Читать интересную книгу Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

Правительство 11 мая

В поисках мира. Лондонская конференция

Выборы 11 мая 1924 года ознаменовались успехом «Левого блока».

1 и 2 июня 1924 года я от имени партии радикалов и радикал-социалистов обратился к съезду социалистической партии с двумя письмами. В первом я писал: «…что касается внешней политики, то существует долг, который доминирует над всеми остальными: построить мир. Чтобы добиться победы на выборах, которая сделала бы возможным осуществление этой задачи, социалисты и радикалы дружественно объединились… Страна явно желает, чтобы это сотрудничество продолжалось в правительственных советах, дабы провести в жизнь решения нации. Народ выполнил свой долг; теперь наша очередь. Поэтому от имени моей партии я прошу социалистическую партию о полной поддержке; мы готовы обсудить с вами необходимые средства и условия». Утром 2 июня произошло свидание делегатов радикалов с делегатами социалистов. Они быстро пришли к принципиальному согласию. От меня попросили лишь письма и более подробной программы, которые я в тот же день направил Леону Блюму. Но съезд социалистов решил отклонить участие в правительстве. Леон Блюм ответил мне: «Социалистическая партия знает, что мощное движение общественного мнения страны, движение, которое особенно легко понять на следующий день после борьбы, предпринятой сообща во многих департаментах, ожидало успеха от сотрудничества партии радикалов и социалистической партии в правительстве. Социалистическая партия отдает себе также ясный отчет в разочаровании, которое охватило бы большинство нации, если бы горячая надежда, которую породила победа 11 мая, оказалась неосуществленной. Партия учитывает серьезность всех последствий, которые это разочарование могло бы вызвать. И все же она не считает возможным в нынешних обстоятельствах принять сделанное ей предложение». Густав Тери изложил документы и ознакомил с фактами в газете «Эвр» от 1 февраля 1927 года.

6 июня 1924 года г-н президент Мильеран предложил мне сформировать новый кабинет «в целях осуществления идей, которые восторжествовали в результате всеобщего голосования во время недавнего опроса нации». Официальное коммюнике Елисейского дворца сообщало, что «состоялся обмен мнениями, который не выявил никакого разногласия относительно программы», но «поскольку депутат Роны коснулся вопроса о президенте», г-н Мильеран заявил, что не может рассматривать вопрос, «ставить который запрещает уважение к закону». Что касается русского вопроса, то, по правде говоря, мне показалось, что президент был более чем сдержан. Само собой разумеется, я не имел никакого права поднимать вопрос конституционного порядка; я мог лишь согласиться или отказаться. Я считал, что моральный долг запрещает мне брать на себя миссию, которую предлагал мне глава государства после того, как он публично выступил против моих друзей. Сведения, которые я дал прессе, вкратце излагали мою точку зрения во время беседы, очень для меня неприятной, но не позволившей мне колебаться в выборе долга. «Моя программа была опубликована. Г-н президент республики соблаговолил сказать, что он знает ее… После того как я в течение всей выборной кампании защищал «Левый блок», я ни на секунду не мог подумать о том, чтобы образовать министерство без участия этих левых партий, чье решение относительно конституционной роли президента было недавно опубликовано. Так как положение вещей не позволяло образовать правительство, опирающееся на левое большинство, я должен был отклонить предложенный мне мандат». Я надеюсь, что мне удалось это сделать в выражениях, достойных высокого положения пригласившего меня лица. Я настаивал на характере моего ответа, обязательного только для меня. В момент прощания, когда я извинялся за свой отказ, т-н Мильеран сказал мне: «Я сожалею об этом для вас, сударь».

Был сформирован кабинет Марсаля[88]. Президент Мильеран подал в отставку. Его заменил г-н Гастон Думерг. Теперь я мог сформировать правительство.

Я водворился в министерстве иностранных дел 15 июня 1924 года.

Наш кабинет представил свою программу палатам 17 июня 1924 года.

Мы заявили о нашем намерении осуществить на деле волю народа, выраженную всеобщим голосованием 11 мая; у нас была только одна цель: дать стране путем прогресса и труда мир, который она столь заслужила. И прежде всего духовный мир. Если мы решили не учреждать посольства в Ватикане и применить закон о конгрегациях, то лишь для того, чтобы обеспечить суверенитет республиканского законодательства, чтобы сохранить необходимое различие между областью верований и областью общественных дел, чтобы осуществить принцип светскости, который «кажется нам гарантией национального единства и братства» в стране, где много католиков, бесконечно почтенных, но где имеются также протестанты, иудеи, мусульмане и неверующие. Амнистия всем, кроме предателей и непокорных. Восстановление в правах уволенных железнодорожников, отмена чрезвычайных декретов – таковы будут наши первые шаги.

Но если республика уже придала демократии ее политическую форму, нужно идти дальше – увеличить местные свободы, предоставить государственным служащим право организации профсоюзов, обеспечивая при этом права правительства в случае коллективных выступлений. Мы высказались за голосование по округам.

Часть нашей программы, касающаяся Эльзаса и Лотарингии, дала повод для страстной полемики. Необходимо поэтому точно воспроизвести ее текст. «Правительство убеждено, что верно истолкует пожелания дорогого населения, возвращенного наконец Франции, ускорив наступление дня, когда будут стерты остатки различий в законодательстве между воссоединенными департаментами и остальной территорией республики. С этой целью оно упразднит верховный комиссариат и подготовит меры, которые позволят ввести в Эльзасе и Лотарингии республиканское законодательство во всей его полноте, уважая при этом существующее положение и оберегая материальные и духовные интересы населения».

Таков текст, который вызвал самую бешеную кампанию против правительства. Что было неподобающего в том, чтобы обратиться в таких выражениях к областям, чей духовный союз с Францией был осуществлен революцией и откуда начала свой полет «Марсельеза»[89]? Но мы говорили, что необходимо организовать демократию. «Истинные виновники беспорядков – это те, кто сопротивляется законным реформам. При демократии лишь движение может обеспечить устойчивое равновесие». Мы высказались за сохранение закона о восьмичасовом рабочем дне (возгласы справа); за охрану детей, женщин и особенно матерей; за помощь туземцам колоний, которых Франция рассматривает не как своих подданных, а как своих сыновей; за социальное страхование; за развитие образования. «Мы думаем, – говорили мы, – что демократия не будет полной до тех пор, пока доступ к среднему образованию в нашей стране будет обусловлен достатком родителей, а не достоинствами детей, как это должно быть». В области финансов мы будем придерживаться сурового учета; мы будем отстаивать равновесие бюджета; мы превратим подоходный налог, справедливо применяемый, в основу подлинно демократической фискальной системы. Мы постараемся сократить государственный текущий долг широкими мероприятиями по консолидации.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});