Практика отвергла так называемые рекомендации, гладкие на бумаге, которые кое-кто давал политработникам. Например, советовали нам организовать работу парторгов и комсоргов так, чтобы днем они оформляли дела по приему в партию и комсомол, а ночью, в часы затишья, проводили заседания бюро. Но днем парторги и комсорги батальонов сражались, и некогда было оформлять документы. К тому же среди коммунистов стрелковых рот в ожесточенных боях росли потери. Выбывали из строя и парторги. Резерва же парторгов рот политотдел еще тогда не успел создать. А должности заместителей командиров рот и батарей по политической части были упразднены. И политработникам батальонного звена приходилось заменять их в ротах. Нечего и думать было днем о бумажных делах, хотя бы и самых значительных.
Оформлять документы по приему в партию и комсомол, проводить заседания бюро, докладывать на парткомиссии — для всего этого была лишь короткая летняя ночь, ночь почти без отдыха. Иногда казалось, силы исчерпаны, карандаш выпадает из рук... Но воля преодолевала усталость. И после бессонной ночи парторги и комсорги батальонов снова шли в боевые порядки — воевали, учили, агитировали, вели за собой людей. Бойцы не задумывались об их званиях и служебных должностях и по старой доброй привычке называли парторгов политруками. Это слово утвердилось так же прочно, как слово «комиссар» в гражданскую войну. Оно произносилось с такой же любовью. И поныне в памяти людей политрук — обобщенное звание армейского политработника, смелого, кристально чистого, преданного идеалам коммунизма.
Таким он после войны вошел и в литературу.
С удовольствием читал я в книге Георгия Березко «Сильнее атома»:
И это он — тысячу раз воскресший, неуязвимый, бессмертный, победоносный — опять сегодня в ленинской комнате роты читает «Правду» новобранцам, наклонившим к нему свои головы.
Не раз я повторял про себя строки из баллады Константина Симонова «Наш политрук», строки о его нынешней судьбе:
Говорят — секретарь райкома,Говорят — бригадир в колхозе,Говорят — дипломат на Кубе,Говорят — в жилотдел послали,Чтоб на совесть все, без обмана...Говорят — в Партийном контроле,Восстанавливая справедливость,День и ночь сидел над делами,Что касались живых и мертвых...
Конечно, тогда, когда шел фронтовой партактив, этих стихов еще не было и быть не могло. Но и в тот час мы говорили о политруках как о чести, совести, душе дивизии.
...С партийного актива расходились поздней ночью, гордые и счастливые, полные веры в победу, ощущая себя частицей великой Коммунистической партии.
Участники войны хорошо знают, что успехи, завоеванные в боях, умножают силы рот, батальонов, полков и дивизий. Курская битва, не имеющая себе равных по размаху, напряженности и упорству, увенчалась грандиозной победой советских войск. Эта битва и выход советских войск к Днепру завершили коренной перелом не только в ходе Великой Отечественной войны, но и в ходе всей второй мировой войны. Битва под Курском продемонстрировала великую силу Советского государства, его доблестных Вооруженных Сил, мудрую политику Коммунистической партии.
На родине Щорса
Наступление Центрального фронта, в том числе и нашей дивизии, продолжалось. Шли мы ночами, в направлении к Десне. Ночи были то темные, то звездные. Машины не зажигали фар. Запрещалось курить. О скрытности передвижения заботились все — комдив, штаб, политотдел, командиры частей и подразделений, парторги, комсорги, агитаторы. Офицеры и бойцы научились ценить тактическую внезапность, понимая, сколько она в бою может сберечь жизней. Днем люди отдыхали в рощах, садах, балках, заросших кустарником.
15 сентября части дивизии сосредоточились на левом берегу Десны, западнее деревни Чаплеевка Сумской области. Теперь мы вошли в состав 61-й армии.
Перед нами открылась освещенная солнцем бабьего лета пойма реки, изрезанная протоками и озерами. Ширина Десны здесь не превышала 170 метров, а глубина ее, по рассказам местных жителей, составляла 2–3 метра. Западный гористый берег, где укрепился противник, возвышался над уровнем реки на 70–100 метров.
Вскоре в наших подразделениях закипела работа. В ближайших деревнях собирали доски, бревна, снимали ворота с сараев. Связывали бочки и строили плоты. Нашлось и несколько лодок. Но всего этого было явно недостаточно для переправы, и многие солдаты камышом набивали плащ-палатки, чтобы плыть на них.
16 сентября, когда сгустились сумерки, группа смельчанов из 1-го батальона 228-го полка, возглавляемая заместителем комбата по политической части Вячеславом Мыцем, подошла к Десне. Бойцы и командиры закрепили на спинах автоматы, тихо вошли в реку и поплыли.
Едва пловцы выбрались на берег, фашисты открыли огонь. Теперь все зависело от стремительности наших воинов. Одним броском, на одном дыхании наши люди преодолели береговую крутизну, забросали первую траншею противника гранатами, захватили ее. В течение ночи гитлеровцы пять раз предпринимали контратаки, но успеха не добились.
Время торопило. На плотах, лодках, плащ-палатках, набитых камышом, просто на бревнах быстро переправлялись подразделения 1-го батальона. Группа бойцов во главе с Мыцем, прикрывавшая переправу, сыграла большую роль.
Противник подтянул танки и бронемашины. Переправившиеся наши петеэровцы встретили их метким огнем. Высадившись на западном берегу, 228-й полк начал наступление, овладел деревнями Руженки и Вишенки. 107-й и 111-й полки освободили деревни Радичев, Криски, Великий Лес. В общем-то части дивизии сравнительно легко форсировали Десну.
Гитлеровцы не сумели удержаться на выгодном, заранее подготовленном рубеже и начали отступать. Небо озарилось пожарами. Оккупанты увозили зерно и угоняли скот. А то, что не могли увезти — села, поселки, местечки, необмолоченные хлеба на полях, — сжигали. Взрывали мосты и заводы. Превращали землю в пустыню. Если успевали, угоняли с собой, под угрозой расстрела, людей. Злодеяния фашистов были преднамеренными, заранее запланированными. И теперь в этом признаются, не стесняясь, битые гитлеровские генералы. Например, Манштейн в книге «Утерянные победы» пишет, что отступавшая к Днепру немецкая армия все разрушала и уничтожала. Давая указания войскам СС и полиции на Украине, Гиммлер требовал: при отходе из районов Украины не оставлять ни одного человека, ни одной головы скота, ни одного пуда зерна, ни одного железнодорожного рельса, разрушать все шахты, дома, отравлять все колодцы...
И все же тактика «выжженной земли» не помогла гитлеровскому командованию — стремительное наступление Красной Армии продолжалось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});