Читать интересную книгу Путешествия к американским берегам - Лаврентий Загоскин

Бедные сии люди, приходя к моему селению и видя иногда послушность ко мне моих работных, исполняющих мои приказания, думали, что более меня не может уже никого быть. Но я вывел их из сего несчастного заблуждения и дал им понять, что я самый последнейший подданный моей государыни, что от нее есть еще постановленные власти, которые смотрят, чтобы обид и притеснения никому нигде не было. Я всеми возможными средствами объяснял им, сколько они будут благополучны, если возлюбят и верными учинятся ее величеству всемилостивейшей нашей государыне, которая в противном случае их за непокорность может наказать.

Разговаривая часто о порядке в России живущих и о строении, возбудил в некоторых такое любопытство, что сорок человек обоего пола захотели видеть селения российские: в показанном числе были и дети, коих при выезде моем оттуда дали мне дикие, чтобы хотя оные посмотрели все здесь находящееся, ежели они сами того сделать не могут; и все оные выехали со мной в Охотск, из коих 15 приехали в Иркутск, а последние с возвратным отправлением судна моего, будучи одеты и одарены, возвратились.

Что надлежит до книг, то я не мог никакого об оных сделать им понятия. Но, посылая иногда их с записками моими к артелям, оставленным в других местах сего же острова, в такое приводил их удивление, что когда по записке моей давалось то, о чем предсказывал прежде еще их отходу, то они поставляли оное выше силы человеческой; так, например, посылал я одного из них с запиской взять у приказчика моего чернослива и других древесных сухих плодов. Посланный, дорогой оные отведывая, половину съел, о чем я, по записке узнав, ему сказал, чему он крайне удивился: «Это подлинно, что сия бумажка востро на меня глядела, когда я их ел, но впредь я знаю, как от сего избавиться». Я, желая испытать его простодушие, послал за тем же в другой раз, но, как и тогда, по записке и весу узнал, что нет целой половины, а потому и получил от него опять признание в лакомстве, и что для него чудно, потому что евши те плоды, он зарывал ту бумажку в песок, но видно, что и сквозь песок она видела.

Второй пример. В построенной мной комнате стояло большое зеркало, к которому те дикие, подходя, несказанно дивились, что видят в нем во всем подобных себе людей, и, недоумевая, что это за люди, почитали все сие волшебством, им непонятным. Через сие начал я вводить их в познание о книгах, обещая выучить и детей их, ежели кто из них на то согласится, таковой же, по их мыслям, премудрости. Нашел некоторых охотников, кои приводили и вручали мне оных. Должно отдать народу сему справедливость в остроте ума, ибо дети их весьма скоро понимали свои уроки, и некоторые до отъезда моего столько выучились по-российски говорить, что без нужды можно было их разуметь. Я оставил таковых учащихся грамоте 25 мальчиков, которые гораздо охотнее желают быть с россиянами, нежели их с дикими отцами.

Такими путями я старался доводить их до того, чтобы они увидели свое невежество. Всегда боролся я с работными моими, рвавшимися к ссоре, и, наконец, им же самим показал из того пользу. Дикие, узнавши о силе данных им мной записок, отлучаясь на дальные промыслы, брали у меня, так сказать, билеты, дабы оные показывать в случае встречи с артелями, разосланными от меня в дальние места, в доказательство, что они принадлежат к мирным и нам доброжелательствующим. Защищая же их людьми моими от набегов на них диких из других мест, дал им почувствовать, сколько приятно жить в покое, ибо после сего не отваживались их неприятели делать на них нападения. Видевшие же притом, что услуги их, мне оказываемые, не оставались без награды, желали, чтобы я вечно с ними остался. Я могу сказать и хвалиться тем, что когда узнали они о моем отъезде, то столько о том печалились, как будто все уже теряли; но при сем случае я поручил все дела мои оставленному там мной правителю енисейскому купцу Самойлову – такому человеку, на которого надеялся я, что будет следовать всему тому, что я показал; сверх же того снабдил я его и довольным на бумаге наставлением.

До отбытия моего, по известиям от диких, которые хотя и не могут ни малой верности дать о числе мирных коняг, совершенно доброжелательствовавших мне, но из рассказов их и моих замечаний можно почти верно считать преданных ее величеству обоего пола 5000 душ с лишком. Я никогда не упоминал им о платеже ясака32, дабы не подать какого подозрения или не было бы иметь сие протыканием, а старался только преклонять их к хорошим мыслям о россиянах и вводить исподволь в наши обычаи так, чтобы они не только не противны им были, но и понимали бы оные, оставляя, впрочем, рассмотрению высокого правительства, как поступить в рассуждении ясака.

