Именно благодаря цвету материи платье и выглядело таким смелым. При шитье использовали атлас и шифон телесного цвета, отчего создавалось впечатление, что на теле ничего нет. Эффект усиливался благодаря искусной вышивке на спинке и переде платья. Казалось, Гейл стоит на сцене не в вечернем наряде, а в узеньком бикини, расшитом золотом и бисером.
Впереди даже с близкого расстояния создавалась полная иллюзия того, что бусины нашиты прямо на голое тело. Со спины вид был еще более дерзким: от шеи до талии — только прозрачный, почти невидимый шифон, в области поясницы — вышивка в форме треугольника, посередине — длинный, до бедер, разрез. Однако благодаря разрезу Гейл хотя бы могла относительно свободно переставлять ноги и передвигаться своей обычной походкой, не семеня.
А двигаться ей, главной организаторше вечера, предстоит много. Длинный, хорошо освещенный подиум как бы вытекал из центра сцены, разделяя пополам зал и предоставляя всем зрителям, сидевшим за столиками, прекрасный обзор, — особенно тем, кто находился поблизости. На репетиции, проходившей накануне, Гейл предупредила Луи: она будет дефилировать по подиуму до тех пор, пока он не объявит главного лота — права на ужин с нею. Вчера она как-то не задумывалась о… мягко говоря, необычности такого рода предложения — возможно, потому, что вчера на ней были джинсы.
Но сверхъестественное платье странным образом лишило ее смелости. Гейл весь вечер ужасно волновалась. К счастью, в начале вечера она находилась в зале, за столиком. Пока она сидела, платье казалось вполне скромным.
Но сейчас больше сидеть нельзя. Гейл стоит на сцене и всматривается сквозь плотный красный занавес в зал. Через несколько минут ей предстоит самым бесстыдным образом выставить себя напоказ.
Да что с ней такое? Никогда раньше она так не стеснялась. Обычно ей совершенно все равно, что на ней надето и надето ли вообще. Ее работа заключается именно в том, чтобы выставлять себя напоказ перед публикой. Почему же сейчас она так взволнована?
А, ладно! Пусть себе думают про нее, что хотят. На карту поставлена судьба ее фонда. Значит, долой смущение!
Гейл немного полегчало. Она бросила взгляд на узкие наручные золотые часики. Пора бы уже ведущему объявить о начале аукциона! Тут сзади кто-то тихо присвистнул. Она обернулась и увидела Луи собственной персоной — тот лукаво ей улыбался.
— Ну и платьице! Гейл, ты не боишься, что тебя арестуют?
— На мне бывало надето и меньше, — парировала она.
От волнения в горле у нее пересохло.
— Брось, Гейл! Ты прекрасно понимаешь, в чем дело!
— Луи, постарайся не смотреть на меня с таким вожделением.
— Я никогда не смотрю на тебя с вожделением.
— Да, — согласилась она. — Ты — нет. Извини. Вообще-то ты оказался гораздо лучше, чем я о тебе думала. Раньше я считала, что такие красавцы, как ты, не могут не быть мерзавцами.
Луи действительно был красавцем. Высокий, крупный, загорелый. Настоящий мачо. Однако при всем том — не в ее вкусе. Она предпочитала более стройных, более элегантных.
— Спасибо, — поклонился Луи, — я знаю. Он поправил бабочку и откашлялся. — Ну что, начнем?
Гейл снова ощутила волнение. Больше всего на свете ей сейчас хотелось повернуться и убежать. Однако в глубине ее души тут же возникло противоположное желание — пройти все до конца.
— Ты прав, — она задорно тряхнула головой. — Пора растрясти наших толстосумов по-крупному.
— Аминь! — подытожил Луи.
Аукцион начался успешно. Сначала казалось, что они без труда соберут запланированную сумму. Однако в экономике наблюдался спад, и примерно в середине вечера ставки перестали расти. Никто не реагировал на шутки и подначки Луи. К тому времени, как у них осталось два лота, общий сбор не превышал восьми миллионов. Гейл разочарованно вздохнула. Выходные на Гавайях, предпоследний лот, уйдут тысяч за пятьдесят. Но и тогда до двенадцати останется почти четыре миллиона. Даже если она выйдет на подиум совершенно голая, ни один мужчина не выложит столько за ужин с ней!
— У нас нет даже и восьми миллионов! — прошептала Гейл, когда предпоследний лот ушел за какие-то жалкие тридцать тысяч.
— Да, непохоже, чтобы мы собрали столько, сколько ты хочешь, — согласился Луи, прикрыв рукой микрофон. — Может, тебе стоило пригласить настоящего аукциониста?
— Не смеши меня. Ты — отличный ведущий. Все дело в экономике. Сейчас никто не спешит расставаться с деньгами. Мы хорошо потрудились. Просто у меня были завышенные требования. Ну, посмотрим, сколько мы получим за мой жалкий лот!
— Теперь ты не смеши меня. Ужин с тобой можно назвать как угодно, только не жалким лотом.
— Льстец! Ну, начинай же. Мне хочется поскорее покончить с этим мучением. — Выразительный, но правдивый комментарий. Она никогда не испытывала такого нежелания продавать себя, как в эту минуту.
— А сейчас, дамы и господа, объявляется последний лот сегодняшнего вечера! — начал Луи с французским акцентом, который то появлялся, то исчезал в его речи, когда ему того хотелось. — Наша очаровательная хозяйка, Гейл Парсон, одна из ведущих топ-моделей мира, предлагает купить право поужинать с ней здесь, в отеле «Хилтон», в знаменитом ресторане «Времена года», в следующую субботу! Этим сказочным предложением мы венчаем сегодняшний вечер. Уверен, вы не поскупитесь! — Он наградил Гейл лучезарной улыбкой и еле слышно пробормотал: — Вперед, детка! Покачай-ка бедрами!
Гейл удивленно воззрилась на него, но времени на слова уже не осталось. Она шагнула на подиум. Ей показалось, что зал дружно ахнул. Отсюда, сверху, Гейл почти ничего не было видно. Огни рампы, освещавшие ее фигуру, погружали зал в относительную темноту. Она видела только неясные очертания, но ни лиц, ни глаз различить не могла.
И тем не менее, она чувствовала: все глаза в зале прикованы к ней, Так плохо ей еще никогда не было. Наверное, все из-за проклятого платья. Из-за чего же еще?
— Позвольте напомнить вам, что по результатам конкурса, проведенного недавно журналом «Эль», Гейл Парсон назвали самой сексуальной женщиной в Канаде, — соловьем разливался Луи. — Вы сами видите, что звание дано ей не зря! По-моему, ужин с таким небесным созданием — мечта любого мужчины! Итак, господа, делайте ваши ставки! Такой случай выпадает, лишь раз в жизни!
Гейл чуть не споткнулась. Она чувствовала себя, точно какая-то белая рабыня, выставленная на продажу. Ей казалось, что продается ее тело, а не несколько часов в ее обществе.
Но не все ли равно, утешала она себя. Главное, что фонд «За победу над лейкозом» получит приличную сумму. И все же какая она умница, что не допустила на вечер представителей прессы. Меньше всего ей сейчас хотелось бы щуриться от вспышек фотокамер и предвкушать сомнительное удовольствие завтра утром лицезреть себя во всех газетах в сопровождении пошлых комментариев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});