Людовика Бурбона и возведении на трон главного масона страны. Епископу Отенскому, еще одному члену Генеральных Штатов, весьма прагматичному и поэтому не спешившему присоединяться к новоявленому парламенту, Кавальон предрек большое будущее на поприще госудственной службы: карьерные амбиции тридцатипятилетнего клирика были слишком велики, чтобы укрыться от взора авантюриста. Епископ, похоже, разгадал обман мнимого предсказателя, но ни словом не обмолвился о своих подозрениях. Кавальон понял, что его фокус разоблачен, но тоже не показал виду. Епископ заметил, что его поняли, но… Словом, оба остались довольны.
Что до д’Эрикура, то он за несколько дней, проведенных в Версале, словно забыл и про гибель невесты, и про Кавальона, и про волшебный свиток. Виконт погрузился в политику. Ему не было дела ни до чего, кроме Национального собрания, в которое перешли уже почти все депутаты первого и второго сословий. В те моменты, когда д’Эрикур не ел, не спал и не отправлял естественные потребности, он либо присутствовал в зрительской ложе Собрания, либо обсуждал с многочисленными поклонниками и друзьями итоги очередного заседания. Заседания новоявленого парламента, судя по разговорам, которые улавливал Кавальон, проходили в бесчисленных спорах по мелочам и торжественных заявлениях. Депутаты исходили речами на тему высокой миссии их собрания и грядущего государственного переустройства. Каждый выступающий отчасти соглашался с мнением предыдущего оратора, а отчасти оспаривал его. Половина зала обычно ничего толком не слышала, потому что акустика в помещении, отведенном для заседаний, ни на что не годилась. Регламента не было. О порядке заседания не думали. Зрители позволяли себе шумно выражать восторг и осуждение, вмешиваясь в дебаты. Даже столь далекому от парламентаризма человеку, как Кавальон, было ясно, что вся эта скандальная и напыщенная говорильня не кончится ничем дельным: депутаты будут разглагольствовать, пока указ короля, интриги королевы, усталость или быстротечная мода не положат конец их словоблудию. Дутая «Французская революция», уже прославляемая борзописцами как самый справдливый и бескровный переворот в истории человечества, яйца выеденного не стоила… Но д’Эрикур, очевидно, понять это был не способен.
Кавальону было наплевать на увлечения своего союзника. Беспокоило другое. Погрузившийся в общественные дела д’Эрикур все реже говорил с ним и все больше отдалялся. Чем больше времени проходило со дня отравления, тем призрачнее становилось возникшее между ними поначалу подобие дружбы. То есть дружба д’Эрикура как таковая была Кавальону, естественно, не нужна. Его беспокоило, как бы союз не распался и как бы виконт, охладевший на первый взгляд и к свитку, и к тамплиерам, не устроил за его спиной интриги, не обвел его вокруг пальца, не выхватил сокровище из-под носа.
Словом, Кавальон начал следить за виконтом. Потому-то от его глаз не укрылось, что после получения некоего письма от неизвестного человека, д’Эрикур заметно разволновался. Алхимик невзначай спросил, какие думы угнетают его союзника, но тот только отмахнулся. Стало ясно: от Кавальона скрывается что-то важное! Следующей ночью он решил не спать. Комнаты, которые отвели алхимику и виконту в особняке Орлеанов, были расположены по соседству, так что, находясь в одной из них, подслушать, что происходит в другой, не составляло труда. До половины пятого у виконта было тихо. Затем Кавальон, как и предполагал, почувствовал за стеной признаки бодрствования. Судя по доносившимся из соседних покоев звукам, д’Эрикур поспешно и без помощи слуг одевался. Десять минут спустя заскрипела дверь. Кавальон немного выждал, чтоб не быть замеченным, и тоже вышел из своей комнаты. В доме все спали. Следуя за виконтом, алхимик тихо выскользнул на темную улицу и пошел за д’Эрикуром, не прекращая строить предположения относительно цели этой непонятной ночной прогулки.
Через полчаса преследователь и преследуемый пришли туда, где Кавальон чаял оказаться в последнюю очередь, – к построенному полвека назад красному двухэтажному зданию под номером 22 по Парижскому проспекту. Оно именовалось Домом малых забав, потому что здесь располагались мастерские, изготавливающие украшения для королевских праздников. И здесь же, в специально оборудованном зале, заседали Генеральные Штаты, предпочитавшие теперь называться Национальным собранием. «Еще одна маленькая забава Его Величества», – не раз усмехался мысленно Кавальон.
Теперь он был в замешательстве. Уж не рехнулся ли д’Эрикур? Уж не пришел ли он в это здание по привычке, только из-за того, что последние дни не посещал ничего, кроме Дома малых забав? Может, ему приснилось, что уже утро и надо бежать на очередное заседание? Или он решил явиться затемно, чтобы занять лучшее место? Но неужели такой знаменитости, как д’Эрикур, и так не достается все самое лучшее?
Любопытство пересилило опасения за разум виконта. Вслед за д’Эрикуром Кавальон проскользнул через арку во двор здания, а оттуда через главный вход проник в святая святых поклонников «революции». Через минуту виконт привел его в зал заседаний. Огромное помещение с дорическими колоннами и роскошным балдахином в торце, под которым размещался трон для Его Величества, было пустым и холодным. Там, где недавно звучали гневные голоса депутатов и аплодисменты зрителей, теперь слышались только осторожные шаги д’Эрикура. Свет нарождающейся зари просачивался в зал через круглое окно в разукрашенном потолке.
– Я пришел, – сказал виконт.
Никто ему не ответил.
Д’Эрикур вышел на середину пустого зала. Перед ним был королевский трон, слева и справа – места для депутатов привилегированных сословий, сзади – стулья для представителей простонародья. Кавальону, наблюдавшему из укрытия, ушедший в полумрак виконт казался тенью. Чтобы лучше рассмотреть происходящее, он рискнул немного приблизиться.
– Где вы? – сказал д’Эрикур. – Клянусь, я пришел в одиночестве. Простите мне опоздание. Я проспал. Но не делайте вид, что не слышите. Я не знаю, как вас зовут, но знаю, что вы здесь!
Слова виконта отразились от величественных стен, привыкших к куда более более громогласным ораторам. За то время, пока д’Эрикур говорил, Кавальон успел сделать еще несколько шагов по направлению к нему. Теперь преследуемого было видно хорошо.
– Ну где же вы? – спросил виконт еще раз.
И снова никто ему не ответил.
«Похоже, он все-таки сумасшедший», – сказал себе Кавальон.
Но, прежде чем он сделал выводы из этого предположения, д’Эрикур неожиданно обернулся и встретился глазами с алхимиком.
– Вы?! – воскликнул он.
Впервые в жизни Кавальон не знал, что ответить.
– Значит, это вы написали мне письмо?! – продолжал виконт. – Заманили меня сюда среди ночи! Но с какой целью?
– Я вас никуда не заманивал. Это вы меня, можно сказать, заманили. Мы ведь договаривались о сотрудничестве, виконт! Я думал, что мы друзья… что мы хотя бы союзники. Я напрямик спросил у вас, что за странное письмо вам пришло. Вы предпочли запираться, не так ли?
– И вы стали за мной шпионить?!
– А что мне оставалось, виконт? Как бы вы поступили на моем месте? Я не люблю, когда меня обманывают, не люблю, когда мои