— Заходи уже! Чего людей пугаешь?
Я поднялся по крылечку и зашел в открытую дверь комнаты Вайсарова, откуда лился свет.
— Садись, Женек, — полковник вытянул откуда-то еще один стакан и наплескал мне грамм сто рубиновой жидкости. — Пей!
Взяв со стола бутылку я повертел ее в руках и присмотрелся к этикетке. Вермут Россо, мать его так. Дикое второсортное пойло, ошибочно именуемое вином.
— Пей-пей. Хрена с два такое достанешь еще где-нибудь. Полковник я или нет, в конце-то концов? — Вайсаров был настойчив.
Пришлось мне задержать дыхание и залпом проглотить напиток. По венам прошел огонь, из ноздрей повалил дым, образно выражаясь…
— Чего не спишь-то?
— Да мастера наши, елки-палки…
— Шумят здорово! К утру обещали такой шушпанцер сделать, что кумулятивная граната не сразу прошибет!
— Дай Бог, дай Бог…
Полковник снова налил в стаканы портвейна и спросил:
— Так что там с твоей памятью? Возвращается?
— Ну как… Бытовые какие-то вещи — ага. А вот по поводу того, что там со мной случилось — этого — ничего.
— А я тебе щас кое-что расскажу. Я тут сидел и в голове у меня все сложилось. А ты пей, пей!
Пришлось снова выпить. В желудке уже поднимался бунт, а в голове шумело. Вайсаров опрокинул стакан, вытер усы и сказал:
— Остапчук с Киркайлом договорились. Мне давно говорили, что они вечерами вместе сидят и чаи гоняют, но я как-то внимания на это не обратил, они ж друг друга еще до всего этого знали… А выходит, что спелись. Меня они вместе скинули, и все эти мутные дела с поползновениями в вашу сторону — тоже их дело. Твой брат и Кудеяр большое влияние в народной дружине приобрели, да и тебя все вокруг знают, опять же — от Дубровского до Рудобелки и дальних деревень, ты ж с караванами катался! Ну не только вы, еще человек десять под прицелом были, семерых в живых нет уже, добились своего, сволочи! Это сейчас я два и два сложил, пока в Береговом сидел не до того было — дела, дела, носился как подстреленный. А когда киркайловы архаровцы затонским ворота базы открыли — всё, поздно было думать. Сели со штабными в бэтээр и погнали оттуда… А что касается твоей черепно-мозговой травмы — так там точно Киркайло замешан. Ты помнишь, зачем вы туда катились?
— Не-а. Помню только, что там Родион, киркайловский тоже, был.
— Во-от! А катились бы вы туда, чтоб кроме всего прочего про «Шилки» поговорить с местными.
Тут я прибалдел. Про те самые «Шилки», которые катаются по округе и наводят ужас на деревенских?! Этого я нифига не помнил.
— Они, видимо, без нас договорились. Это и стало началом для бури в стакане… То есть революции в Береговом… Рудобельские цену тогда заломили, за нефтепродукты отдавать не хотели, а продовольствием расплачиваться я не согласился. А Остапчук согласился…
— И что теперь делать? Они ж нас сожрут! Если еще Рудобелка с ними в союзе…
— А я уже все сделал, Женёк. Ты не переживай, но потом сильно не удивляйся. По мне так главное — порядок сохранить и жизни людей. А амбиции и чувство собственного величия — это Остапчука прерогатива. Будет у нас тут порядок, совсем скоро…
Я внимательно глянул на полковника, а он еще стакан мне налил.
— Выпей на посошок и спать иди.
Я как-то машинально выпил, а потом заплетающимся языком спросил:
— А кому это вы тогда звонили, когда в больничке лежали?
— А это, Женёк, правильный вопрос!
И вытолкал меня за дверь.
Я поплелся по улице обратно, к Ангелине. С грохотом сняв ботинки и стараясь не шуметь, улегся в постель и мгновенно вырубился. Вермут, однако!
На утро разбужен я был ароматом кофе, который шибал мне прямо в нос. Не то, чтобы я был завзятым кофеманом, но после паскудного вермута кофе с утра — это получше манны небесной!
Приоткрыв левый глаз, я увидел чашку с кофе, из которой шел пар. Приоткрыв правый и присмотревшись, я увидел Ангелину, которая сидела на краешке кровати и выжидательно смотрела на меня. В одной руке она держала ту самую чашку, в другой, на раскрытой ладони лежали две таблетки. Аспирин, цитрамон или что-то подобное. Ну просто чудо, а не девушка!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Чудо-девушка тут же обломала мои надежды, отодвинувшись в тот момент, когда я попытался завладеть и кофе, и таблетками.
