Читать интересную книгу "Кнайпы Львова - Юрий Винничук"

Здесь останавливался Антон Чехов в сентябре 1894 г. и записал: «Был я во Львове (Лемберг), галицийской столице, и купил здесь два тома Шевченко. Евреев здесь видимо-невидимо. Говорят по-русски».

В начале XX в. пришла мода на встречи в отеле. Сюда приходили элегантные посетители из интеллигентных кругов — помещики, офицеры кавалерии.

Почти вся городская интеллигенция без политического или профессионального разделения заполняла зал от ул. Танской, а также так называемую горку, то есть возвышенную часть просторной ресторанной залы. На стакан вина сходилась сюда редакция «Газеты Львовской» и «Слова Польского». Сюда приходил и угощал супом из раков молодых литераторов Владимир Масляк, профессор польской гимназии и украинский писатель. Поэтесса Христина Алчевская с мамой, тоже Христиной, выдающимся педагогом, находясь в 1906 г. во Львове, останавливалась в «Жорже», где их навещал Франко.

Анна Пивоварска писала в статье «Товарищеская жизнь артистической братии»: до Первой мировой «весь Львов был полон кнайп, ресторанчиков, которых трудно было не заметить! Все они манят к себе, чтобы присесть хоть на минутку, чтобы за кофе или другим напитком познакомиться с новым компаньоном для всенощного разговора, или в компании друзей тряхнуть стариной».

Лучшим и самым важным местом в столице была гостиница «Жорж», называемая львовским «Мариоттом». Отель находился в центре, принимал великих личностей мира политики, культуры и музыки.

Под оркестр венских ритмов веселилась львовская театральная элита. Утонченная кухня привлекала гостей как из области, так и из-за рубежа. Шампанское лилось реками в «Жорже» каждый вечер. Здесь частым гостем был Корнель Макушинский, знаменитый организатор и основатель банкетов в «Жорже». Он был заводилой в литературных кнайпах и ресторанах. Гостиница имела также винную лавку Гофмана, где многочисленные толпы энтузиастов вин провели много незабываемых вечеров и ночей. Любил эти гулянки Ян Каспрович, которого Альфред Высоцкий на рассвете всегда провожал домой: «Каспер хватал меня своей железной рукой под руку и был убежден, что это он должен меня провожать, а не я его».

В газетах писали: «Всем, кто прибывает во Львов, рекомендуем первостепенный комфортабельный отель «Жорж».

Он имеет 93 покоя, из которых 32 — это апартаменты с ванными, устроенные на самом современном уровне. Все номера с водой холодной и горячей, центральным отоплением, телефоном и светосигналами. Цены комнат вполне доступные: покой одноместный от 6 зол. за сутки, покой двухместный — от 12 зол. Цена покоя с ванной — 13 зол., двухместного с ванной — 24 зол. В отеле есть первоклассный ресторан и изысканная кофейня, в мраморном зале каждый вечер концерт салонного оркестра».

Вечером 13-го июня 1905 г. во Львов приехал шах Ирана Мозаффер-эд-Дин. И сразу львовская пресса запестрела высокопарными эпитетами из «Тысячи и одной ночи»: «король королей», «сын солнца». Но еще до того шаха приветствовали в Подволочиске, Тернополе и Золочеве. Во Львове «на железнодорожном перроне появились репрезентанты всех властей, — писало «Дело», — а всю дорогу от станции через город до гостиницы «Жорж» заняло войско, вставленное с обеих сторон в ряд». Здесь была и конница, и пехота, и даже артиллерия. Весь львовский гарнизон был на посту. За войском собрались толпы народа, а с Цитадели несколько десятков раз выстрелили из пушки. А поскольку свита шаха состояла из 96 человек, то ехал он в 17 бричках.

На протяжении этого триумфального въезда не звучит никаких возгласов, только в самом центре города прорвали стражу несколько шалопаев и начали кричать.

После восьми вечера шах подъехал к отелю. На входе встречал его владелец отеля п. Бжезицкий с горящим канделябром в руке и отправил гостя в его апартаменты на втором этаже. Там поздравила его на французском языке жена владельца и вручила букет.

Оставшись один в покоях, шах сначала искупался, а затем пожелал квашеных огурцов. В Иране ему их кушать не приходилось, и шах ими прямо-таки лакомился. После огурцов шаху и его сыну и внуку подали обед из двенадцати блюд. После этого состоялся обед из пятидесяти блюд, в котором приняла участие свита шаха, наместник Львова, комендант корпуса и несколько других высоких особ. Челядь шаха обедала в ресторане внизу, сидя за столами в тюрбанах. Полиция стояла у окон и отгоняла зевак, чтобы не препятствовали персам потреблять львовские деликатесы.

