Да, невозможно усомниться в том, что был Нерон артистом до мозга костей. Но в случае с пением «Крушения Трои» он совершил роковую для артиста ошибку: истинный актер всегда знает заранее, как публика воспримет его выступление. Безнаказанность преступлений Нерона и потоки льстивых речей, их оправдывающих, заглушили у него здравый смысл. Императору-певцу и в голову не пришло, что народ, пребывающий в горе и беде, должен видеть своего правителя скорбящим вместе с ним, а не упивающимся своим артистическим видением мира. Когда же весть о том, что народ однозначно полагает виновником ужасного пожара и своих бедствий именно Нерона, дошла до изумленного цезаря, он постарался сделать все, чтобы поскорее отстроить Рим и помочь пострадавшим, но было уже поздно. Даже при восстановлении Рима Нерон, проявивший, наконец, казалось бы, достойную заботу о народе, сумел еще раз разозлить подданных, усугубив слухи о своей зловещей роли в пожаре. Принцепс и сам был среди жестоко пострадавших — как-никак сгорел его дворец со всем имуществом, что, разумеется, не могло Нерона не огорчить. Но когда началось строительство нового дворца, в знак особого его великолепия названного Золотым, римляне сразу заметили, что новая обитель имперского двора по размерам уж больно превосходит предшествующую. Грандиозная площадь нового дворца была достигнута благодаря расчистке ряда выгоревших кварталов, прежний дворец окружавших. Отсюда немедленный вывод недоброжелателей Нерона, число которых после великого пожара резко возросло: вот для чего этот бессердечный человек велел поджечь собственную столицу! Ему просто не хватало места для постройки нового дворца!
Все благодеяния Нерона, и щедрые раздачи денег и продовольствия, и действительно блестяще продуманное и прекрасно осуществленное восстановление Рима — в перестроенном при Нероне виде столица империи просуществует еще почти четыре столетия, вплоть до гибельного для нее нашествия вандалов конунга Гейзериха в 455 году — не могли спасти его навсегда подорванной репутации. Заботящегося о народе цезаря теперь не помнили, но к ужасному званию матереубийцы добавился еще и страшный титул поджигателя Рима. Что бы он ни делал, какую бы действительную общественную пользу ни приносили его деяния, все равно современники продолжали считать Нерона главным поджигателем Рима, а все последующие его дела полагали лишь попыткою загладить свою вину. Не помогало Нерону и быстрое отыскание тех, кого можно было обвинить в поджоге столицы. Более того, именно расправа с мнимыми виновниками пожара Рима и превратила Нерона в антихриста.
Нерон и христиане
Немедленно принятые Нероном меры помощи пострадавшим от пожара были своевременными и вполне соответствовали ситуации. Для погорельцев были открыты Марсово поле, собственные сады Нерона. Спешно возводились временные строения дня тех, кто в результате пожара утратил свое жилье. А таких было множество. Из четырнадцати городских кварталов Рима пожаром оказались объяты десять, из которых три выгорели дотла, а в семи остальных «сохранились лишь ничтожные остатки обвалившихся и полусожженых строений».[176] В город незамедлительно доставили продовольствие и цена на него была заметно снижена, учитывая бедственное положение сотен тысяч жителей Рима.
Но все эти действительно разумные и благодетельные меры никак не могли убедить народ в добрых намерениях принцепса. «Нерон — поджигатель!» — этот слух не только не прекращался, но, наоборот, стремительно распространялся. Известно, что именно среди бедствующего народа проще всего распространяются самые удивительные слухи, неожиданно объясняющие и конкретно указывающие виновника народных страданий. Чем поразительнее слух, тем скорее утвердится он во мнении народном, особенно если указывает на именитого виновника. Трудно было изобрести что-либо более удивительное, а потому для потрясенного бедствием и страдающего народа более убедительное, нежели утверждение, что сам цезарь велел поджечь Рим себе на потеху.
Нерону и его окружению стало очевидно, что надо принять ответные действия, простейшее — это жестокое преследование распространителей зловредных слухов, но поскольку число злоумышленников и злоречивых исчислялось по меньшей мере десятками, если уж не сотнями тысяч, то такой способ противодействия очернению светлого имени цезаря следовало сразу же признать негодным. Попытки наказывать распространителей чудовищной сплетни как раз окончательно убедили бы всех в совершенной подлинности слуха об императоре-поджигателе. Потому было решено отвлечь внимание народа, указав на «истинных» поджигателей, поиск которых оказался непродолжительным.
Далее слово Тациту, сообщившему потомкам уникальные сведения о событиях в Риме после великого пожара:
«И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виновных и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пришла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев. Итак, сначала были схвачены те, кто открыто признавал себя принадлежащим к этой секте, а затем по их указаниям и великое множество прочих, изобличенных не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их обличали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах или обреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения. Для этого зрелища Нерон предоставил свои сады; тогда же он дал представление в цирке, во время которого сидел среди толпы в одежде возничего или правил упряжкой, участвуя в состязаниях колесниц. И хотя на христианах лежала вина и они заслуживали самой суровой кары, все же эти жестокости пробуждали сострадание к ним, ибо казалось, что их истребляют не в видах общественной пользы, а вследствие кровожадности одного Нерона».[177]
Действительно, обмануть никого не удалось. В вину христиан не поверили даже те, кто относился к ним с крайней недоброжелательностью. Если у Тацита безвинные страдания христиан даже пробудили сострадание к ним, то Светоний полагал наказание христиан справедливым и ставил его в заслугу Нерону: «Наказаны христиане, приверженцы нового и зловредного суеверия».[178] В то же время именно Светоний наиболее категорично возлагал на Нерона вину за поджог Рима…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});