Читать интересную книгу Моя другая жизнь - Пол Теру

— Виски? — осведомился я, сжимая под мышкой бутылку.

— Как насчет джина с тоником?

— Увы, отсутствует, — вздохнул я.

— Тогда красного вина… Каберне.

— Это можно.

Я налил ему божоле и подал с улыбкой, как бы предлагая заявить протест.

Летфиш явно нервничал. Он все спрашивал, где Бёрджесс. Алисон была наверху, и я не мог начать накрывать на стол. Летфиш никак не желал со мной расстаться.

Этикет требовал от гостя умения понять, что собирается делать хозяин, и либо предложить свою помощь, либо постараться не путаться под ногами. Предполагалось, что все гости знают эти правила. Но Летфиш так свыкся с тем, что принимает он, что оказался никудышным гостем и не понимал, в чем состоят обязанности последнего, не подозревал, сколь необходимо добиваться разумного сочетания противоположностей: стремления помочь и желания удовлетворить свои интересы. Гость обязан проявлять такт, великодушие, интуицию и готовность к содействию. Летфишу всего этого явно не хватало. Он слишком долго играл роль хозяина, отчего стал законченным эгоистом.

Когда наконец появилась Алисон, я представил их друг другу и, принеся необходимые извинения, отправился на кухню. Я бросил креветки в кипящий соус карри, светлый от добавки кокосового молока, и стал мешать ложкой, пока креветки не порозовели. У креветок такое нежное мясо, что стоит зазеваться, и они перевариваются и становятся резиновыми. Я снял кастрюлю с плиты и стал перекладывать креветки в другую посуду.

Когда я вернулся в гостиную, мой гость как заведенный перечислял непривычные американскому уху английские словечки. Видно, я своим «коллектором» выпустил джинна из бутылки, и Летфиш оседлал любимого конька. Эти слова казались ему жутко забавными. По за туманившемуся взору Алисон я понял, что еще немного, и она заявит, что хочет есть.

— Сэм собирает книги, — сообщил я Алисон в надежде сменить тему.

— Пол еще хуже, чем я, — ухмыльнулся Летфиш. — Значит, сегодня мы обедаем с Энтони Бёрджессом? Неплохо, неплохо…

— Я, честно говоря, не большая его поклонница, — сказала Алисон.

— Какие сильные слова! — воскликнул Летфиш.

— Я отлично понимаю силу слов, — отрезала Алисон. — И ничего особенного не сказала. Эти героини Бёрджесса! Они просто кошмарны.

— Я люблю сумасбродных женщин.

— Если бы они были только сумасбродными, их можно было бы пожалеть. Но они жутко противные, — отозвалась Алисон.

— Женщины бывают разные. Это в порядке вещей.

— Но те, кто хочет кое-что отрезать у мужчины, опасны.

— Может, я глуп, но мне книги Бёрджесса нравятся, — сообщил Летфиш.

— Вы меня не поняли, — сказала Алисон с улыбкой, какой пытаются успокоить простака. — Любите его на здоровье, но только не пытайтесь завербовать меня в его поклонницы.

— Я, наверное, реагирую на конечный результат.

— Что бы это могло означать?

— Реагировать в данном случае — это понимать.

— Я имела в виду «конечный результат».

— Вы мне напоминаете мою супругу, — вздохнул Летфиш.

Алисон снова улыбнулась, но улыбка свидетельствовала не о веселье, а об отвращении.

— Вы еще хуже, чем она, — добавил Летфиш.

Глядя на Летфиша в упор, с застывшей улыбкой, словно боясь не сдержаться и прокомментировать последнее замечание, Алисон произнесла:

— Пол говорит, вы юрист…

Этой репликой Алисон явно давала понять, что теряется в догадках, как такой болван в состоянии заниматься столь серьезным делом. Я же решил, что Летфиш говорит как несмышленый ребенок исключительно от волнения.

— Я, так сказать, солиситор, — сказал Летфиш. — Адвокат, хотя мало занимаюсь собственно адвокатской практикой. — Он сделал паузу, чтобы собеседники могли как-то на это отреагировать, но поскольку никакой реакции не последовало, продолжил: — В основном имею дело с налогами, слиянием корпораций, недвижимостью, лицензированием. Теперь уже мы в наших странах не живем замкнутой жизнью. Мы часть единой налоговой и банковской системы.

Он все говорил, а мы с Алисон слушали и думали о своем. Она о том, как хорошо бы поскорее поесть, а я — что, не дай бог, Бёрджесс вообще не появится или сильно опоздает и креветки станут резиновыми оттого, что слишком долго пролежали в горячем соусе. Говоря о своей профессии, Летфиш делался крайне серьезен, но серьезность не добавляла его речи содержательности и лишь наводила скуку.

— Я хочу есть, — брякнула Алисон.

