Наконец, он пришел к ней с повинной. Ему тоже было невесело, хотя он и старался принять независимый вид.
– Больше не будем ссориться, не правда ли? – сказал он.
– Да, – с трудом выговорила Ирэн.
Ей хотелось крикнуть ему: «Почему ты не пришел раньше? Я так страдала в одиночестве». Вместо этого она машинально повторила:
– Да, конечно, не будем больше ссориться. Жан нервно перебирал ноты и складывал их.
Правда, ему было немного стыдно, но ведь теперь он извинился, а она даже не могла сказать ему несколько ласковых слов. Ноты с шумом упали на пол.
– Эбенштейн советует ехать завтра в Мюнхен, – сказал Жан.
Ирэн приняла известие об отъезде равнодушно.
– Бекман приглашал нас сегодня обедать, я ему сказал, что спрошу тебя.
– Если хочешь, я согласна.
– Тогда я позвоню ему и скажу, что мы приедем.
Он вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, руки Ирэн невольно потянулись к нему. К несчастью, даже любовники не обладают способностью видеть сквозь стены.
Жан вернулся домой очень поздно. Он был занят с Эбенштейном приготовлениями к мюнхенскому концерту. Переодевшись, он вышел из своей комнаты. Ирэн давно его дожидалась.
– Извини меня. Пойдем, – коротко сказал он. По дороге она со страхом думала о предстоящем обеде. Мысль о том, что ее жизнь так изменилась за последнее время, вызывала у нее горькую усмешку.
Известие о дуэли сильно повлияло на Ганса; его отношение к ее мужу сильно изменилось к лучшему. Жан, конечно, не догадывался, в чем дело. Ведь мужчины никогда не говорят о таких вещах.
В вестибюле их встретил Ганс.
– Как мило, что вы пришли. Ведь это ваш последний вечер в Берлине, – прибавил он, указывая им дорогу в зал.
Сидя за столом, Ирэн невольно сравнивала их между собой. Крупный, цветущий Ганс ничем не отличался от большинства здоровых жизнерадостных мужчин; рядом с ним Жан, худой, подвижный, с быстрыми движениями, казался интересным. Он катал хлебные шарики, внимательно слушая болтовню Бекмана на ломаном французском языке. К удивлению Ирэн, он вдруг свободно заговорил по-немецки. Ганс поздравил его с успехом. Разговор коснулся автомобиля, который заказал Жан.
– Я сам буду править, – сказал Жан. – Конечно, перед концертами придется отказаться от этого удовольствия, чтобы не сбить руку, зато потом – фью…
Он изобразил, как будто держит руками невидимый руль.
– Чертовски смело, – проговорил Ганс.
Жан покраснел от удовольствия. Он вызывающе посмотрел на Ирэн.
– Ты совсем как Питер Пэн, никогда не будешь взрослым.
– Видите, через шесть месяцев после свадьбы жена уже начинает меня высмеивать.
Жан сделался вдруг серьезным.
– Такова уже наша судьба, – невозмутимо сказал Ганс. – Ничего, привыкнете.
Жан ему теперь определенно нравился. Такой веселый малый, красивый и, наверно, зашибает много денег.
Деньги вообще имеют неотразимую привлекательную силу. Мы готовы простить людям все их недостатки, если они богаты.
После обеда они отправились в мюзик-холл. На эстраде танцевала и пела хорошенькая актриса – нечто среднее между француженкой и немкой. Двусмысленные слова чередовались с вызывающими позами. Ирэн сидела между Гансом и Жаном. Она взяла Жана за руку. Он легко высвободил руку и закурил папиросу.
После спектакля Ганс довез их до дому. У них испортилось электричество и не горел свет. Ирэн знала, что Жан стоит рядом с ней, хотя и не могла его видеть. Она дотронулась до его руки. В нем чувствовалось сопротивление. Взяв его руку, она поднесла ее к губам. Глухо вскрикнув, он схватил ее в объятия.
– Почему ты так обращалась со мной? Ты мучаешь меня своей проклятой холодностью, запираешь двери на ключ перед моим носом!
Он продолжал крепко сжимать ее, откинув голову, чтобы она не могла его поцеловать.
– Ты думала, я прибегу к тебе по первому зову? Три дня ты держала меня в черном теле, а теперь хочешь быть милостивой. Я ползал у твоих ног.
Он иронически усмехнулся.
– Так уходи, если хочешь быть свободным, – сказала Ирэн, выпуская его.
– Будь я проклят, если хочу, – страстно воскликнул Жан, зажимая ей рот бешеным поцелуем.
– Жан, Жан, – шептала Ирэн.
Комната вдруг залилась ярким светом. Первую минуту они безмолвно смотрели друг на друга счастливым взглядом.
– Свет мог бы и не зажигаться, – наконец, проговорил Жан. – Теперь посмотри мне хорошенько в глаза и скажи: «Я тебя люблю».
– Я тебя люблю больше жизни, – как эхо повторила Ирэн.
ГЛАВА XXXVII
За два дня до Рождества они вернулись домой. Весь замок горел огнями. Колонны в зале были убраны гирляндами из живых цветов. Старый Иоахим так усердствовал, что дяде Габриэлю пришлось сдерживать его рвение. Карл ожидал их на ступеньках лестницы, сгорая от нетерпения. За ним, вытянувшись в две шеренги, стояла прислуга замка. Анжель скромно приютилась около средневекового рыцаря в латах, украшавшего вестибюль.
– Едут, едут! – закричал Карл. – Я слышу рожок!
Шофер действительно давал гудок всю дорогу от ворот парка.
В одну минуту Ирэн очутилась на широких ступеньках лестницы и сжала Карла в своих объятиях. Затем, взяв его за руку, прошла с ним мимо ожидавших ее слуг, находя ласковое слово для каждого. Все радостно приветствовали ее.
Жан, стоя на лестнице, смотрел на них. Затем он прошел медленными шагами в вестибюль и отдал трость и шляпу старому Иоахиму. Дождавшись Ирэн, он сказал:
– Может быть, ты скажешь кому-нибудь из слуг, чтобы мне показали мою комнату?
– Да, конечно, сейчас. – Затем, смутившись, прибавила: – Я покажу тебе сама.
Ее смущение и ласковый взгляд предотвратили новую ссору.
– Где Анжель? – спросил Жан.
– Я здесь.
Анжель с застенчивой улыбкой подошла к ним.
– Жаль, что ты не вышла на лестницу. Я бы хоть видел, что меня тоже встречают.
Ирэн слышала его слова. Анжель просто ответила:
– Входите, все приготовлено. Дядя Габриэль с нетерпением ждет вас.
Они направились вместе в его комнату.
– Здравствуйте, дети мои, – приветствовал их старик, протягивая обе руки.
Жан чувствовал себя неловко в присутствии этого почтенного старика. Ему хотелось скорее уйти. Заметив его нетерпение, Ирэн поцеловала дядю Габриэля и, обещав ему сейчас же вернуться, пошла проводить Жана в его комнату.
В конце длинного коридора она открыла одну из дверей:
– Вот мы и пришли, – это мой рождественский подарок тебе. Ну, как, ты доволен?
Он увидел просторную комнату с огромным окном. Мебель состояла из кушетки, нескольких мягких кресел, пюпитра для нот и великолепного рояля черного дерева.
– Мой гений теперь у себя дома.