрам Хорасана) грамоту уйгурского письма за алою тамгою (печатью) и копию с Чингисханова ярлыка, смысл содержания которого был таков: «Да ведают эмиры, вельможи и подданные, что всю поверхность земли от (места) восхода солнца до (места) захода господь всемогущий (Всевышний Тэнгри) отдал нам. Каждый, кто подчинится (нам), – пощадит себя, своих жен, детей и близких, а каждый, кто не подчинится и выступит с противодействием и сопротивлением, погибнет с женами, детьми, родичами и близкими ему!».

Говоря о главной цели и значении начатой таким образом реализовываться в это время Чингисханом политической доктрины, тэнгэризма, Ш. Бира отмечал: «Чингисхан и его преемники, создавая мировую империю, не уделяли большого внимания различным абстрактным религиозным постулатам. Они разработали идеологию, которая, прежде всего, была призвана оправдать их собственную практическую деятельность; их главным стремлением было навязать свою политическую доктрину захваченным странам и народам… Для них первичным всегда была политическая выгода. Нетрудно понять, что, ведя войны против исламских и христианских государств, усилия монгольских ханов прежде всего были направлены против властьпридержащих, во главу угла ставились их собственные политические и жизненные интересы… Цель их политической доктрины заключалась не в установлении в мире господства своей религии, а в установлении политической диктатуры, в первую очередь, ориентированной на интересы и выгоду своего кочевого народа».

Достижению этих целей способствовала и политика Чингисхана в отношении религий завоеванных народов; свобода вероисповедания была закреплена в его «Великой Ясе»: «…Чингисхан… уклонялся… от предпочтения одной религии другой и от превозношения одних над другими. Наоборот, ученых и отшельников всех толков он почитал, любил и чтил, считая их посредниками перед Господом Богом, и как на мусульман взирал он с почтеньем, так христиан и идолопоклонников (буддистов) миловал…»

В этой связи показательны встречи Чингисхана с мусульманскими священнослужителями и даосским монахом-отшельником Чань Чунем, состоявшиеся накануне его возвращения в Монголию из среднеазиатского похода.

Вот как описывает Абуль-Гази встречу Чингисхана с мусульманскими священнослужителями: «Завоеватель страны Чингисхан послал от себя жителям Бухары человека с приказом: «Пришлите ко мне кого-нибудь из ученых мулл; я хочу кое о чем спросить его». Бухарцы послали к нему кадия по имени Эшрефа и одного ваиза (проповедника).

Чингисхан спросил их: «Что значит ваше имя: мусульмане?»

Они отвечали: «Слово “мусульмане” значит: рабы Божии. Господь един; он ни с чем не имеет сходства, не имеет вида».

Чингисхан сказал: «И я знаю, что Бог (Всевышний Тэнгри) един».

Они дальше говорили: «Был пророк-посланник Божий; Всевышний Господь присылал его для того, чтобы рабам Своим дать повеления и запрещения». Чингисхан одобрил и эти слова.

Потом говорили они: «Каждодневно совершая пятивременную молитву, мы тем совершаем наше служение Богу». Это он также похвалил.

Они продолжали: «В продолжение одиннадцати месяцев мы едим, когда только хотим; но в один месяц мы не вкушаем пищу днем, а едим только ночью». И это он почел хорошим.

Потом они говорили: «Есть город Мекка; туда мы ходим, если позволят силы, на поклонение Богу».

Чингисхан не одобрил этого и сказал: «Весь мир есть обитель Бога (Всевышнего Тэнгри); зачем ходить для этого в одно только место!»

После этого Чингисхан отпустил их от себя. Граждане и сановники Бухары просили себе у хана тарханного ярлыка, (освобождающего от уплаты налогов), и хан благосклонно пожаловал народу тарханный ярлык».

Как мне представляется, Чингисхан, встречаясь и беседуя с религиозными лидерами завоеванных стран, стремился не только докопаться до истинного содержания религий и верований захваченных народов, но, главное, понять, как с помощью духовенства умиротворить эти народы и подчинить их морально.

Золотая пайцза Чингисхана

В этом смысле интересна его встреча с даосским монахом Чань Чунем. Наслышавшись о многоучености, святости и чудотворной силе даосского монаха, «бессмертного» Чань Чуня, Чингисхан призвал его к себе. В научной и научно-популярной литературе долгое время бытовало мнение о том, что Чингисхан хотел получить от Чань Чуня лишь «средства сохранения жизни». Однако, если вчитаться в «Си Ю Цзи» («Описание путешествия на Запад даосского монаха Чань Чуня»), который вел один из спутников-учеников Чань Чуня, становится очевидным, что Чингисхана интересовали не только «средства к поддержанию жизни», которые были известны Чань Чуню. И хотя автор «Си Ю Цзи» Ли Чжи Чань главное внимание все же уделил описанию самого путешествия Чань Чуня и не рассказал в подробностях о беседах Чингисхана с даосским монахом, не описал внешний облик монгольского хана, тем не менее и в самом «Описании», и, особенно, в приложенной к нему переписке мы находим «задушевные мысли» Чингисхана, в которых нашли отражение цели его доктрины «всемирного единодержавия» – тэнгэризма. Читая послания Чингисхана к даосскому монаху, мы лишний раз убеждаемся в том, что необыкновенным успехам Чингисхана при создании обширной кочевой империи во многом способствовала его незыблемая вера в Небесную силу (Всевышнего Тэнгри) и в свою харизму, нашедшая отражение в идеологии кочевой империи – тэнгэризме, которой он придавал не меньше значения, чем превосходству военных сил. В своих посланиях к даосскому монаху Чингисхан писал: «В течение семи лет я совершил великое дело и во всех странах света утвердил единодержавие. Не от того, что у меня есть какие-либо доблести, а от того, что… я получил от Неба (Всевышнего Тэнгри) помощь и достиг престола… все признали мою власть. Такого царства еще не было с давних времен… Но звание велико, обязанности важны, и я боюсь, что в правлении моем чего-нибудь недостает; притом строят судно и приготовляют весла для того, чтобы можно было переплыть через реки; подобно тому, приглашают мудрецов и избирают помощников для успокоения вселенной. Я со времени наследования престола усердно занимаюсь делами правления, но не видел еще достойных людей… В сих обстоятельствах я наведался, что ты, учитель, сроднился с истиною и шествуешь по правилам; многоученый и опытный, ты глубоко изведал законы; твоя святость прославилась и доблести проявились; ты хранишь строгие обычаи древних мудрецов и обладаешь прекрасными талантами высших людей; издавна привитаешь в скалах и ущельях и скрыл себя (от мира); ты прославляешь просвещение предков; ты привлекаешь к себе людей, обладающих святостию, которые, как облака, шествуют к тебе стезей бессмертных в неисчислимом множестве. Я беспрестанно думал о тебе. Но что мне делать?.. За непокорность тех глав (государей) я громлю их грозно; только приходит моя рать, дальние страны усмиряются и успокаиваются. Кто приходит ко мне, тот со мной; кто уходит, тот против меня. Я употребляю силу, чтобы достигнуть продолжительного покоя временными трудами, надеясь остановиться, как скоро сердца покорятся мне. С этой целью я несу и проявляю грозное величие и пребываю среди колесниц и воинов…»