Этому произведению далеко до зрелости «Завещания», но и о нем Сильвен Марешаль в «Словаре атеистов» писал, замечания на трактат Фенелона, принадлежащие Мелье, кюре из Шампани, не оставляют никаких сомнений относительно его истинных взглядов на вопрос о существовании бога: «невозможно проповедовать атеизм более ясным и откровенным образом».
Эти замечания на книгу Фенелона распространились в Париже во многих списках. Все заставляет признать, что переслал эту книгу из библиотеки Мелье в Париж тот же, кто составил «Краткое жизнеописание», то есть Леру. Копии этого маленького сочинения отвечали той же потребности — образованная публика желала знать все возможное об авторе потрясшего ее философского творения. Следовательно, копии замечаний на Фенелона распространялись в конце 30-х или начале 40-х годов. Как упоминалось выше, один экземпляр найден в личной библиотеке Гельвеция — бесспорное свидетельство, что Гельвеций, как и другие, прочтя «Завещание», искал дополнительных знаний об авторе.
С той же вероятностью объясняется появление в Париже единственного существующего портрета Мелье. Подлинность его до сих пор биографы подвергают сильному сомнению. Вольтер воспроизвел его в своем издании «Избранных мнений Жана Мелье», сопроводив подписью, что это лишь «приписываемый» портрет Мелье. Однако невероятно, чтобы Вольтер получил портрет не из того же самого источника, что и «Краткое жизнеописание». Из добавлений Вольтера к последнему видно, что он вполне знает все звенья: данное «Извлечение», по его словам, сделано по тому из трех собственноручных экземпляров рукописи Мелье, который был адресован господину Леру и доставлен хранителю печатей Франции, другой экземпляр, замечает Вольтер, был захвачен господином Лебегом, реймским старшим викарием. «Налицо еще есть люди, знавшие священника Мелье», — писал Вольтер. Эти слова, несомненно, отвечают ситуации начала 40-х годов, хотя написаны в 60-х. Вольтер имеет в виду прежде всего господина Леру. От последнего, очевидно, и был получен портрет Мелье, перерисованный каким-нибудь парижским гравером. Осторожная подпись Вольтера под портретом означает лишь его неполную уверенность в основательности Леру, которого он никогда в глаза не видел. Но мы-то теперь знаем, что Леру оказался самым надежным, единственным надежным другом Мелье. Поэтому подлинность портрета очень вероятна.
Мы видим удивительно простое, благородное и правдивое лицо. Сосредоточенное и ясное лицо мыслителя. Таким, вероятно, и был Жан Мелье. Портрету верится.
«Краткое жизнеописание» стало достоянием публики только вместе с распространившимся в 1742 году «Извлечением» из сочинения Мелье Кто составитель «Извлечения»? На этот раз традиция с более серьезным основанием приписывает авторство Вольтеру. Весьма возможно, что оно было составлено им совместно с другими лицами, например с маркизой Шатлэ. Но не будем исключать, что составителем был и кто-то другой, а Вольтер — более поздним редактором
Это «Извлечение», как мы отмечали, конкурировало на подпольном рынке со слишком дорогим полным текстом Мелье
Оно не передавало сумму идей Мелье, но все же несло в себе дух, воспроизводило отчасти грохот канонады этого великого наступления против богов. Оно говорило больше, чем портрет Списки охотно раскупались. А полиция так же сурово наказывала за торговлю им, как и полным текстом
На первом листе одного сохранившегося экземпляра «Извлечения» владелец сделал надпись «Приказываю после меня сжечь эту рукопись. Хоть она и очень дурная, она была переписана в качестве рукописи редкой и своеобразной, но для показа только лицам, идейно устойчивым. 1 января 1763. Дюшен». Распоряжение покойного, как видим, не было исполнено. Проставленная дата легко объясняет причину: в это время в обращение уже поступили отпечатанные экземпляры «Извлечения», и рядом с их ростом истреблять единичный рукописный экземпляр было уже ни к чему.
Итак, в 40-х годах «Завещание» триумфально распространялось, его анонимный автор был раскрыт и приобрел славу. Полиция вела с ним войну. Сочинитель «Изложения» вел с ним конкуренцию.
В конце 40-х годов упоминания о Мелье появляются в просветительских изданиях то в форме откровенных намеков у Ламеттри, то в форме примечания к «Задигу» (1748) у Вольтера. Впрочем, его избегают называть по имени и предпочитают выражения «француз-атеист», «священник из Шампани», «кюре из Этрепеньи»
В конце 1761 года Вольтер, находившийся в Фернэ, в недосягаемости, дерзко отпечатал в Женеве распространявшиеся ранее в рукописном виде «Извлечение» и «Краткое жизнеописание», слегка причесав. И подправив и то и другое. Засим последовали второе и дальнейшие издания (в одном из них — портрет Мелье) и целая автоматная очередь писем Вольтера к единомышленникам, просветителям, скликавших внимание всей рати к этому сенсационному изданию.
Тут уместно сказать, что, хотя Вольтер озаглавил брошюру «Избранные мнения Жана Мелье», ему же, Вольтеру, принадлежит идея называть в целом произведение Мелье «Завещанием». Вспомним, что сам Мелье никогда не давал такого заглавия своему труду. Строго говоря, откинув прочие вымыслы Вольтера, наука должна была бы восстановить в правах и подлинное название: «Записи мыслей и мнений» Но это единственная уступка, которую надо сделать вольтеровской фантазии. Так удачно подыскан этот заголовок «Завещание», так неразрывно и естественно сросся он с произведением Мелье, что оторвать и стереть его уже нельзя. Пусть это прикосновение тонких вольтеровских пальцев навсегда запечатлеется на книге Мелье. Для прошлых и будущих поколений читателей ее имя — «Завещание».
Вот кое-что из переписки Вольтера ближайших лет. «Но вы ничего не сказали мне о дьявольской книге этого кюре Жана Мелье: это произведение, крайне необходимое демонам, превосходный катехизис Вельзевула. Знайте, что это очень редкая книга, это сокровище», — пишет он графу д'Аржанталю. Соглашаясь с предложениями Дамилавилля, что надо бы издать то-то и то-то для умных людей, Вольтер круто добавляет: «но я думаю, ничто никогда не произведет более сильного впечатления, чем книга Мелье». В другом письме к нему же Вольтер скромно высказывается против выпячивания тех или иных имен. Лучше бы печатать все книги анонимно. «Имена вредят делу, они вызывают предрассудки. Только имя Жана Мелье может принести пользу. Этот Мелье должен бы иметься у всех». Даламберу: «Завещание Мелье все честные люди должны были бы иметь у себя в кармане». А в письме к Мармонтелю Мелье выступает даже почти как олицетворение и символ Разума — того единственного короля, которому служат философы и у которого еще много врагов в Париже кажется, больше верных подданных в провинции. Пересылая своего Мелье, Вольтер настаивает: «Надо, чтобы он стал известным».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});