Наконец чудичи сообразили, что делать. Они схватили посохи и отчаянно заработали ими, расширяя колодец и освобождая путь воде. Фонтан забил еще сильнее, а дождь припустил с новой силой.
Уцелевшие пустынники беспомощно метались взад и вперед, пытаясь спастись от неминуемой смерти. Один за другим они оседали на песок бесформенной вязкой кашей.
Чудичи плясали под дождем и хлопали в ладоши. Я внимательно следил за тем, чтобы ни одному из пустынников не удалось скрыться.
Почти все они уже растворились и смешались с песком, из которого только что вышли. Тут и там на земле еще валялось несколько отчаянно лязгающих зубами, уже сильно пострадавших от воды черепов, но чудичи быстренько помогли им отправиться вслед за остальными. Вскоре от пустынников не осталось и следа. Чудичи столпились вокруг меня и отдали должное моей сообразительности.
Было решено, в виде исключения, не дожидаясь рассвета, двинуться дальше и разбить лагерь где-нибудь в другом месте.
Решение. После столкновения с пустынниками мне стало окончательно ясно, что я должен во что бы то ни стало как можно скорее выбираться из Сладкой пустыни. Это было совсем не то место, где бы мне хотелось остаться жить навсегда. Не было у меня сомнений и в том, что я никогда не смогу привыкнуть к чудичам и не стану одним из них. Во всяком случае, атмосфера в караване оказалась совсем не такой уж безоблачной и дружелюбной, какой она выглядела вначале. Со временем я открыл для себя в жизни чудичей множество недостатков и изъянов, которые даже самому миролюбивому и дружелюбному существу могли бы попортить немало нервов.
Проклятие имени. Прежде всего это была, ставшая следствием правила номер семь послания из бутылки, склонность к чудовищно высокопарным или же неимоверно раздутым надуманным именам типа Тарата Тартарарата Солнечная Заря или Цезарь Цезариус Цикцак Малина или Бункель Рункель Универсункель Фрак. В страхе нарушить правило и присвоить себе имя уже существующее в универсуме, они выдумывали самые немыслимые имена, основной отличительной чертой которых являлись непомерная длина и нелепейшее сочетание слов. Неприятнее всего было то, что чудичи, неукоснительно выполняя предписание правила, настоятельно требовали, чтобы их обязательно называли полным именем. Прозвища или сокращения считались оскорблением и якобы даже приносили несчастье.
Такие имена, как, например, Пельменяри Паприкари Пармезани, можно было еще худо-бедно запомнить благодаря некоторой смысловой параллели и схожести звучания, но что было делать с абсолютно непроизносимыми, такими как Клараан Клапракаан Паплакаалакраапа? Стоило ошибиться всего в одном только слоге, и владелец имени чувствовал себя смертельно обиженным и потом целый день преследовал тебя упреками и негодующими взглядами, так что не оставалось ничего другого, как только совершить ритуал, называемый в караване «чудовством» и заключавшийся в следующем: обидчик должен посыпать себе голову сладким песком и кричать во все горло без запинки неправильно произнесенное имя до тех пор, пока обиженный не сжалится и не согласится его великодушно простить. В зависимости от сложности имени и настроения обиженного, продолжаться это могло часами, днями и даже неделями.
Вот почему я в конце концов стал избегать чудичей с особо замысловатыми именами. Их могли звать, к примеру, Шахашахараха Шешахарахашаша Рашаха или Фарферафараафафе М. Мармеладамекамелеконфе, причем я понятия не имел, что означает это «М.». Сегодня мне даже кажется, что многие из этих имен специально были придуманы с такой изощренной фантазией, чтобы все постоянно в них ошибались и можно было подуться в свое удовольствие, ведь пустыня предлагала не так много иных развлечений. Одного чудича я боялся больше всех. Его, как сейчас помню, звали Константин Константинополь Констонтонипель Десятьдевятьвосемьсемьшестьпятьчетыретриодин. Сложность заключалась как раз в том, что имя на первый взгляд выглядело довольно просто, особенно в последней части, где надо было считать задом наперед. Надо было всего лишь не забыть опустить цифру «два», и все. Поэтому все, естественно, сосредотачивались на этой детали, вследствие чего, вероятно, цифра «два» как-то сама собой слетала с языка. А этот чудич еще, как назло, постоянно пытался со мной заговорить, и ему не раз удавалось завязать со мной беседу, которая выглядела приблизительно так:
Он (буду называть его просто «он», поскольку писать каждый раз Константин Константинополь Констонтонипель Десятьдевятьвосемьсемьшестьпятьчетыретриодин было бы слишком долго):
— Привет, Синий Медведь!
Я (со вздохом):
— Привет… э-эхм… Константин Константинополь Констонтонипель Десятьдевятьвосемьсемьшестьпятьчетыретри… один! (Фу-у-у!)
Он:
— Чудесная погодка, правда, Синий Медведь?
Я:
— Да, погодка что надо… (тяжелый вздох!) Константин Константинополь Констонтонипель Десятьдевятьвосемьсемьшестьпятьчетыретри… один! (Уф-ф!)
Он:
— А скажи, вчера ведь была не такая чудесная погода. Да, Синий Медведь?
Я:
— Да, вчера погода была далеко не такая чудесная, (очень быстро) Константинконстантинопольконстонтонипельдесятьдевятьвосемьсемьшестьпятьчетыретриодин, совсем не такая!
Он (радостно):
— Ну ладно, еще увидимся, Синий Медведь!
Я (облегченно, потому не достаточно бдительно):
— Ага, бывай, Константин Константинополь Констонтонипель ДесятьдевятьвосемьсемьшестьпятьчетыретриДВАодин… О-о-ох!
Он (демонстративно обиженно, воздев руки к небу):
— За что ты меня так обижаешь, еще никто никогда не наносил мне такого!..
И так далее и тому подобное.
Последующие три дня я занимался тем, что посыпал себе голову песком и во всю глотку орал его имя, которое уже не буду здесь больше писать.
К счастью, вскоре в голову мне пришла идея, как впредь избегать подобных мучительных ситуаций. Однажды вечером у костра я вышел вперед и торжественно объявил всем, что решил присвоить себе новое имя. Как новоявленный чудич, я уже давно должен был это сделать, просто не сразу сообразил. Теперь все должны называть меня Тиливианипири Кенгклепперкенгкерен Тайдиопертартара Кеек Каак Коек Ку Синий Медведь Стотридцатьчетыретысячисемьсотвосемьдесятдевятый Халифвизирфурункель. Это было самое длинное имя, какое когда-либо давал себе чудич. С тех пор в пустыне воцарился покой. Никто больше не решался со мной заговорить. Мне даже чуточку не хватало общения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});