тремя-четырьмя.
Раз есть недоброжелатели, то найдутся и союзники. Острожских уважают. У нас сильные бойцы, при нужде всегда приходящие на помощь соседям; дед, когда ему нужно, становится неплохим дипломатом; старшие сумели обзавестись связями в самых разных группах общества. Например, та же Пламена, будучи сильной целительницей, способна замолвить словечко в Обители Исцеляющей у тамошних стариц. Или вспомним о знакомствах среди купцов Золотой Сотни, позволивших вписаться в проект постройки пути. Вдобавок Пересвет никогда не крохоборствовал и пользовался славой щедрого человека, не отказывающего помочь деньгами. С таким лучше дружить.
Ещё следует учитывать личностный фактор. Вполне реальна ситуация, когда к одному брату относишься нормально, в то же время второго считая козлом. Я с большинством сверстников у соседей общаюсь спокойно и всё равно заполучил ненавидящую парочку. Аналог нашего Любима, только без сдерживающих факторов в лице родни, и дурной ревнивец, караулящий меня при каждом посещении их усадьбы. Над ним уже свои смеются, а он никак не успокоится. Причем подобные злопыхатели найдутся у любого отрока, как и своеобразная группа поддержки, образующаяся по принципу «враг моего врага — мой друг». Подозреваю, у девочек то же самое.
В общем, на сборе, конечно, все свои, но некоторые свои вовсе даже чужие. Их немного, просто они горластые.
Наше прибытие ажиотажа не вызвало. Некоторые знакомые подходили, перекидывались словами, спрашивали, как добрались. Нормально добрались, без проблем. Мы не привезли товара на продажу, точнее, нам не требовались прилавки для торга, поэтому распорядитель, малость задолбавшийся пожилой гридень, выделил место для стоянки во второй линии рядом с сараями. Тоже, кстати, знаковый момент — слишком далеко от центра размещают худородных. Нам не позволили встать в самом центре под благовидным предлогом, но, уверен, дед посчитал происшедшее осознанным намеком и завуалированным оскорблением. Хотя лично я сомневаюсь, что оскорбление было.
Пока распрягли волов, дали им воды и корма, выгрузили кое-какой груз, пообщались с подошедшими людьми, прошло не меньше часа. Вроде бы, ничем особенным не занимались, а время потратили. И это ещё быстро, потому что оскорбить заговорившего с тобой небрежением нельзя, он обиду запомнит и отыграется.
К избе, перед которой заседала старшина, мы пошли все вместе и толпой. Так как процедура рутинная, сотник проводил смотр в одиночестве с посильной помощью писаря. Зайцевы ещё не прибыли, казначей о чем-то спорил на торгу с пузатым купцом, сотенный посыльник осматривал лекарства на одном из складов и просил его не отвлекать. Нормальная ситуация, все заняты делом и вращаются в упорядоченном хаосе. Каких-либо подтасовок можно не опасаться — вокруг находилось достаточно свидетелей, которые не допустили бы серьёзных нарушений обычаев с обеих сторон процесса.
Смотр, при всей его формальности, являлся делом серьёзным. За несоответствие требованиям вполне могли выкинуть из сотни. Гридень или его заместитель должны были явиться оружны и одоспешенны, не иметь мешающих службе увечий и не накосячить в прошедшем году. На моей памяти одного кадра, пропустившего по пьянке набег малой орды, изгнали вместе с семьёй. Что касается оружия, то особых требований к нему не предъявлялось, его просто надо было показать и, иногда, продемонстрировать умение владеть им. Меч, копьё, лук.
Несколько сложнее дело обстояло с бронёй. Щиты не пользовались популярностью, потому что заклинания эффективнее, хотя иногда в сражениях применялись. Тем не менее — редкость. А вот кольчуги и шлемы носились повсеместно и рассматривались в качестве последней линии обороны. Бойцы побогаче надевали колонтари и панцири, но далеко не всегда. Местная школа боя ориентировалась на ловкость и подвижность, в силовом противостоянии многие чудища человека превосходят, поэтому ношение тяжелого доспеха особого выигрыша в столкновениях не давало. Двуногие же противники слишком любят швыряться огнём, от них защищаться проще либо заклятьями, либо бегством. Таким образом, кольчуга, прочная и мало весящая, становилась идеальным компромиссом.
На чем приехал или пришел гридень, никого не интересовало. На лошади, так на лошади, на своих ногах, так на своих. Лишь бы стоял уверенно и мог нести службу. Вот за состоянием здоровья следили — если возникало подозрение в несоответствии, назначалась проверка у лекаря, непрошедшего её заставляли предоставить замену. Впрочем, удовлетворить требованиям было достаточно просто, потому что в сотне и однорукий имелся, и одноглазый, и с наполовину откушенной ногой. Главное, что божье сплетение целое, а на лечение они рано или поздно заработают.
— Пересвет Святославов сын Острожский, десятник, — нудно принялся зачитывать писец, ставя отметки на бумаге, — и с ним двое же, Самбор Смеянов сын Острожский да Деян Пересветов сын Острожский.
— Я заместо отца, Смеян сын Самбора, — выступил вперед двоюродный дядя.
— Пометь, что нормально у них всё, — махнул рукой сотник. — Не первый год уже… На большую охоту-то придёт Самбор?
— Когда её затеваете? — спросил дед.
— А вот сегодня ближе к вечеру решим. Я отрока пошлю за тобой, когда со смотром закончу, тогда и подумаем все вместе.
— Присылай.
— Ну, жди. Чего там дальше?
— Милорад Пересветов сын Острожский, десятник, и с ним Сновид Самборов сын Острожский.
Дядя Милорад приехал в отпуск. Он по-прежнему живёт в лесной крепости, обеспечивает там интересы Острожских. Устроил кузню на участке, принадлежащем роду, нанятые работники помогают проезжим купцам с мелким ремонтом, заодно приторговывают всякой полезной в пути мелочевкой. Дядя ругается, ему в темном лесу надоело жить до смерти. Причем лес тщательно от чудищ и растений очищенный, понемногу светлеть начинает, возвращаясь к обычной жизни.
Пришла моя пора подавать голос.
— Я заместо дяди Сновида. Тихомир Ратиборов сын Острожский.
— Да? А не молод ли ты, Тихомир? — ожидаемо засомневался сотник. — По какой зиме?
— По пятнадцатой.
— Всего-то?! Не, будь тут твой отец, я бы слова не сказал, он вой известный. А ты давай-ка, покажи, чего можешь. Упырь! Проверь … его.
Зван Рачин свой пост занимал уже не первый год, поэтому за языком следил. Интонации в голосе намекали, что ему очень хочется пройтись по мне насмешкой, да и короткая пауза в конце предложения намекала, что подразумевалось другое слово. Тем не менее, формально он ничего себе не позволил. Не усомнился в праве носить пояс — то, что я получил его полностью законно, всем известно, весть о том пришла давно и кто хотел, тот её проверил — и тем более не назвал отроком. Последнее вовсе было бы оскорблением.
А оскорблять меня в присутствии деда ему не стоит. Если перегнуть палку, тот ведь вмешается, и что тогда? До поединка дело не дойдёт, потому что поединок считается крайней мерой. Да и хлопотное это дело — старцев из ближайшей Обители звать, бумагу у