Читать интересную книгу Земля лишних. Новая жизнь - Андрей Круз

Неожиданно в спор вмешался Пако и сказал, что Тим может оставить свои мнения при себе, а то, что оборвало леску, к акулам ни малейшего отношения не имело. Приманку схватила «реактивная рыба» — очень большая, подчас под четыре метра, массивная, формой тела напоминающая нашего тунца и разгоняющаяся до невероятной скорости. За счёт особых полостей она пропускает через себя воду, создавая при необходимости дополнительную тягу по принципу водомёта. Единственное различие с земным тунцом составляет голова рыбы — конической формы, покрытая панцирем, которую «реактивная рыба» использует как таран, буквально вышибая дух из своих жертв. После чего голова разделяется почти пополам гигантской пастью, усаженной острейшими зубами, и рыба рвёт оглушённую добычу на манер акулы.

Я оставил людей ловить «долбаных полосатиков», а сам пошёл к капитану на крышу надстройки — на открытый ходовой мостик. Капитан сидел в своём кресле, глядел на горизонт, судно шло на автопилоте.

— Доброе утро, шкипер, — поприветствовал я Соузу.

— Доброе утро, — откликнулся он. — Как вам у нас на борту?

— Если бы не задание, с удовольствием провёл бы с вами неделю-другую, — честно признался я. — Мне много приходилось работать в море на таких судах, сейчас просто ностальгия накатила. Где мы сейчас?

Капитан постучал пальцем по экрану, на котором мигали две пульсирующие точки маяков:

— Справа — остров Свободы, маяк Форт-Рейгана. Вот этот… — Соуза показал на точку поменьше, практически прямо по курсу: — Это маяк на маленьком острове, который так и называется — Остров Маяка. На нём есть радиомаяк, световой маяк и домик смотрителя. Больше на этом островке нет ничего, это просто скала в океане. Зато там гнездится много зубастых чаек.

— Зубастых чаек?

— Именно так. Не видели? — удивился он. — Здесь хищные птицы словно смесь птеродактиля с птицами. Зубастые клювы, настоящие хвосты. В Старом Свете таких не увидишь.

— Как падальщики в саванне? — вспомнил я мерзких крикливых тварей.

— Да, примерно. Такая же конструкция. А вообще здесь всё хищное. Здесь даже киты хищные — как будто не хватает акул и прочих. Я слышал, «реактивная рыба» оборвала леску?

— Вроде бы, если верить Пако, — кивнул я.

— Только Пако и стоит верить, Тим лишь вид знатока имеет, — сказал Соуза. — Так вот эта самая «реактивная рыба» — вылитый тунец, даже на вкус похожа. Но наш тунец гоняется за мелочью, и мы его едим, а здешний тунец гоняется за нами и с удовольствием ест нас. Здесь в воде всё может съесть тебя. Здесь даже стаи рыбок вроде пираний водятся в море, представляете? Если тебя не сожрал кит метров десяти длиной, не схарчили акулы и вот эти тунцы, не откусила тебе ноги гигантская мурена, потому что ты проплыл слишком близко от её норы, — тебя могут обглодать до костей рыбки размером с небольшую дораду, даже по форме похожи.

— Всё так сурово? — поразился я.

Не то чтобы я об этом не читал, но о морской фауне написано пока мало и бестолково.

— Да. Вам приходилось нырять в Старом Свете?

— Я был инструктором по нырянию, — ответил я, после чего добавил: — Поэтому и провёл столько времени на небольших судах.

— Приходилось нырять там, где много акул?

— Разумеется.

Мне в местах, где мало акул, не приходилось нырять, если уж быть до конца честным: их везде было много.

Соуза закурил сигару, выпустил клуб дыма и положил её в широкую пепельницу справа от штурвала. Предложил сигару мне, но я отказался.

— Чему вы учили людей, если были инструктором?

— Зависело от места, — пожал я плечами. — Например, на Мальдивах просто просил акул руками не трогать, а так ничему особому — там много еды, акулы всегда сытые, крупные пелагические виды в лагуны никогда не заходят. В других местах предупреждал о царапинах, порезах, запрещал мочиться в воду, хоть в гидрокостюме это почти невозможно. Много разных правил для разных мест.

— Понятно, — кивнул Соуза. — А здесь правило одно — ночью вообще не лезь в воду: сожрут. Если близко к берегу, разумеется. В открытом море — лотерея, как нарвёшься. Днём можно купаться на песчаных отмелях, где мало живности, но лучше — на огороженных пляжах. У коралловых рифов лучше и днём не плавать. В незнакомых местах купаться нельзя ни в коем случае: никогда не знаешь, на кого нарвёшься. В общем, если вам «зодиаки» нужны для того, о чём я думаю, помните главное — не падайте в воду. Это не обязательно смерть, но очень опасно. Всегда кто-то может приплыть на плеск. Вы ещё рыбу-броненосца не видели… Слышали про такую?

