Читать интересную книгу Оливия Киттеридж - Элизабет Страут

Рассказ был про обыкновенного лысеющего, как бы потерявшего форму человека, который каждый день приходил домой в перерыв, чтобы съесть свой ланч, и сидел за столом вместе с женой, ел сэндвичи и разговаривал, например, о том, что надо бы починить газонокосилку. Рассказ вызвал у Ребекки такое же чувство надежды, какое порой возникало у нее, когда она шла вечером по переулку и видела в окно, как мальчик в пижамке играет с отцом, а отец ерошит ему волосы.

Так что, когда медсестра открыла застекленное окошечко и вызвала очередного пациента, Ребекка свернула журнал трубочкой и незаметно сунула его в свой рюкзачок. Ей не стало из-за этого стыдно. Наоборот, она с удовольствием думала, когда садилась в автобус, что сможет дочитать этот рассказ до конца.

Но жена того человека хотела от жизни большего, чем субботние поездки в скобяную лавку и сэндвичи каждый день, просто потому, что подкатило время ланча: к концу рассказа жена упаковала вещички и ушла, а человек перестал приходить домой в перерыв. Он просто сидел у себя в конторе, но никакого ланча уже не ел. Когда Ребекка закончила читать, она почувствовала приступ тошноты: она была не из тех людей, кому следовало читать в автобусе. Автобус завернул за угол, и журнал упал на пол, а когда Ребекка его подняла, он открылся на картинке с рекламой мужской рубашки. Рубашка походила на блузу художника, присборенную на груди и вроде бы расклешенную книзу. Ребекка повертела журнал в руках, поглядела на рекламу внимательнее. Когда она выходила из автобуса, она уже приняла решение заказать эту рубашку для Дэвида.

— Вы просто в нее влюбитесь, — сказала ей женщина по телефону. — Она вся шита вручную и всякое такое. Красивая рубашка.

Междугородный номер был бесплатный — через 800, а женщина, принимавшая заказ, говорила с южным акцентом. Ребекке подумалось, что слышать ее голос — все равно что войти в телевизионную рекламу стирального порошка, где лучи солнца льются в окно и падают на сверкающий пол.

— Ну-ка, давайте посмотрим, — продолжала женщина. — Они идут во всех размерах — «смол», «медиум» и «лардж»… Ох, милочка, мне придется попросить вас подождать.

— Это ничего, — ответила Ребекка.

Когда она ехала в автобусе домой, она почувствовала, что у нее в животе как будто оказался мокрый воздушный шарик, слипшийся боками, так что она прижала телефонную трубку плечом к уху и потянулась через стойку за ложкой для маалокса. Маалокс липнет ко всему, на что бы ни попадал. Ложку от него даже в посудомойку не положишь — тогда стаканы выходят оттуда все в белых пятнышках. У них была разливная ложка, которую Дэвид назвал маалоксной ложкой, и она всегда лежала в уголке у раковины. Ребекка стояла там, облизывая маалоксную ложку, когда вдруг у нее в голове раздался голос отца. Раздался у нее в голове, но прозвучал ясно, словно колокол. «Мне отвратителен человек, который ворует», — произнес он.

В тот день, когда умер отец, Ребекка прочла в одном журнале про женщину-экстрасенса, помогавшую полиции раскрывать убийства. Женщина объясняла, что она способна делать это, потому что читает мысли умерших, что у мертвых есть мысли даже после смерти.

— Простите меня за задержку, — извинилась женщина с южным акцентом.

— Все нормально, — ответила Ребекка.

— Итак, — сказала женщина, — где ваш муж шире — в плечах или в области живота?

— Он мне не муж, — призналась Ребекка. — Не совсем. Я хочу сказать — он мой друг.

— А, ну да, — не растерялась женщина. — Так где ваш друг шире — в плечах или в районе живота?

— В плечах, — ответила Ребекка. — Он держит Клуб здоровья[41] и сам постоянно тренируется.

— Хорошо, — медленно произнесла женщина, как будто записывая все это. — Теперь мне хотелось бы знать, не будет ли «лардж» слишком широк ему в поясе?

— Но мы, вероятно, поженимся, — сказала Ребекка. — Ну, вы понимаете. Со временем.

— Ну конечно, — подтвердила женщина. — Какого размера костюм он носит? Это могло бы нам помочь.

— Не знаю даже, видела ли я его когда-нибудь в костюме.

— Почему бы нам не остановиться на размере «лардж»? — спросила женщина.

— Я обычно не заказываю вещи вот так, — объяснила Ребекка. — Чтобы мне их пересылали. И никогда не даю номер моей кредитной карточки он-лайн.

— Да? — спросила женщина. — Я знаю, некоторые так к этому и относятся. Некоторые вообще не любят заказывать вещи. Я и сама из таких.

— Вещи теряются, — объяснила ей Ребекка. — Очень много задействовано всяких счетоводов, водителей машин. Знаете, всяких людей: кто-то плохо спал, кто-то поругался с начальством.

