Тут я с ней согласилась, и мы побежали назад в лагерь, чтобы Наташа не успела заметить наше отсутствие.
После обеда я прошла на кухню и выпросила там целый кулек котлет и хлеба. Сказала, что видела пропавшую собаку сторожа на территории, в подлеске, и пойду приманивать. Уже потом сообразила, что врать нужно дальновиднее: сколько еще Анька пропрячется в том сарае, пока я ее уговорю выйти к людям, неизвестно, что ж, всякий раз про собаку выдумывать? Я, конечно, могу ее заставить или просто вытащить за руку, но ей и так досталось от жизни.
Анька сидела в том же сарае, в той же позе. Не ревела – уже хорошо. На кулек с котлетами не набросилась, спокойно взяла, сказала «спасибо» и «потом поем». Депресняк. Так я и думала.
– Если ты не будешь есть, ослабнешь совсем.
– Правда, сейчас не хочется.
– Знаю. Надо.
– Потом.
– Слушай, я знаю, одной трудно. Но в конце концов окажется, что ты не одна. И всегда была не одна, просто не замечала. У меня так было, я знаю.
Анька странно посмотрела на меня и спросила:
– Зачем ты это делаешь?
– Не люблю, когда люди по сараям прячутся. Мне это слишком хорошо знакомо.
– Иди. Нас с улицы слышно. Засекут меня.
– Как хочешь. Дозреешь выйти – я в третьем корпусе.
* * *
Календарь обещал тяжелую ночь, да я и без него знала. За полчаса до отбоя я стала нервно перетряхивать шкаф и поглядывать на соседок затравленными глазами. Любопытная Ленка первая заглотила наживку:
– Ты куда это намылилась?
– Ой! – Я задержала дыхание и ущипнула себя хорошенечко, с ногтями. Глаза от этого становятся круглыми и трогательными, как у лани.
– Встретила кого? – подхватила Оля. – Когда успела…
– Встретила-встретила! – завизжала Ленка. – По глазам вижу!
Я шумно выдохнула и, напустив на себя обреченный вид, пробубнила:
– Так… Из школы.
Все. У каждой девчонки найдется какой-нибудь Так-Из-Школы, который, может, знать о ней не знает, но оказаться с ним в одном лагере все равно здорово. В этот момент, наверное, каждая представила себя на моем месте, и началось:
– Возьми мою майку.
– Ты что, в джинсах собралась?
– Придешь – расскажешь?
– Не бойся, мы тебя прикроем!
Собственно, ради последнего я все и затеяла. Мне надо было, чтобы кто-нибудь меня прикрыл. Доверять малознакомым людям неумно, только если это не девчонки, которые тебя понимают. Я радостно соглашалась со всем, позволила напялить на себя все, что напялили, включая серебряную цепочку, и даже накрасилась кое-как под руководством Кати. Сегодня я встречу Тварь при полном параде.
1 августа (осталось 2739 дней)
В лагере пахло падалью. Запах шел снаружи, из-за забора, где река, насыпь и до ближайшей деревни километров двадцать. Где-то на том безлюдном отрезке находился его источник.
Люди не слышат этого запаха, иначе разбегались бы сразу. Тот, кто его издает, сам может убить. Точно может: мертвое мясо, которое передвигается с большой скоростью – такой коктейль не предвещает ничего хорошего.
Тварь вздыбила шерсть на холке и рысью побежала к забору. Прочь из лагеря с его запахами теплого живого мяса, такого притягательного для нее, что у меня одни проблемы. Она выбрала падаль, врага, а не еду, и я бежала вместе с ней. Мы редко что-то делаем вместе. Звериная часть моей души несговорчива и опасна, но сейчас мы действовали сообща.
Мы перемахнули забор, приземлились на вонючий куст земляники и побежали дальше. Запах падали трепетал в воздухе как приманка. Так пахнет смерть. Всегда неприятно, но что-то заставляет нас бежать навстречу, забыв обо всем. Глупость. Ярость. Гравитация.
Лес затих, я слышала только шум листьев на ветру и шорох сухих веток под собственными лапами. Ни птицы, ни зверька – все разбежались от меня. От нас. Впереди за лесом бежала река, и в морду мне уже дул влажный ветер. Говорят, любую нежить можно утопить в проточной воде. Типа, крещение, святой обряд. Я не очень-то верю, потому что первыми на ум приходят русалки, которых не утопишь.
От этих мыслей к горлу подступила тошнота. Противно было думать о них: куски падали, которые по недоразумению топчут землю.
Лес кончился. Мы вышли на песчаную насыпь и спустились к реке. Тварь у меня тоже воду не любит, но в этот раз бежала по бережку, иногда касаясь лапами воды, и ничего не замечала, кроме запаха впереди. Так пахнет ее враг. Так пахнет мой враг, и это то немногое, что у нас есть общего. Кроме тела, конечно.
Мы прошли уже километра три, когда я заметила, что запах отдаляется. Я думала, они идут к лагерю, но похоже, что деревня оказалась ближе. Ближе. Нежить редко задерживается в одном месте дольше, чем на одну ночь. Потому что после той ночи люди уже будут знать и будут напуганы… Хотя, говорят, они уважают адреналин. Наркотик. Тогда тем более скоро придут в лагерь.
Запах удалялся быстрее. Тварь пустилась галопом, но мы не поспевали. Кажется, они быстрее меня. Или торопятся: летом светает рано, а никакая нежить не терпит дневного света. Уже часа в четыре они попрячутся, как крысы по своим норам. А я опять стану собой и уже не смогу бегать так быстро. Они торопятся. Они чуют добычу.
Я прибавила ходу. Мы мчались за убегающим запахом смерти. У нее были свои дела. Ближайшую деревню я днем видела на карте: пятьсот человек. Этих меньше, намного меньше, но это слабое утешение. Надо бежать.
Я понятия не имела, что буду делать, если догоню. Бежала – и все. Попробую, наверное, задержать до рассвета, я-то не обожгусь, а вот нежить солнышка не любит… Если позволит мне дожить до рассвета.
Темнота стояла густая, как в последние часы перед утром. Луна скрылась в этой темноте, и нам с Тварью было неуютно. Зверю луна помогает. Других дураков нет. Мало времени. Надо спешить.
Река серебрилась в темноте, Тварь мчалась по берегу, не разбирая дороги. Мы вымокли все до брюха, когда запах смерти сузился в тонкий ручеек, ниточку, волосок. Через минуту с той стороны потянуло адреналином. Этот запах ни один зверь не пропустит.
Даже в темноте я далеко видела берег, насыпь и степь впереди, а деревня все не показывалась. Я втянула носом пьянящий адреналин и поняла, что опоздала.
Мы еще пробежали несколько минут – за адреналином нельзя не бежать. Деревня все не показывалась. Навстречу нам потянулся запах крови, и я уже силой развернула Тварь в сторону лагеря. Поздно.
1 августа (день)
В лагерь я бежала еще быстрее и, кажется, с визгом, слабо соображая, что меня могут услышать. Враг близко, враг рядом, и он убивает. А я тут, и даже не знаю, кто это.
Человеческое тело вернулось ко мне уже под окнами корпуса. Я вцепилась в подоконник, перелезла и плюхнулась на кровать с оглушительным скрипом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});