— Читал в путеводителе. Панцирная рыба? — вспомнил я картинку с некоей массивной тварью.

— Да, она, — кивнул шкипер. — Голову ничем не пробьёшь — толстенная кость, дюйма четыре в толщину, не меньше. Вся голова как будто отлита из этой кости, из двух половин — верхней и нижней. Даже зубов нет — челюсть как клюв попугая или морской черепахи устроена. Зато может перекусить пополам бревно. Питается черепахами, крупными моллюсками и панцирными донными рыбами. И в длину эта рыба бывает метров семь-восемь. Толстенная такая туша. Плавает всегда у дна, медленно, но может рвануть с места — будь здоров. Разгоняется как поезд подземки. Человек для неё как раз оптимальный размер добычи.

— Как я понимаю, открыть дайв-школу — здесь не лучший коммерческий проект? — усмехнулся я.

— Ну, если цель школы — откармливать местных рыб учениками, то вполне успешно может получиться. Рыбы будут благодарны, — серьёзно ответил Соуза.

— Понятно.

Соуза окутался клубами сигарного дыма, отхлебнул кофе и продолжил лекцию:

— В дельте Амазонки ещё и крокодилов целая прорва — тоже выплывают в море. Здоровые! Сколько раз видел.

— Доводилось ходить в дельту?

— Случалось несколько раз, вечно по контракту со Смитом, — несколько самодовольно ответил шкипер. — Вообще много куда доводилось ходить. В этом мире нет такой дыры, где не ступала бы нога капитана Соузы. Так что, если что интересно — спрашивайте.

— И как там? Насколько помню по карте — чёрт ногу сломит, тысячи островов?

— Тысячи островов — это уже преувеличение. — Он взял со стола лист лоции, развернул ко мне: — Вот, смотрите… Это самая обычная сельва, мангровые болота. Острова, протоки — всё судоходно только для плоскодонок. Некоторые протоки существуют лишь в прилив, а острова — исключительно в отлив. Судоходная часть начинается севернее, ближе к русским, которые её патрулируют — охраняют фарватер. Мы же были в середине, между судоходной частью и болотами. Вот там — действительно лабиринт. Если не знать фарватера и не иметь проводника — можно не выбраться.

— Знаете фарватер? — спросил я.

— У нас были проводники, — ответил он. — А теперь и дорогу знаю. Запомнил.

— С проводником не опасно?

— Опасно. Русские туда часто забираются: гоняются за производителями дури. Это же сопредельная территория, а точнее — русские считают её своей. Производители дури не любят посторонних, а если учесть, что их там несколько десятков враждующих банд, то даже если ты друг одним, то это делает тебя врагом другим.

Я сделал вид, что замялся, затем спросил:

— Нетактичный вопрос, но… возили дурь?

— Вопрос более чем нетактичный, но я отвечу — нет, дурь я не возил, — ответил он. — Я возил дурь раньше, по водам Мексиканского залива, пока меня не остановила американская береговая охрана с мистером Смитом и мистером Брауном на борту. Тогда я уронил несколько мешков порошка в воду и из преуспевающего человека превратился в обречённого должника.

— Профессиональный риск, как я понимаю?

— Именно так, сеньор, — спокойно кивнул шкипер. — Поэтому я не в обиде на агента Смита. И поэтому беру от него заказы в этом мире.

— А как выкрутились там?

— У меня забрали мою лодку те, кому я остался должен, из города Хоарес. Знаете такой?

— Наслышан, — подтвердил я. — Хоаресский картель.

— Да, именно. Но я к тому времени знал про лазейку сюда — подсказал один приятель. И тогда мы с Пако украли лодку побольше, вот эту самую, у тех людей, которые забрали мою лодку, которая была гораздо меньше. И перебрались сюда. А теми деньгами, которые у нас ещё оставались, оплатили проход с лодкой. А к островам мы возили «зодиаки» и моторы к ним. Там они пользуются спросом — вот мы и делали свой маленький бизнес с агентом Смитом. Банды, живущие в дельте, без «зодиаков» просто существовать не могут: они там как автомобили в нормальном месте, почти единственный транспорт. Большие лодки ходят по большим протокам, а таких немного, и они хорошо известны, как главные улицы. А по маленьким протокам ходят маленькие лодки, которых там вечно не хватает. А порошок я больше возить не хочу, и мне кажется, что мистер Смит тоже не стал бы этого делать.

За спиной раздался голос Бониты: