Читать интересную книгу Несчастный случай - Гарднер Лиза

— Я знаю, что не должна звонить, — быстро заговорила она, — но у меня нет больше сил терпеть. Ты не представляешь, насколько все плохо. Мне нужно увидеть тебя. Пожалуйста, пожалуйста…

— Ш-ш-ш, малышка, успокойся. Сделай глубокий вдох и успокойся. Все будет в порядке.

— Нет, не будет. Не будет! — Голос взлетел до самой верхней, пронзительной ноты и захлебнулся в потоке слез. Болели ребра. Мэри знала, что синяки будут и на бедрах. Кто бы мог подумать, что у человека, казавшегося таким мягким, окажутся настолько крепкие кулаки. — Мне одиноко, — всхлипнула Мэри. — Эта пытка никогда не кончится. А теперь я даже не знаю, когда увижу тебя. Не могу так больше жить!

— Знаю, малышка, знаю. Тебе тяжело.

По контрасту с ее дрожащим от боли голосом его звучал спокойно, мягко, нежно, омывая раны, снимая напряжение с натянутых нервов. Мэри прижала трубку к испачканной тушью щеке.

Ей всегда нравился звук его голоса. Мэнди однажды похвалила глаза, сказала, что ее притягивает сила его взгляда. Мэри не выпало счастья видеть его часто, и поэтому она наслаждалась голосом. Волшебным голосом. Как мог он, находясь за сотни миль, знать ее боль? Как мог — когда муж наконец засыпал, но она знала, что через несколько часов он проснется и все начнется сначала, — шепча среди ночи в телефонную трубку, находить нужные слова и придавать ей силы держаться?

— Он сам решает, что я должна говорить, что делать, что носить, — бормотала Мэри. — Я не знала, что будет так. Почему он женился на мне, если так меня ненавидит?

— Ты очень красивая женщина, Мэри. Не все мужчины способны совладать с такой красотой.

— Но я ни разу не дала ему повода для беспокойства! — воскликнула она. — То есть… я имею в виду… раньше. Боже, как я устала! Мне не хватает тебя. Я не могу без тебя. Я бы все отдала, чтобы… чтобы просто держать тебя за руку, видеть твою улыбку. Чтобы снова ощущать себя красивой.

— Я бы тоже этого хотел, милая, — извиняющимся тоном произнес он. — Очень.

— Тогда почему мы не можем встретиться? После приезда этой Коннер прошло уже несколько дней. Все спокойно. Мы могли бы встретиться в любом месте, где тебе удобно. Я буду осторожна. Сделаю все, как ты сказал. Пожалуйста, пожалуйста. Все будет хорошо.

— Нет, милая, хорошо не будет. Ты не все знаешь. За тобой следят.

— Что?

Она даже вздрогнула.

— Два дня назад я попытался передать тебе записку, — объяснил он. — Но обнаружил за кустами небольшой серебристый «хэчбэк». Тот, кто находится в нем, видит всех входящих и выходящих из дома. Я наблюдал за ним несколько часов, но он так и не уехал. Мне очень жаль, но, похоже, муж установил за тобой слежку.

— Нет! Ревнивый ублюдок! Я ни разу не дала ему ни малейшего повода… То есть… до того… Черт! Будь он проклят! Что мы будем делать?

— А что мы можем сделать? Если он сфотографирует нас вместе… Я знаю, ты не хочешь, чтобы что-то случилось. После того, через что тебе пришлось пройти…

— Нет, я не доставлю ему такого удовольствия! — поклялась Мэри. — Видит Бог, когда я уйду от этого сукина сына, он заплатит мне за все. Я могу уйти прямо сейчас, сегодня. Я… я так и сделаю.

— Если ты уйдешь от него сейчас, то вряд ли получишь свою половину, — мягко напомнил он. Мэри снова расплакалась.

— Что же мне делать? Я так по тебе скучаю. Я просто схожу с ума.

Он молчал. Наверное, сказать было нечего, и Мэри это понимала, хотя и не желала признавать. Она — замужняя женщина. И ей нужны деньги мужа. Боже, как болит плечо. И ребра. Иногда по утрам у нее едва хватало сил, чтобы встать с кровати. Чем сильнее избивал ее муж, тем сильнее разгоралась в нем злость. Кого он ненавидел? Себя за то, что поднял руку на женщину? Или ее за то, что всегда молчала?

«Как случилось, что моя жизнь превратилась в кошмар? Не знаю, не знаю, не знаю…»

— У меня идея, — сказал ее любовник.

— Да. Я готова на все. Пожалуйста.

— Сегодня во второй половине дня ты получишь коробку конфет. По-моему, «Годива». Впрочем, это не важно. Ты слушаешь?

— Да. — Мэри затаила дыхание.

— Я хочу, чтобы ты взяла коробку и прошла по дороге до того места, где стоит серебристый автомобиль. В машине увидишь черного парня.

— О Господи!

— Он не тронет тебя, малышка. Это частный детектив, наверное, самый лучший из тех, кого твой муж смог купить. Постучи в окошко. Улыбнись. А потом скажи, что знаешь, кто он такой. Сделай так, чтобы он разговорился. Расскажи о себе. Излей душу. Пожалуйся на злого мужа. И во время разговора угости его конфетой. Если откажется, съешь одну сама. Так, чтобы он видел. Потом предложи ему еще. Надо, чтобы он съел две или три. Этого хватит.

— Они отравлены? — спросила она. По спине пробежал холодок.

— Разве я стал бы просить тебя съесть отравленную конфету? Боже, что сделал с тобой твой муж.

— Извини, я просто…

— В конфеты кое-что добавлено. Слабительное. Я введу его с помощью шприца. Эффект от одной конфеты незначительный. А вот если детектив съест две или три, у него появятся более неотложные дела, чем следить за тобой. Когда он уедет, ты сможешь выбраться из дома.

— Чтобы встретиться с тобой!

— Я тоже скучал по тебе, милая.

— Скажи, что я красивая.

Какой обворожительный у него голос!

— Ты такая красивая, что тебя даже не с кем сравнивать. Особенно в черных кружевах.

— Я надену подвязки, — задыхаясь от восторга, пообещала она.

— Отлично. А я ничего надевать не стану.

— Господи, я не могу ждать!

— Итак, коробка конфет, и мы вместе. Мэри улыбнулась. В первый раз за все утро. Потом вспомнила, как выглядит, и радость немного ослабла.

— Я… я немного приболела, — тихо сказала она.

Он сразу же все понял.

— Когда мы встретимся, я поцелую тебя так, что ты забудешь о боли.

Из глаз потекли слезы, настоящие, тихие слезы. Он сделает это. Излечит ее боль. Он всегда так делал. Когда она впервые пришла к нему с синяками, то сказала, что упала с лестницы. Но он понял. И вместо того чтобы прогнать, вместо того чтобы презрительно отвернуться, нежно обнял и прижал к себе.

«Бедняжка, — сказал он тогда. — Ты слишком хороша для него».

Мэри проплакала несколько часов. И все то время он просто держал ее в объятиях и гладил по голове. Никогда и никто не притрагивался к ней так нежно. Никогда и ни с кем не чувствовала она себя так, как с ним.

В какой-то момент ей вспомнилась Аманда. Аманда никогда не сделавшая ей ничего плохого. Аманда, бывшая ее лучшей подругой. Аманда, так хотевшая познакомить ее со своим новым другом…

«Но ты пила, Мэнди, — подумала Мэри. — Тебе достался самый красивый на свете мужчина, а ты все равно не могла отказаться от бутылки. В конце концов каждый получает по заслугам. А кроме того, у тебя всегда было много мужчин. А я… мне нужен он.

Мэри посмотрела на телефон со следами туши и слез. Из трубки доносились короткие гудки. Надо дождаться, пока придет коробка конфет, а потом они снова будут вместе. Только бы ее принесли поскорее.

30

Район Перл, Портленд

В начале двенадцатого Куинси вслед за Рейни вошел в ее квартиру на восьмом этаже в центре города. Она по привычке щелкнула выключателем, хотя за окнами сияло солнце и в комнате было светло. В воздухе стоял легкий запах прели, какой всегда бывает в слишком долго пустующем доме. Куинси сразу узнал этот запах — им всегда встречало его собственное жилье.

— Мне надо кое-что проверить, — нервно сказала Рейни.

Куинси кивнул и прошел в гостиную, сделав вид, что не замечает возбужденного состояния, в котором Рейни пребывала с самого утра. Избегала его взгляда, вздрагивала, когда он оказывался слишком близко. То тихая и спокойная. То чрезмерно активная. Куинси казалось, что он понимает, в чем дело. Хотя в последние дни инстинкт подводил его слишком часто.

Утром, сразу после разговора о необходимости более активных действий, Рейни отправила сообщение на сотовый Карла Мица. Дать номер сотового Куинси она не могла — сразу стало бы ясно, что они вместе. Оставить номер телефона отеля тоже было нельзя — их местопребывание должно оставаться в секрете. Поэтому Рейни назвала тот номер, который Миц уже знал, — свой домашний. Кимберли предпочла остаться в отеле, чтобы, пользуясь удостоверением Рейни, попытаться получить доступ к базе данных полиции. Куинси и Рейни решили, что подождут ответа адвоката у нее дома. В таком разделении труда был определенный практический смысл. О других мотивах, если они и присутствовали, никто не упоминал.