Говоря все это, Ребекка перелистала журнал, отыскала первую страницу рассказа — когда тот человек был еще счастлив — и медленно ее вырвала. Воспользовавшись зажигалкой, которую всегда носила в заднем кармане, она подожгла страницу и опустила ее в раковину.

— Ну, я полагаю, если вы так к этому относитесь… — проговорила женщина вполне приятным тоном. — Но мы ведь гарантируем доставку.

— О, вам-то я доверяю, — успокоила ее Ребекка, и это было действительно так. Какой голос у этой женщины! Ребекка могла бы рассказать ей абсолютно все. — Просто дело вот в чем, — продолжала она. — Я такой человек, который думает, что если взять карту всего мира и воткнуть в нее по булавке на каждого человека, то на меня такой булавки не найдется.

Женщина ничего не ответила.

— А вы про себя когда-нибудь так думаете? — спросила Ребекка.

Она смотрела, как маленькое пламя, словно крохотная живая душа, на миг вспыхнуло в раковине.

— Нет, — ответила женщина. — Я никогда так не думаю.

— Ох, простите, пожалуйста, — извинилась Ребекка.

— Не извиняйтесь, — сказала женщина. — Я с удовольствием. Мы так и сделаем. Мы возьмем «лардж». А если она окажется слишком велика, вы отошлете ее обратно.

Ребекка пустила воду на черные хлопья в раковине.

— А можно мне задать вам один вопрос? — спросила она.

— Ну конечно, — ответила женщина.

— Вы не сайентистка?[42]

— Я — кто? — И после паузы. — Нет-нет, — ответила женщина своим приятным голосом с легким южным акцентом.

— Я тоже — нет. Просто так случилось, что я прочла статью о сайентологии, и, боже ты мой, это, на мой взгляд, такая странная штука!

— Ну, я думаю, каждому — свое. Итак…

— Я всегда слишком много болтаю, — объяснила Ребекка женщине. — Мне мой друг об этом говорит. А теперь у меня голова разболелась.

— Большое удовольствие — заключать сделки с дружелюбными клиентами, — утешила ее женщина. — Холодная влажная салфетка на глаза — вот что вам поможет. И не бойтесь прижать ее как следует.

— Спасибо, — ответила Ребекка. — Думаю, «лардж» подойдет.

— Ну и конечно, вам надо лечь на спину, — посоветовала женщина. — Не забудьте сначала положить салфетку в морозилку.

Ребекка Браун происходила из семьи священников Конгрегациональной церкви.[43] Ее дедушка был очень любим в своем приходе: он служил пастором в большом храме в городе Шерли-Фоллз, а ее мать родилась у этого самого Тайлера Кэски уже во втором браке. Его первая жена умерла, оставив ему двух маленьких дочек, и к тому времени, как он женился второй раз и у него появилась мать Ребекки, обе девочки уже настолько выросли, что почти не обращали на новую сестренку внимания. И только после того как мать Ребекки сама вышла замуж за священника, а потом неожиданно уехала в Калифорнию, чтобы стать актрисой, в жизни Ребекки появилась тетушка Кэтрин. «Совершенно невообразимо, чтобы мать вот так уехала», — заявила тетушка со слезами на глазах. Только это вовсе не было невообразимо — ведь мать на самом деле уехала и даже не подняла скандала, когда отец Ребекки — достопочтенный отец Браун, настоятель крохотной церковки в городе Кросби, что в штате Мэн, подал в суд иск о передаче дочери на его попечение. «Это нездорово, — сказала тетя Кэтрин. — Он взвалит на тебя обязанности жены. Будем надеяться, что он скоро женится снова».

Тетя Кэтрин много лечилась и принимала очень много лекарств, и Ребекка сильно о ней беспокоилась. Во всяком случае, отец так и не женился, и Ребекка выросла в одиноком доме, принадлежавшем церкви; про себя она таила спокойное понимание — часто бывает так, что дети каким-то образом знают такие вещи, — что ее отец совсем не такой священник, каким был ее дедушка. «Это разрывает мне сердце», — как-то раз сказала тетя Кэтрин, и Ребекка понадеялась, что она больше не придет. Ее мать время от времени присылала из Калифорнии открытки, но, когда выяснилось, что она стала членом Церкви сайентологии, даже тетя Кэтрин сочла, что с ней лучше иметь поменьше дела. Это оказалось не так сложно — открытки вскоре вообще перестали приходить.

Ребекка послала матери целую кучу писем — одно за другим — на ее последний адрес, в город под названием Тарзана. Она никогда не ставила на конвертах обратного адреса, так как ей не хотелось, чтобы отец обнаружил письма, если они вдруг пришли бы обратно. А они, скорее всего, пришли бы. Адрес матери был четырехлетней давности, а когда Ребекка позвонила в телефонную справочную узнать номер телефона в Тарзане и близлежащих городках, там не нашлось номера, зарегистрированного на имя Шарлотты Браун или хотя бы Шарлотты Кэски. Куда же ушли письма?