В 1785 году между работными моими людьми примечена цинготная болезнь, которая наконец так усилилась, что с половины зимы оные начали умирать, а оставшиеся сильно ослабевали. Слух о сем везде разнесся, и между отдаленными дикими были некоторые примечены сборища. Об этом уведомили нас совершенно доброжелательствующие нам коняги, прибавя к тому, что оные идут против нас; и для того, не ожидая дальнейших моих наставлений, поспешили сами рассеять оные, приведя ко мне главных заговорщиков, по признанию которых в их намерении нашел я нужным задержать их у себя под стражей. 9 апреля отправил я из российских одного Расетного33 с тысячью человек мирных коняг, кои все из усердия ко мне сами вызвались для безопасности провожать оного человека на Унгинские острова, наименованные от Беринга Шумагины34, к находящимся там компаниям с письмами, уведомляя оными о всех случившихся с нами несчастных приключениях цинготной болезни, просил от них возможной помощи; но по отбытии сих посланных цинготная болезнь стала уменьшаться.

2 мая отправил я в четырех байдарах 52 человека российских работных, 11 лисьевских алеут и ПО человек коняг в байдарках в восточную сторону с намерением, чтобы познакомиться с людьми, населяющими острова, лежащие по Американской земле до Кенайских и Чугацких бухт, узнать выгоды и описать все нужное, назначив продолжать сие плавание дотоле, покуда лето дозволит. Партия оная возвратилась в последних числах августа, плавая на северной стороне проливом между Американской землей и островом Кыктак, не видав во все лето ни от коняг, ни от чугач и ни от кенайцев никаких нападений, да еще оные народы дали до 20 человек в аманаты.

В рассуждении тамошнего торга, оный был в сие время почти ничего не значащий, потому что жители тамошние, будучи незнакомы, боялись вступить в такое сообщение, несмотря на то что дали аманатов. Оная партия, прибывши на остров Кыктак, расположилась зимовать, избрав для того Карлутское многолюдное место35. В продолжении зимы разъезжая на байдарах в северной и западной стороне острова, а по американскому берегу от Катмака36 до Камышатской губы37, через тихое с обитателями обхождение и всегдашнее приласкивание, сопровождаемое угощениями и подарками, привели их в союз, взяли аманатов и торговали с ними так, что ни малейших раздоров не случилось.

Байдары на берегу Чугацкого залива

Из гавани я всю зиму рассылал объезды около острова Кыктак с южной и восточной стороны и по островам, лежащим около тех берегов. Многое число коняг лаской и торгом в дружбу склонили, аманатов также взяли и утвердили совершенное их к Российской державе подданство. В последних числах декабря отправил я из гавани при одном толмаче двух работных в Кенайские губы под видом торговых людей для примечаний, дав им и товара несколько для промены, а острова Шуеха38 поручил в сохранение аманатному хаскаку39. 1786 года 10 января из гавани отправил одиннадцать человек работных людей в восточную сторону по острову Кыктак в еловый лес, находящийся в 160 верстах от гавани, близ Чинигацкого селения, для делания шлюпок40. Сии посланные, построив прежде зимовье, после и порученное дело исполнили, купив притом несколько пушного товара, а 1 мая возвратились в гавань.

25 февраля, с Катмацкого жила41, от грека Евстрата Деларова получил я письмо от 19-го числа, которым он уведомил, что галиот нашей компании «Св. Михаила» 1785 года 12 мая по предписанию моему из гавани острова Уналашка вышел в море, противными ветрами задерживаем был около Уналашки шесть недель. Наконец, во время шторма, потеряв мачту, которую сломило ниже салингов42, вынужден был возвратиться на Уналашку и по исправлении мачты в августе при самом выходе в море был подвержен вторичному несчастью; ибо ошибка подштурмана сделала то, что галиот о каменья повредило и принудило остаться на Уналашке и там зимовать, отправив между тем, по дошедшим известиям, на помощь к нам в байдарах 30 человек; но сии, будучи на дороге удержаны штормами, пробыли шесть недель на американском береге, лишась шести человек от холода и от недостатка пищи. Оставшиеся спасены, по уведомлению вышеписанного же грека Деларова, людьми, посланными из нашей компании, но и из тех по приезде в гавань пять человек умерло.