– Да с этим понятно! – перебила графиня с досадой. – Меня другое интересует. Какие отношения у тебя с Крафой остались?
– Сложно сказать… Мои объяснения и оправдания были приняты и даже одобрены, а вот неприятный осадок всё равно остался. Ну и как бы это точно выразиться, Гегемон как-то резко, с особой настороженностью от меня дистанцировался. Наверное, всё-таки настолько обиделся, что не скоро простит. Если вообще снизойдёт до прощения…
– Ну да, после такой самодеятельности в важнейшем для всего мира мероприятии я бы тоже тебе верить перестала.
– Хм! Ну с тобой-то мне легче помириться, – заявил Светозаров, легко забрасывая любимое тело себе на грудь. – Пара часов страстных объятий, и ты мне всё что угодно простишь.
– Да как сказать! – Александра попыталась жёстко упереться локтями в рёбра мужа, и в её тоне заскользили нотки недовольства. – Твоё поведение во время беспамятства в мире Мерлан вообще не подлежит прощению!
– Дорогая, но ты же знаешь, что я был обманут этой подлой Тани Хелке…
– …Которая теперь ждёт ребёнка и хвастается твоим ласковым обхождением с ней!
– Это всё – результат обмана и неудачное стечение обстоятельств, – пытался Дмитрий сменить тему разговора, усиленно при этом поглаживая супругу и прижимая к себе. – И вообще речь сейчас идёт о…
– Ага! Значит, если бы я в подобной ситуации стала беременной от другого мужчины, ты бы сильно не расстраивался? Считал бы всё «результатом обмана»?
Граф даже закашлялся от возмущения и ударов по рёбрам.
– Милая, ну как ты можешь сравнивать? Тем более что мы сейчас говорим о Крафе. О важном стратегическом союзнике в цивилизации Торговцев. Который к тому же является и свёкром моей матери. А тут ещё и сложности с семейным положением отца…
– …Который тоже оказался сродни своему сыночку: детей по всем мирам, как у моряка дальнего плаванья – в каждом порту! – никак не могла успокоиться разбушевавшаяся жена.
Пришлось Дмитрию резко повышать интенсивность своих ласк, а потом и доводить их до логического завершения. Естественно, что это помогло, и жена вскоре захлёбывалась удовольствиями, позабыв про всё на свете.
Но уже в который раз Светозаров подивился сложным вывертам женской логики: говорили ведь об одном, а мысли поворачивают у супруги совсем в иную сторону. И, ко всему прочему, помнит каждую мелочь, каждую деталь и каждую ошибку прошлого. И как только подворачивается повод, сразу ею попрекает. Та же Тани Хелке, которая сейчас томилась в застенках столичной тюрьмы, правда, весьма и весьма комфортной, никогда не забывалась. Причём не всегда с ненавистью о ней говорилось и с желанием порвать на кусочки. Порой наоборот случалось: совсем недавно Шура потребовала обеспечить будущей матери нормальное проживание, а не в тюрьме. Желательно совсем рядом или недалеко от Свирепой долины, чтобы аферистка всегда находилась под должным присмотром в первую очередь врачей.
«Конечно, она эту Тани только ради ребёнка защищает, но такой коварный обман ей никогда не простит. Да и мне до конца жизни подобную ошибку не забудет. И за что, спрашивается? Я-то в чём провинился? И что будет, когда я родившегося ребёнка на воспитание в замок заберу? А я ведь в любом случае заберу, этой аферистке Хелке ни за какие коврижки не оставлю».
Но если так рассуждать, то и в самом деле хитро получалось и многозначительно. И то, что у отца в мире Долроджи оказалось сразу несколько детей и достаточно много сожительниц, – как-то неприятно царапало душу. Самому Дмитрию его папа представлялся этаким однолюбом, столпом нравственности, который, кроме как на маму, ни на одну постороннюю женщину взгляда не бросит, фривольной мысли в голове не допустит, да и вообще… Как там поэт выражался? «…самых честных правил».
А на самом-то деле?.. И что обиднее всего, и мама оказалась той ещё женщиной! Не просто верность сохранить не пыталась, а вообще императрицей, невесткой самого Крафы стала! А почему? Как так могло случиться? Ведь идеальная семейная пара была, а лишь только расстались, словно на раз позабыли друг о друге.
Или это так спонтанный перенос в иные миры виноват? Что-то там сломал в характере, выжег излишнюю стыдливость, уничтожил привитую на Земле скромность и с корнями выкорчевал привитые советским воспитанием приличия? И как вообще понять, что сломалось, что улучшилось, а что вообще в глазах среднестатистического землянина стало считаться моральным искривлением в поведении? Как определить ту степень правильности личностных отношений и каким мерилом ценностей при этом пользоваться?
Сложнейшие вопросы, на которые ещё трудней отыскать правильные ответы.
Короткое упоминание о Земле заставило Торговца вспомнить о родине с некоторым раскаянием. Уже больше недели он туда практически не наведывался, занятый иными делами и проблемами. Фактически курированием всех преобразований в мире Голубой Лазури, как называли Землю иные Торговцы, занимался один из дальних родственников Крафы, потомственный социолог. Ему помогал баюнг Шу’эс Лав. Причём великан был назначен Светозаровым старшим в этой паре, и это казалось землянину гарантией от всех возможных ошибок, перекосов и упущений. Тем более что баюнг, чуть ли не ежедневно пересекаясь с графиней во время совместных экспериментов по двуализации, держал её в курсе всего происходящего на третьей планете Солнечной системы.
«То есть супруга как бы должна быть в курсе всего, что у нас «дома» творится! – не мог отрешиться от мыслей Дмитрий, поглаживая вздрагивающее после истомы любимое тело и прикидывая, как бы невзначай затронуть интересующую его тему. – Но мне совершенно ничего не докладывает. Зато сама выпытывает обо всём, что делаю я. Где, спрашивается, справедливость? Или это у неё чисто профессиональные навыки лучшего агента конторы срабатывают? Все сведения впускать и ничего из себя не выпускать? И о чём это говорит? Одно из двух: либо на Земле всё в порядке и под контролем группы целителей, либо там полный швах и крах. И стоит ли после такого интимного апогея всё портить опять разглагольствованиями о делах?..»
Супруга, как ни странно, пришла в себя не только быстро, но и сумела моментально рассмотреть озабоченность на лице графа. Тихонько вздохнула и промурлыкала:
– Что у тебя за мысли в голове крутятся, что ты такой озабоченный? Признавайся.
– Вспомнил, что давно на Земле не был, и представил, что там могли наворочать наши юные дарования.
– Ну да. Если уж ты Крафу ни во что не ставишь, считая себя самым умным, то Арчивьелы и Маурьи и подавно на тебя оглядываться не станут…
– И что там случилось? – резко занервничал Торговец, уже мысленно рисуя невесть в какую сторону ринувшиеся преобразования.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});