Читать интересную книгу Записки диверсанта (Книга 1) - Илья Старинов

-- Да, конечно, оставьте его, товарищ генерал-полковник!

Командующий ВДВ

В приподнятом настроении вошел я в кабинет генерал-майора Глазунова. Высокий, с зачесанными на косой прибор темными волосами, с изрезанным глубокими морщинами лицом командующий воздушно-десантными войсками был не один. У него находился незнакомый мне человек, тоже генерал-майор, но ниже ростом и пополнее. Оказалось, это начальник штаба воздушно-десантных войск генерал-майор Спирин,

-- Видите ли, нам никогда не ставили задач по диверсионным действиям во вражеском тылу, -- раздумчиво заметил Глазунов. -- Наше дело -- нанести внезапный удар, захватить важные объекты или позиции и удерживать до подхода главных сил. Впрочем, зна-290

ние диверсионной техники и тактики нашим бойцам явно не помешает!

-- Особенно, если подразделение будет выброшено на большом расстоянии от главных сил или попадет в трудное положение! -- поддержал Спирин.

Я приуныл:

-- Но ведь речь шла о создании специальных подразделений, а не об отдельных исключительных, а то и печальных случаях!

-- Давайте смотреть на вещи трезво, товарищ полковник! -- успокаивающим голосом сказал Глазунов. -- Вопрос о специальных батальонах или там бригадах мы сейчас все равно не решим. Не нашей компетенции дело! Но кое-что сможем сделать уже сейчас. У вас -- опытные командиры, умеющие воевать в тылу врага, у нас -- десантники и авиация. Вот и давайте ваших командиров для обучения наших бойцов! Согласны?

-- Не возражаю, но...

-- Остальное не в нашей компетенции, товарищ полковник!

На том и расстались. Я направил, конечно, в воздушно-десантные " войскагруппуинструкторов-минеров, но разве это решало проблему?

Что же предпринять, как добиться создания оснащенных по последнему слову техники специальных подразделений, способных длительное время успешно действовать в глубоком вражеском тылу?

Опять Атомная тетрадь

Занятый этими мыслями, я не придал значения телефонному звонку Балезина, благодарившего за доставленную ему таганрогскую тетрадь. До тетради ли с "эрзацами" было? Между тем именно телефонный звонок Степана Афанасьевича Балезина являлся большим событием, и обрадоваться ему я должен был бы в первую очередь. Правда, при условии, что Степан Афанасьевич тогда же разъяснил бы, что "химические формулы" в тетради являлись схемами ядерных превращений урана. Но по вполне понятным причинам Балезин об этом даже не обмолвился. Не обмолвился и о том, как насторожили схемы ядерных 291

превращений урана самого Балезина и Кафтанова. Лишь много лет спустя я узнал, что записи в тетради, добытые на Кривой Косе старшиной Репиным, были расценены как свидетельство начавшейся в фашистской Германии работы по использованию в военных целях атомной энергии, тем более что Гитлер уже грозилчеловечествукаким-тосекретным "сверхоружием", а в западной научной печати внезапно прекратились публикации по ядерным исследованиям. На последнее обстоятельство обратил внимание ГКО служивший в авиации лейтенант Флеров, в прошлом -- научный сотрудник физико-химического института, открывший вместе с Птржаком спонтанное деление ядер урана. По справедливому мнению Флерова, прекращение в западной научной печати публикаций по ядерным исследованиям означало, что эти исследования отнесены к строго секретным и, следовательно, Запад приступил к разработке атомного оружия.

Балезин и Кафтанов предположили, что убитый на Кривой Косе фашистский офицер прибыл в южные районы нашей страны, временно захваченные гитлеровцами, не случайно, а для поисков урана. Словом, привезенная мною в Москву тетрадь оказалась для ученых важным документом. (Журнал "Химия и жизнь" в номере 3 за 1985 год опубликовал отрывки из воспоминаний С. В. Кафтанова. Сергей Васильевич пишет, что эта тетрадь наряду с предупреждениями Флерова побудила его и академика А. Ф. Иоффе обратиться в ГКО с письмом о необходимости создать научный центр по проблеме атомного оружия). Тут, как говорится, прибавить нечего. Однако сам я в то время об атомной энергии и не задумывался, по-прежнему целиком был поглощен идеей создания спецвойск для борьбы в тылу врага, на его коммуникациях. Увы, ничего серьезного предпринять в те дни я не успел, так как потребовалось срочно выехать на Калининский фронт и заняться тамошними заграждениями.