Но Летфиш ее не услышал. Он все твердил свое:

— Я помогаю налаживать работу совместных предприятий по добыче и переработке угля. Эта отрасль в Британии на подъеме, хотя про это пока мало кому известно.

— Могу догадаться почему. — На лице Алисон снова появилась улыбка.

На улице раздался грохот. Судя по всему, одни из мусорных баков опрокинулся и с него слетела крышка. За этими внезапно нарушившими тишину звуками послышалось отчетливое, хотя и приглушенное ругательство.

— Это еще что такое? — испуганно спросил Летфиш.

— Похоже, пришел Бёрджесс.

Не успел Бёрджесс нажать кнопку звонка, как я открыл ему дверь. Он стоял и тер платком свой твидовый пиджак. Волосы его были всклокочены, лицо мокрое от дождя, галстук сполз, а на брючине над коленом виднелись пятно и дырка.

— Ушиб ногу, — сообщил Бёрджесс. Это была типичная черта его героев — и самого автора: с ними вечно что-то случалось. — Какой-то кретин поставил баки на дороге. Когда я жил в Англии, мусорщики сами выносили их из моего сада, а потом приносили назад пустыми.

— Такого больше не увидишь в Англии миссис Тэтчер, — сказал я. — Входите и выпейте виски.

— Отлично. — Бёрджесс вошел, все еще оттирая запачканный пиджак. — Чудный дом. Викторианские окна!.. Очень мило. А вот и привет из Малакки, — заметил он, проходя мимо резного диванчика. — Обязательно взгляну на эти акватинты при дневном освещении. Пол, у вас прекрасный дом! А мы живем в жуткой хибаре, хотя и пытаемся привести ее в порядок. — Он столкнулся лицом к лицу с Летфишем. — А вы кто будете?

Не успел я открыть рот, как Летфиш выпалил:

— Я, так сказать, из числа ваших фанов!

— Боже мой! Какое жуткое слово! — поморщился Бёрджесс. — Фан. Фанатик. Кошмар!

— Тогда, если угодно, я из числа ваших читателей.

— Уже лучше, — произнес Бёрджесс, жуя губами.

Он все еще не высох после дождя, не опомнился от падения, никак не мог сосредоточиться, и, наверное, его ослепил яркий свет в доме, куда он попал с темной зимней улицы. Он спотыкался, он заикался, и я подумал, что, похоже, он уже успел прилично выпить. Бёрджесс тем временем продолжал свое безостановочное движение, переходя из комнаты в комнату.

— Хелло! — воскликнул он, увидев Алисон, выходившую с кухни. — Вы приготовили что-то очень вкусное! Обожаю карри. В Монте-Карло его днем с огнем не найти.

— Это Пол приготовил, — сообщила Алисон.

Летфиш путался у нас под ногами, стараясь не упустить возможности включиться в разговор.

— Это Сэм Летфиш, — сказал я, вручая Бёрджессу стакан с виски. — Вы познакомились давно, в Фестивал-холле.

— Летфиш? — переспросил Бёрджесс, прищуриваясь, будто ему задали вопрос с подковыркой. Он пожевал губами, словно произнося еще раз фамилию про себя. — Летфиш, вы часом не латыш?

— Он такой же псих, как и я, — отозвался Летфиш.

— Значит, Летфиш — не латыш, — сказал Бёрджесс. — И не малыш.

— Даже хуже!

— Он Простофиш, — бубнил Бёрджесс. — Или Литфиш — литературный фиш…

— Я еврей, — сказал Летфиш.

— Нееврею сразу все становится ясно, — кивнул Бёрджесс. — Но еврею это не говорит ровным счетом ничего.

Я пошел на кухню посмотреть, как там обед. Алисон стояла у стола и наливала себе еще вина.

— Я умираю с голоду, — сообщила она мне.

— Подожди нас немножко. Будет глупо, если ты начнешь есть одна.

— Пол, сколько у меня книг Бёрджесса? — услышал я голос Летфиша из гостиной.

— Приходи к нам, — шепнул я Алисон и обнял ее за плечи, но она отодвинулась, давая понять, что это ей неприятно. Я оставил ее дуться на кухне, а сам вернулся к гостям.

— Сэм — коллекционер, — пояснил я Бёрджессу. — У него неплохая библиотека.

— Для юриста неплохая, — согласился Летфиш. — Я уже устал заниматься тяжбами в связи с ликвидацией нерентабельных отраслей промышленности.

Бёрджесс навострил уши.

— Мне нравится сомон, — сказал вдруг Летфиш.

— Это сколько же будет в переводе на наличные? — осведомился Бёрджесс с ворчливым американским акцентом.

— У вас галстук цвета сомон, — сказал Летфиш.

Бёрджесс глотнул виски и облизал свои тонкие губы. Он показался мне каким-то хрупким, и на лице его появилось то самое отсутствующее выражение, которое я заметил еще тогда, в Сингапуре, и понял, что в каждом писателе сосуществуют два человека.