А на стол подали крупник (крепкая сладкая настойка), лосося в майонезе, яйца «vive le roi», зразы телячьи по-парижски, цыплят по-венски, мизерию (салат из огурцов), каляфйоры (цветная капуста), суфле из абрикосов, фрукты в тесте и компот из свежей клубники.

Интересно, что шах и вся его свита питались из отельной кухни, а не готовили сами, как было сначала решено.

В девять вечера шах вышел на балкон, а толпа, собравшаяся на площади, поздравила его радостными восклицаниями. Шах в ответ помахал рукой. Народу перед отелем собралось столько, что полиция конная и пешая не могла с ним сладить, и только после полуночи наконец могла отдохнуть, когда толпа разошлась. Только перед воротами отеля осталась стоять.

В тот же вечер случилось досадное происшествие. Один из приближенных к шаху вышел на балкон покурить, а потом, как в Иране, видимо, принято, выбросил окурок, и тот попал прямехонько на маркизу над магазином пана Адамского. Владелец, заметив огонь, бросился его тушить, при этом загорелся его наряд. Но виноватые в поджоге сразу согласились, чтобы им прислали счет на возмещение ущерба, и таким образом инцидент был исчерпан.

Вся персидская делегация заняла 76 покоев. Для самого шаха приготовили три покоя: гостиную в сецессионном стиле, столовую — в персидском, а кровать установили низкую, широкую и квадратную. Потому что, видимо, во сне любил шах вертеться. Здание отеля украсили флагами Польши и Персии. Шах родился в 1853 году, а вступил на престол в 1896-м.

Обед шаха в дальнейшем должен был состоять из восьми блюд, каждая порция которого должна была быть рассчитана на пять человек. Шах имел отменный аппетит, но не мог себе позволить выедать все до остатка, что-то всегда должно было оставаться на тарелках. Стоимость такого обеда в день составляла 1000 крон.

При этом шах обедал в своей столовой, а сын и внук вместе с министрами и свитой ели в отдельном салоне.

Запланированный визит шаха в театр был отменен якобы из-за смерти ары князя Иосифа. Хотя, пожалуй, шаху просто неинтересно было смотреть спектакль на непонятном языке.

На следующий день на завтрак шах ел яйца и пил чай с разовым хлебом, который ему очень понравился. На второй завтрак шах ел блюдо из баранины. Вообще баранина должна была быть ежедневно, а для приготовления блюд для шаха и его сопровождения работало ежедневно 12 поваров.

Купание шаха выглядело своеобразно, потому что купался он в своей ванне, которую возил с собой. Наполняли ее холодной водой, но душ был горячим. При этом составлял компанию шаху его придворный врач.

После завтрака шах разослал кучу открыток с видами Львова и вышел на балкон. На площади снова приветствовала его толпа народа.

А после полудня шах попросился инкогнито в бричку по городу, нарядившись так, чтобы его не узнали.

16 июня после полудня шах покинул Львов. Проводы шаха прошли не менее пышно, чем его приезд. После трехдневного пребывания шаха и его свиты отелье выписал счет на 48 тысяч крон. Ответственный за расчет возмутился и сказал, что это очень дорого, и если пан Бжезицкий будет так считать, то не получит от шаха никакой награды. На это пан отелье ответил, что в заднице видел любые награды, а предпочитает живые деньги, тем более, что с того счета ему мало что достанется. Спор дошел до того, что отелье обещал, если шах с ним не рассчитается, то он станет вместе с женой в воротах и пожалуется самому шаху. В конце концов, сторговались, и Бжезицкий получил 44 000 крон.

Однако, как выяснилось, пану Адамскому так и не заплатили за маркизу, и он подал в суд.

Волынский граф Игнатий Радивилл безоговорочно верил в величие своего рода и в силу рубля. Однажды он выехал с дочерью и единственным сыном во Львов, нанял в первоклассном отеле целый этаж и дал бал. Несмотря на врожденную бережливость, которая иногда переходила даже в скупость, стремился на этот раз показать: родовой гонор берет верх над всеми другими чувствами. И добился своего. Местные дневники заполнили описанием забавы целые полосы.

Рассчитываясь, граф не протестовал, приняв все счета, хотя и были они существенно взвинчены, его только до живого достала стоимость свечей — по гульдену за штуку.

Идея мести родилась мгновенно. Приказав вынести вещи в карету, он вытащил все огарки свечей из подсвечников, сложил их по порядку на столе и позвонил в отельную службу. Слетелся целый легион слуг, горничных, лакеев, официантов и т. д.