— Не получишь, пока не скажешь, как так получилось что ты оказался в кровати одетый и с таким запахом изо рта… Фу-у-у, как из винной бочки!
Я беспомощно откинулся на подушку и сделал страдальческое выражение лица. Не помогло. Пришлось невнятно объяснять про бессонницу и Вайсарова, и вермут.
Она протянула мне кофе и таблетки, я употребил и то, и другое, а потом сказала:
— Но вообще-то я обиделась!
Вот так вот.
Только я более-менее пришел в себя, как в дверь кто-то постучал. Я выглянул — Джоуи.
— О, мля! Гы-ы-ы! — сказал он. — Пошли уже!
Я повертел головой — то в сторону Ангелины, то в сторону Джоуи. И вот что мне делать? В итоге попытался обнять девушку за плечи и что-то там сказать, на что получил ощутимый тычок локтем в ребра и фразу:
— Иди уже!
Ничего тут поделать пока что было нельзя, и я влез в ботинки, снял со стены автомат и разгрузку и отправился за Джоуи.
— А че там? — уточнил я.
— Так они типа всё сделали. Скоро поедем на это, млять… Как его!? Сафари, гы-ы-ы!
Так обещанный «шушпанцер» уже готов? Нифига себе!
Наша команда уже вся была в сборе. И все восхищенно пялились на нечто массивное и железное, стоящее у ворот.
Под листовым железом, арматурой и какими-то дикого вида шипами с трудом угадывались очертания фургона. Это когда-то был «фольксваген-крафтер». Колеса закрыли полусферами из листового железа, от ветрового стекла осталась небольшая амбразура, перекрытая стальной решеткой. Вообще, амбразур было много: на разной высоте в бортах фургона.
— Мы решили башенку с пулеметом не делать, ее ведь и оторвать могут! — сказал автослесарь Архипыч. — Напихаете боеприпасов и пулеметов внутрь, и через амбразуры будете монстров гасить.
А сверху — люк, тяжелый, хрен проломишь. Изнутри закрывается. Еще в днище люк, на всякий случай…
— Погоди, Архипыч! — поднял руку я. — Это что, вы всё за ночь сделали?
— Не-е-е! — тут я заметил что и сварщики, и Кудеяр с Тимуром, и сам Архипыч заулыбались. — Мы сразу эдакую хреновину сделать хотели. Только руки не доходили, все потихоньку, по винтику в день… А потом Кудеяр ваш напомнил про эту машинерию — мы все и доделали!
Как всегда я все узнаю последним. Или я забыл всё это? Судя по улыбающимся рожам — именно так всё и обстояло.
Архипыч залез по скобам, приваренным к корпусу, на крышу и приглашающим жестом поманил нас внутрь. Мол, взгляните, как оно? Мы взглянули. Неплохо, удобно так. А Тимур спросил:
— А твари эти по скобам не заберутся?
Архипыч молча указал на две амбразуры, одна над другой. Как раз там, где лестница. Ну понятно — он полезет, а мы ему из пулемета в брюхо.
— Ну что, погнали загружать «Мастодонта»? — так этот «мастодонт» и прицепился к нашему фургону.
Подогнав «мастодонт» к оружейке, мы принялись таскать пулеметы и боеприпасы к ним. У нас были РПК и один «Печенег». Мы ведь охотились на морфов-мутантов, поэтому много стволов мало не бывает! У каждого было еще по АКСУ. У всех, кроме Кудеяра. Он со своей СВД не расставался.
В общем, к полудню мы были готовы выезжать. Залили горючего по самую крышку, еще пару канистр с собой взяли — на всякий случай. Сухомятка всякая и вода в пятилитровых баллонах — это и так ясно. Ну и рация в машине.
Провожал нас фермер Юрий Эдуардович.
— Вы ребята там на связь выходите, если что. Мы тут мангруппу подготовим, на трех машинах, чтобы вас выручить. Ну и далеко на заезжайте!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
За рулем у нас был Тимур — всё-таки единственный профессионал-водитель C и D категорий! Кудеяр, как и обещал, исполнял роль приманки: вылез на крышу с СВД в руках и светошумовыми — в карманах, и сидел себе, стучал ногами по щитку, который закрывал то, что раньше было лобовым стеклом.