Обстановка на Калининском фронте весной сорок второго года сложилась напряженная, обоюдоострая: советские войска угрожали флангам вражеских армий, а вражеские -- флангам советских. В этих условиях недооценивать значение инженерных заграждений, особенно минновзрывных, не приходилось.

Глава 16. "Рота -- не та единица! "

Командующий фронтом Конев

Под горячим майским солнцем буйно выметывали траву придорожные поля, уцелевшие леса занимались зеленым пламенем, а обожженные войной рощи стояли, словно одетые в черное вдовы.

Штаб инженерных войск Калининского фронта находился в одной из деревень западнее города. Туда добрались подсыхающим проселком.

Начальник инженерных войск фронта полковник В. В. Косарев, крепкий, неторопливый в словах и дви--жениях человек, сразу познакомил меня и прибывших со мною Чепака, Ильюшенко и Романюка с комиссаром штаба инжвойск полковым комиссаром А. К. Поповым и начальником штаба полковником М. Н. Тимофеевым. Тут же проинформировал об имеющихся заграждениях, о ведущихся работах, о нуждах фронта. Договорились, что наша маленькая группа побывает в армиях, осмотрит оборонительные рубежи, и тогда примем совместное решение по усилению заграждений, прежде всего минновзрывных.

Объезд и осмотр оборонительных рубежей заняли более двух суток. Возвращаясь в штаб инженерных войск фронта, заехали в деревню Шеино, где находилась северо-западная оперативная группа ЦК партии Белоруссии.

Руководители северо-западной группы посетовали, что партизанам не достает мин и взрывчатки. Я обе" щал поговорить об их нуждах с командованием Калининского фронта.

Обсудив с Косаревым и его помощниками вопросы устройства и усиления минновзрывных заграждений, я передал начальнику инженерных войск фронта просьбу товарищей из северо-западной группы ЦК партии Белоруссии.

-- Трудненько будет им помочь, но что-нибудь обязательно сделаем, -сказал Косарев. -- Обещаю.

-- А вы никогда не задумывались о возможностях самих инженерных войск по нарушению работы. вражеского тыла? -- спросил я.

-- Нет. А есть опыт?

-- Да, и значительный.

Я рассказал о действиях спецбатальона на северном берегу Таганрогского залива и спросил:

-- Если я обращусь к командующему фронтом с соответствующим предложением, могу я рассчитывать на вашу поддержку?

-- Конечно.

-- Зачем же откладывать дело в долгий ящик? Давайте прямо сейчас и поедем к командующему!

Косарев усмехнулся, покрутил головой, но возражать не стал, и через полчаса мы уже были в штабе фронта, а еще через час командующий фронтом генерал-лейтенант Иван Степанович Конев нас принял.

Коневу в сорок втором исполнилось сорок пять лет. Это был среднего роста, крепкий, коренастый человек с обветренным, загорелым лицом и сильной, туго обтянутой воротником кителя шеей. Бритая голова, высокий, с тремя вертикальными складками лоб, крупный нос, светлые, пытливые, очень внимательные глаза. Спокоен и, чувствуется, уверен в себе.

Косарев представил меня. Конев жестом пригласил сесть. Выслушал, помедлил, взглянул на Косарева:

-- Ваше мнение? Косарев поосторожничал:

-- Дело новое. Можно, видимо, выделить сейчас для обучения роту из сто десятого отдельного мото-ризированного инжбатальона.

Конев тут же возразил:

-- Для такого дела рота -- не та единица, товарищ полковник! Выделим весь батальон! Хотя погоды и батальон не сделает...

Стукнул по столу остро отточенным карандашом:

-- Если мы хотим, чтобы удары по путям сообще-чия противника имели оперативное значение, фронту

понадобится по меньшей мере бригада. Специальная и лучше всего воздушно-десантная.

Заметив растерянность начальника инженерных войск фронта, Конев усмехнулся:

-- Ничего, это уже моя забота! И позвонил дежурному:

-- Вызовите Москву. Василевского. Дело с самого начала приобретало стремительный разгон!

Конев повернулся ко мне:

-- Вы сами-то, товарищ полковник, докладывали свою идею начальнику Генштаба?

-- Никак нет, товарищ генерал. Докладывал только своему начальнику, генералу Воробьеву.

-- Ясно. Начальство не обошли, но на полпути застопорили. А стопорить на полпути противопоказано! Вот что. Сейчас я поговорю с Александром Михайловичем, а вы, как вернетесь в столицу, немедленно с ним свяжитесь. Поняли?

-- Понял, товарищ генерал!

-- Хорошо. Больше не задерживаю.

И, поднявшись, Конев коротким кивком отпустил нас.

Я вышел, сияя как именинник, получивший долгожданный подарок. Косарев с гордостью спросил: